Династия для одного

– Ненавижу ждать! Лучше пропустить эту часть!

Больше десяти лет прошло, и только сейчас Сабиха почувствовала, что превращается в Спящую красавицу. Желание сбылось. Запоздало, своеобразно, но сбылось. Каждый день проходил, как в тумане. Не думать, не чувствовать, ничего не предпринимать. Есть только два момента в каждом дне: один – при пробуждении, другой – когда головой коснувшись подушки, пытается заснуть. Чары колдуньи ещё не действуют. Спящая красавица ещё не погружена в бессознательное состояние. Она видит в воспоминаниях его лицо, слышит его голос, ищет знаки между предложениями, произнесёнными им. Пытается найти что-то обнадёживающее. Всё может быть? Или это уже из другой сказки?

Из состояния сна Сабиху вывел разговор декабрьским утром. Впервые за месяц после заключения перемирия Вахидеддин присоединился к своей семье за завтраком. Улвие передала дочку служанке и спокойно ела обжигающе горячий суп. Сабиха смотрела на свою тарелку и просто ждала, когда он остынет. Рядом с ней сидела Шадие и уговаривала Эртугрула:

– Если вы съедите тарелку этого супа, шехзаде, я разрешу дать вам халвы.

– Нет, не хочу, – капризничал мальчик.

Шадие глубоко вздохнула и приказала отвести Эртугрула на кухню.

– Дайте ему всё, что он захочет, – велела она при этом.

Эмине с улыбкой вспоминала:

– Сабиха тоже плохо ела, когда ей было лет шесть-восемь. И намучилась я с ней тогда! Улвие никогда забот не доставляла. Ела всё, что давали. Надевала всё, что предлагали.

– Я уже думаю просить готовить для него отдельно то, что он любит. А то целыми днями голодный. Съест совсем крохи – как так можно?

– Дети. Им немного хватает. Скоро и Улвие придётся переживать проблемы с питанием у малышки. Вот исполнится год.

– У меня тоже будет ребёнок. И он не будет таким капризным и вредным, как ваши, – вмешалась Айше, высокомерно окинув взглядом разговаривающих женщин.

– Если Всевышний будет доволен тобой и дарует тебе дитя, – заметила Эмине, передавая хлеб султану.

Вахидеддин улыбнулся первой жене, взял ломоть хлеба, отломил от него небольшой кусочек и протянул обратно Эмине. Сабиха, не удержавшись, улыбнулась, увидев это. Милая традиция, берущая начало задолго до заключения брака родителей. Вахидеддин долго ухаживал за девушкой, убеждая выйти за него замуж. Неуклюже, каким, впрочем, он и был всю жизнь, Вахидеддин оказывал знаки внимания, терпел отказы и продолжал вновь и вновь настойчиво предлагать руку и сердце независимой Эмине. Однажды сердце девушки дрогнуло, и она согласилась, взяв с Вахидеддина клятву, что тот не возьмёт других жен. Он пообещал. И держал слово ровно до тех пор, пока Эмине сама не освободила его от обещания под тяжестью сложившейся ситуации. И хотя она никогда не говорила о своих чувствах к мужу при детях, Сабиха была уверена, что родители до сих пор любят друг друга.

– Надеюсь, Всевышний доволен моей дочерью и дарует ей хорошего мужа, – сказал Вахидеддин, откусывая хлеб и поднося ложку с супом ко рту.

– Тогда почему вы отказали Ахмеду Каджару Хану, шаху Ирана, не так давно сделавшему предложение нашей дочери? – после небольшой паузы, воцарившейся за столом, спросила Айше. – Говорят, очень привлекательный мужчина, да ещё и правитель. Чем не хороший муж?

И именно в этот момент Сабиха словно проснулась от сна. Какой-то мужчина просил её руки у султана, а она и не знала об этом! И если бы отец дал согласие? Сейчас пришлось бы готовиться к браку с тем, кого она ни разу не видела. А как же её чувства? Их что – совсем нет, по их мнению, раз они готовы так легко и просто распорядиться её будущим? Сабиха возмущённо отодвинула тарелку и внимательно посмотрела на отца, дожидаясь его ответа.

– Если повелитель позволит, – заговорила Эмине.

Султан кивнул, разрешая женщине говорить.

– Может быть, я ошибаюсь, но… Всем известно, что этот шах – человек без реальной власти, от имени которого правят другие. Он бы не смог помочь Турции, особенно сейчас, когда страна в таком положении. И он не смог бы оказать достойную поддержку династии.

– Нет, душа моя, причина в другом. Но ты отчасти права. Я просто не могу доверить свою дочь ненадёжному человеку.

Сабиха улыбнулась и воскликнула:

– Ах, отец!

Благодарность наполнила сердце. Зря она позволила себе переживать. Султан никогда не отдаст её против воли, да ещё и ради выгоды. Он её любит. И уж он-то поймёт! Уж он-то поддержит!

– Более того, – заметила Шадие, обращаясь к Айше. – Шах Ахмед младше нашей Сабихи на четыре года.

«Как и Омер», – предательски мелькнула мысль. Сабиха вцепилась в скатерть, сминая ткань в руках. Она хотела спросить: «И что в этом такого? Ну, младше – и что? Почему, когда мужчина старше лет на 20—40 – это нормально. А если женщина на несколько лет – уже что-то ненормальное». Сабиха хотела возразить: возраст – не главное, главное любовь и если она есть, то всё остальное теряет смысл. Но вместо неё заговорила Улвие:

– Отец, матушка, простите меня, может быть, сказанное сейчас покажется вам неуместным. Словно я жалуюсь на что-то. Нет, я благодарна вам за всё. Но, пожалуйста, хотя бы Сабихе дайте возможность любить или быть любимой.

– Улвие!

– Дитя моё, разве я против любви? Нет, не против. Я очень хочу, чтобы вы, мои прекрасные девочки, были счастливы и любимы. Но как отец, как глава династии, я должен позаботиться о вашем будущем, о будущем династии, не выводя чувства на передний план. Я каждый день молюсь о вас, прошу у Создателя милости и благословений для вас. И я верю, что он дарует вам всё лучшее в этой жизни.

Сабиха чувствовала что-то двойственное в словах отца, но не понимала, в чём дело. Отпустив уже изрядно помятую скатерть, она было хотела расспросить султана, как заговорила Айше:

– Если вы все будете так перебирать, то она никогда замуж не выйдет. Привлекательнее Сабиха не становится. И для неё скоро поздно будет детей рожать. Станет никчёмной, пустой женщиной. Так что надо поторопиться и выдать её замуж хоть за кого-нибудь. А если это достойный мужчина – то почему сразу отказывать, выискивая недостатки и оправдания?

Эмине выпрямилась. Из-за тяжёлого возмущённого дыхания грудь резко поднималась и опускалась. Сабиха быстро встала, подошла к матери и обняла за плечи, успокаивая. Внутри неё всё кричало: есть достойный, самый достойный! Он лучше всех тех, кто когда-либо предлагал ей замужество! Он смелый, храбрый, умный. Для него Османская империя и династия так же дороги, как и для неё, а значит он, как и она, будет делать всё, чтобы флаг с луной развевался гордо над землями их предков. И пусть он не воспринимает её как женщину, с которой можно пройти оставшийся жизненный путь. Он не знает о пламени, что охватывает её сердце после той встречи – пусть. Но Сабиха не собирается становиться такой же несчастной, как Бехидже. Она не позволит другим решить за неё, заставив при этом смотреть на любовь всей жизни. «Придёт время, придёт», – думала Сабиха, ободряюще сжимая руки Эмине. – «Любовь победит, всё победит. Всех». Девушка прикоснулась губами ко лбу матери, нежно поцеловав. Как та целовала дочерей, когда они плакали в детстве, упав или ударившись.

Улвие развернулась к Эмине и, взяв её за руку, прошептала:

– Не обращайте внимания, матушка.

– Айше, дорогая моя – строго заговорила Шадие, делая нажим на каждом слове. – Султанша никогда, слышишь, никогда не будет пустой и никчёмной женщиной. Даже если она не выйдет замуж. И запомни, хорошенько запомни: та, что родилась султаншей, обречена на иной путь, нежели другие женщины. Она не сможет возглавить династию, как шехзаде. Она не поведёт за собой армию. Но она может спасти страну и династию, используя другие методы.

– Ты говоришь со мной, как с глупой девочкой.

– Потому что ты ведешь себя как девочка. Прекрати! – повысив тон голоса, заметил султан.

Все удивлённо посмотрели на него. Подобных проявлений властности за Вахидеддином не замечалось до этого момента.

– Повелитель! – не удержавшись воскликнула Сабиха, восхищенно захлопав в ладоши. – Хоть сейчас армию да в бой. Да, отец?! – продолжала она восторгаться.

– Какой из меня полководец? Сейчас другие имена, другие герои.

– Разве может быть кто-то лучше вас во главе армии? – поддержала сестру Улвие.

Их расслабленность и искра игривости передались Эмине. Женщина заулыбалась, переводя взгляд с одной дочери на другую.

– Пока на османских землях есть такой человек, как Мустафа Кемаль-паша – никто не сможет быть лучше него в военных вопросах.

– Я слышала про героизм этого паши в Галлиполи, – сказала Эмине, расслабленно откинувшись на спинку стула. – После той победы во всем мире перестали говорить о неполноценности турок. Ещё бы – мы терпели поражения на протяжении последних ста лет, а тут такая победа! И всё благодаря этому человеку. Он один стоит тысячи доблестных солдат! Благодарность Аллаху, что Кемаль-паша на вашей стороне, повелитель.

Сабихе было обидно слышать, как хвалят и превозносят Мустафу Кемаля. «Омер, между прочем, тоже много великого сделал на войне. Просто об этом нельзя рассказывать, вот и не знает никто. А он ведь тоже хороший солдат! Может быть, даже получше этого Кемаля-паши. Точно лучше!» – размышляла девушка, возвращаясь на своё место за столом. Суп давно остыл, но Сабиху это не волновало. Больше беспокоило то, что если она позволит себе пребывать во сне, как Спящая красавица, может прийти такой день, что она проснется, а рядом будет нелюбимый мужчина. Всё, потому что она сама ничего не предприняла. «Не буду ждать», – решила Сабиха, доедая суп.

***

Во всем мире отмечали наступление нового года. Год, в котором не будет войн, – писали в газетах. Султан, читая подобные заявления, повторял одно: «Дай Аллах, чтоб было так». Но Сабиха слышала в его голосе неуверенность и страх. Отец был чем-то сильно взволнован, часто заговаривал с ней о будущем нации, делая акцент при этом, что не справится без некоторых верных соратников. Султанша пыталась вникать в то, что он говорил, хотела помочь, но, к сожалению, все её мысли занимали другие проблемы и переживания. И имя этим переживаниям и волнениям – Омер.

Сабиха не просто старалась не подавать виду, что её волнует троюродный брат. Она даже Улвие не обмолвилась о своих чувствах. Справиться с охватывающими её эмоциями в одиночку Сабихе удавалось тяжело. И когда в мире наступил 1919 год, девушка решилась на безумный поступок. Руки дрожали, сердце билось так, что, казалось, его стук слышит весь город. Она писала о том, что у неё на душе, перечёркивала написанное, сминала листы бумаги, рвала, сжигала. И снова начинала писать. И снова перечёркивала. И снова сминала, рвала, сжигала. Она хотела кричать о своей любви. Выйти на улицу, встать посреди площади на возвышение и говорить каждому о том, как это прекрасно – любить. Просыпаться, шепча его имя. Улыбаться, ловя себя на мыслях о нём. Она была готова поведать всему миру, но не могла набраться храбрости рассказать Омеру о любви, что заложил в её сердце. Письмо – проверенный веками способ. Легко сообщить потаённое бумаге. Она скроет смущение и страх, овладевающие человеком. Она сохранит эти терзания, дрожь рук, трепет сердца и головокружение. А расскажет лишь самое главное – то, что следует рассказать.

Сабиха планировала отдать письмо лично. Или подложить на глазах у Омера, подав знак – это для него, это личное, никто не должен увидеть и узнать. Но при мыслях об этом к дрожи в руках добавлялась дрожь в ногах. Нет, она не сможет. Доставить судьбоносное письмо надлежало придвернику Али, хоть и отличающемуся невероятной неуклюжестью, но напрочь лишённому любопытства и умеющему хранить секреты. И уже когда Али вернулся, доложив о том, что передал письмо лично в руки и никто этого не видел, Сабиха поняла, что не помнит ни строчки из того, что написала в письме. Что же там было? – волновалась она, ругая себя за поспешность и необдуманность поступка. Вошли в доставленное послание те слова или эти? Что она вычеркнула и сожгла окончательно, а что всё-таки доверила бумаге, как верному другу? Девушка бродила по заснеженному саду в надежде успокоиться и сосредоточиться.

Через некоторое время к попыткам вспомнить текст отправленного письма добавились тревожные мысли: что он подумал? Ответит ли он? Или просто сделает вид, что ничего не было? А может быть, он посмеётся над ней? Покажет её письмо султану или своему отцу? Сможет ли она после этого смотреть ему в глаза? Да, конечно же, не сможет! Она в одной комнате рядом с ним находиться не сможет! Теперь он потерян для неё навсегда! Поторопилась. Надо было просто жить, сближаться с ним, дать ему возможность первому сделать шаг. Зачем она так поторопилась? Надо было посоветоваться с кем-нибудь! С Улвие! Конечно же, с ней!