Нити. Красная Хроника

Выстрел, казалось, был подобен атомной бомбе. Кровь брызнула во все стороны, перепачкав ему одежду и лицо, залепляя волосы. Стальной запах буквально выворачивал наизнанку. От головы человека напротив ничего не осталось, словно в фильмах ужасов. Тело еще какое-то время стояло, после чего с глухим звуком упало на пол. Ольга просто не успела сменить снаряд и сбросить заклинание…

– Идиот, жить надоело…?!

Её голос оглушил его, и он ничего не смог больше из себя выдавить, кроме как «Прости…». Кунак вздохнула.

Помещение было зачищено. Заложникам оказана первая помощь.

Убит один человек.

– Отличная работа!..

Это была традиция, но Ольга лишь цыкнула, вытаскивая наушник, сбрасывая магическое воздействие с винтовки и откладывая верного напарника в сторону. Голову занимала пара вопросов, касательно сегодняшнего происшествия, и она уже начала продумывать схему допроса. Плюс, её встревожила небольшая погрешность в точности стрельбы. Вряд ли она сама что-нибудь сможет сделать, придется звонить ему…

Крыша освещалась лишь тусклым фонарем, стоящим в ногах, да светом звезд. Из кармана униформы она достала узкую плитку шоколада, упакованную в серебристую фольгу. На какое-то мгновение ей показалось, на крыше есть кто-то еще. Кто-то улыбался, возможно, она даже слышала до тошноты знакомый смех, но лишь подняла голову вверх, засовывая плитку в рот – заедать проваленные задания сладким унаследованная привычка…

Звезды хранили тишину, тихонько наблюдая за городом, что бодрствует всю ночь и дремлет лишь в предрассветных лучах.

Соболев не сразу нашел монетку, погнутую из-за встречи с вражеской пулей, и все же он не мог оставить её здесь, даже при сильном желании поскорее вернуться домой и принять душ. От мысли, что надо идти в пустую квартиру, стало не по себе и немного грустно…

***

Скрипнула входная дверь. Соболев ненадолго замер в проеме квартиры, словно она была чужой, незнакомой территорией, требующей разведки. Только щелчок закрывающегося замка помог ему сбросить с себя наваждение. Он снял обувь и сделал шаг внутрь.

Комната освещалась тусклым светом луны, проникающим через оконные стекла, теряя еще больше насыщенности. Бледно-желтые сумерки ложились на открытые поверхности и создавали темно-синие тени там, куда не могли дотянуться. Как и ожидал мужчина, помещение было полупустым и казалось каким-то заброшенным. Гулкая тишина словно бы висела в воздухе, делая его тягучим и непригодным для дыхания. Пытаясь опровергнуть собственные ощущения, Семен глубокого вдохнул, выдохнул и сделал шаг в сторону кухни.

Открыв холодильник, он достал бутылку с водой и открутил крышку, замерев. Взгляд пал на обеденный стол, где одиноко стояла небольшая граненная вазочка, полная шарообразных конфет в разноцветных обертках. Фантики из фольги блестели даже в свете луны, словно драгоценные камни. Рядом примостился прямоугольный лист бумаги, исписанный аккуратным круглым почерком. Прочитав записку, Соболев, наконец, сделал глоток воды и убрал сосуд обратно. Все в этом месте стало для него чужим, словно излишне пропитанным одиночеством, стекающим отовсюду тягучей жижей. Подумав, что пора искать новое жилье, мужчина засунул в рот одну из конфет, предварительно очистив оную от «кожуры», и направился в ванную, желая смыть с себя не столько грязь, сколько весь прошедший вечер…

По голому, натренированному телу заструилась вода, подкрашенная кровью с его волос, омывая черный узор на коже. Словно змея, татуировка заняла всю спину, поднимаясь к шее и слегка задевая грудь. Она, как и звуки дождя, которые мерещились ему даже в душевой кабинке, всегда напоминала о прошлом…

С неба льет, как из ведра, прибивая строительную пыль и вычищая алые реки. Перед ним мужчина, что, задрав голову, улыбается, опустив автомат. Вода струится по его лицу, смывая всю грязь и успокаивая. Он замечает мальчика не сразу – лишь, когда ощущает, как что-то оттягивает ему рукав униформы. Тогда опускается перед ним на корточки и улыбается уже дружелюбно, стараясь наладить контакт, что-то спрашивает. Коснувшись головы, словно разряд молнии, он увидел его будущее.

«Вот оно как. Что ж, я передаю эту эстафету тебе. Надеюсь на тебя, малыш!»

Мальчик не ощущал страха, глядя на улыбающееся лицо мужчины. Его ладонь с длинными пальцами, что гладит по голове, голос, убеждающий, что теперь все будет хорошо, ясные глаза и широкая улыбка, делали этого человека особенным в глазах ребенка. Теперь Барс решил, каким человеком он хочет стать – таким же, как этот незнакомец – добрым, сильным и надежным. Пусть это было лишь первое впечатление от минутной встречи. В этом месте, при этих обстоятельствах, он видел достаточно…

Мужчина привел мальчика к себе домой. Там его ждали красивая жена и маленькая дочь. Этот человек всегда поступал так, как захочет и никого не слушал.

Заходящее светило красило землю в багряные цвета, вытягивая тени. Легкий ветерок шевелил отдельные травинки, примостившиеся вдоль дороги. Небольшой двухэтажный домик с террасой стоял от остальных чуть в стороне, словно чем-то незаметно отличался.

Барс вздрогнул из-за раздавшегося неожиданно детского крика и выпустил руку, которую все это время сжимал. Веселый смех маленькой девочки, сидящей на руках у улыбающегося отца. Нежность в глазах, смотрящих на женщину, которая любит его не меньше.

Сцена, представшая взору мальчика, что последние несколько лет не знал ничего кроме лживых холодных улыбок, ненависти, страданий и боли, была подобная свету Солнца, что испепеляет все его естество, без остатка – божества, протянувшего свои руки к грешнику, дабы… Что?

Инстинктивно сделал небольшой шаг назад, но охвативший внезапно страх не дал ему убежать, лишь посильнее зажмурить глаза, приготовившись к удару. Изящная ладонь с длинными тонкими пальцами мягко легла на голову, поглаживая. В недоумении мальчик открыл глаза. Лицо женщины светилось дружелюбием и понимаем; оценивающее любопытство в глазах девочки, что выглядывала из-за спины своего отца, и улыбка мужчины, протягивающего ему руку, которую мальчик теперь принимал с сомнением, ведь узнал, как ярок может быть свет чужого счастья.

Первым делом его повели мыться. После двухдневного путешествия, теплая чистая вода, в которой он находился по самые плечи, согревала, казалось, не только тело, но и душу. Пузырьки белой пены, плавающие в воздухе, и лопающиеся с еле слышимым звуком, напоминали бесстрашных космонавтов, готовых рисковать своей жизнью ради неясных идеалов. Запахи душистого мыла щекотали нос. И все это казалось ему чужеродным и очень хрупким, словно в любое мгновение могло рассыпаться в труху, оставив после себя лишь щемящее чувство в груди и холод опостылевших стен. Но как бы долго он не ждал подвоха, как бы не боялся предстоящей боли, все было в порядке и в голове лишь эхом звучало, словно заклинание: «Теперь все будет хорошо».

Дверь внезапно открылась, с грохотом отлетев к стене. В комнату забежала, весело смеясь, девочка, кинувшись на плечи отцу, что сидел возле ванны, намыливая голову мальчику. Лишь полотенце скрывало его наготу. Мягкий женский голос раздался в помещении позади них, уведомляя о позаимствованном у соседей комплекте одежды для маленького гостя, который она оставит у входа. Позвав дочь, они скрылись за дверью.

Мальчик не успел толком отреагировать. Казалось, этот дом живет с какой-то другой скоростью, в совершенно другом ритме, и он никак не может поспеть за его событиями. Мужчина вылил на него ковш с водой, смывая пену и встал, чтобы взять полотенце. Белое и пушистое, оно совсем не терло кожу, а мягко впитывало капельки воды. Новая одежда была немного великовата, зато приятно пахла и была чистой.

С кухни раздавался аромат приготовленной еды, и в животе у мальчика протяжно завыло. Мужчина улыбнулся, чем смутил его, и взяв за руку повел есть. До этого двое суток они питались сухим пайком, но и это казалось мальчику гораздо вкуснее всего того, что он ел до этого. Сейчас же все его вкусовые рецепторы кричали от удовольствия и шока. До такой степени, что в один момент, даже не заметив этого, он бросил вилку и начал есть руками, жадно поглощая кусочки мяса в соусе и длинную тонкую лапшу. Девочке показалось это очень забавным, и она тоже с нескрываемым удовольствием отложила прибор. Переглянувшись, родители улыбнулись и последовали их примеру. Ужин прошел в заливистом смехе и дурачествах.

Когда на тарелке мальчика ничего не осталось, он потянулся к стакану с водой, но тот выскользнул из запачканных рук и разбился. Один из осколков, отскочивших от пола, поцарапал ему ногу, но он и не понял этого, замерев в страхе перед последствиями. Женщина медленно встала со стула, ополоснула руки и, прихватив веник и совок, вернулась на кухню. Она собрала все кусочки стакана и выбросила их в мусорку. Мальчик все еще стоял, как пригвожденный, боясь пошевельнуться. Она подошла к нему, из-за чего все внутри сжалось, но женщина просто обработала царапину и заклеила ее пластырем, после чего улыбнулась и потрепала его по голове.

Барс опешил. Что-то внутри уже долгое время просилось наружу. Все, что происходило с ним в этом доме, было подобно странному сну, чужеродному, такому неестественному, но пропитанному добротой и теплом. Слезы полились из него потоком, подобно водопаду. Рукава, которыми он вытирал их, быстро намокли. Но никто не пытался ему мешать, никто не кричал на него из-за этого. Они лишь понимающе улыбались и ждали, поглаживая его по голове и спине, не проронив и слова. Даже маленькая девочка молчала, она слезла со стула, который был слегка великоват для нее и подошла к мальчику. Достала из кармана круглую конфету в разноцветной обертке, взяла его ладонь и вложила ее туда, после чего широко улыбнулась и потрепала по голове, высоко вытянув руку, пытаясь дотянуться.

Через какое-то время, когда ребенок немного успокоился, все, наконец, вымыли руки и лица, переодели запачканную одежду в пижамы и сорочки, и отправились спать. Мальчика положили в детской, вместе с дочерью. Темнота была рассеяна ночным светильником, а перед этим была рассказана сказка. Веселая история, где любовь и доброта всегда побеждает злость и ненависть. Книжка с картинками была раскрыта перед детьми, а взрослые рассказывали историю наизусть, то и дело дополняя друг друга, словно бы придумывая ее здесь и сейчас. Множество событий и потрясений за последний вечер быстро усыпили мальчика, а после него заснула и девочка. Родители убрали книгу, чтобы она им не мешала, укрыли покрывалом и вышли из комнаты, нежно улыбаясь друг другу.

На следующее утро, они позавтракали горячими бутербродами и чаем. А потом мужчина взял мальчика за руку и повел дальше, в одну из деревень, где жили такие же дети погибших городов. Барс оглянулся назад, в последний раз провожая взглядом одинокий дом, женщину и девочку, что махала ему рукой. Было грустно и тревожно, но эти чувства более не казались ему плохими. Ведь он знал, что в этом мире еще есть любовь и доброта. Мальчик достал из кармана подаренную конфету, развернул ее и засунул в рот. И отныне всякий раз, как будет есть сладкое, он будет вспоминать этот вечер и улыбки, что дарили ему эти люди…

…Соболев выключил воду, открыл дверь душевой кабинки и вышел, повязав полотенце на поясе.

В разбитом зеркале над раковиной диагональная трещина делила его лицо на две половины. Присмотревшись, мужчина невесело усмехнулся. Зеркала пугают. От них невозможно что-либо скрыть. «Оставайся мертвым – у меня все под контролем», произносит он полушепотом. А его отражения продолжают криво улыбаться…

Глава 2. Пятнадцатое июля

– Мы скоро вернемся… Обещаю!

Это было последнее воспоминание, связанное с родителями…

Они уходили на войну, хотя слова «геноцид» и «бойня» подошли бы гораздо больше. Это длилось целое десятилетие. Декада боевых действий, охвативших опустевший мир, и даже спустя еще две боль от тех событий и не думает утихать.

Люди против нечисти. Любое существо, отличное от человека, признавалось угрозой и подлежало немедленной ликвидации. Это было страшнее инквизиции старого мира. Ведь больше половины из тех, кого они считали «нечистыми», были созданы людьми или же по их вине. Эксперименты, страхи, желания, ошибки и сильные чувства – все это было сырьем для рождения Странностей. Даже неаккуратное слово могло породить нечто, имеющее свою волю и власть над реальностью. Одержимые новым порядком вещей, люди забыли, что есть вещи, которые нельзя совершать, или можно дорого поплатиться за это…

Тогда же была сформирована армия, объединившая в себе всех, кто еще мог сражаться – «Объединенная Армия». О.А была сборищем различных рас – в неё входили все, кому было не все равно. Все, кто хотел жить в мире, где каждому нашлось бы место. Место, которое без сомнения они могли бы назвать «Домом».

– Будь хорошей девочкой – слушайся тетю!..

Её изящная ладонь нежно гладила ребенка по голове. Девочка, сжимая тонкое платье своими маленькими кулачками, пыталась сдержать поток, вырывающихся на волю, слез.

Вечер брал свое – солнце постепенно садилось и закат окрасил улицу в красные оттенки. Их лица улыбались. Матери, шепчущей на ухо утешительные слова и обещания. И отца, ласково и крепко прижимающего к себе.

Когда они уходили, их руки были сплетены в единый замок, а плечи касались друг друга. Потом её родители сели в машину, возле которой их ждал старый друг, и быстро исчезли из виду. Она смотрела за горизонт до самой темноты, пока за ней не пришли.

Всегда восхищалась ими и называла Защитниками Справедливости.

Но по-детски наивные идеалы привели их к смерти…

Когда Ольга проснулась солнце проникало в комнату и лениво ложилось на подушку в каких-то миллиметрах от её головы. До будильника в шесть тридцать оставались считанные минуты – выключив его, она приподнялась на кровати, пытаясь убрать распущенные волосы с лица и тяжело вздохнула.

Это было её прошлое. Ей снилось собственное детство, которое она хранила в сердце, словно сокровище – безусловно, это были печальные воспоминания, но они так же заставляли её душу пылать неподдельной гордостью за свою семью.

Война, которую позже окрестили «Святой», завершилась в тот же год – двадцать лет назад, ничем. Просто продолжать было бессмысленно. Мир стал слишком разрозненным. Никого уже не волновало, что будет дальше. Все просто старались выжить.

Объединенная Армия была преобразована в Крепость – «Военную Академию», и теперь они занимались тем, что предоставляли военный потенциал Коммунам и городам, которые сами за себя постоять не могли – в общем, теперь они стали наемной армией. Но, как видно из названия, они также занимались военным обучением. Непосредственно в Столице лишь Спецназ входил в ряды Военной Академии и подчинялся ей напрямую.

Прибрав волосы, быстро завязав нечто отдаленно напоминающее шишку, она вышла из своей комнаты в женском корпусе военного общежития, и пройдя пункт досмотра, перешла на бег.