Метафизика души

– Знаешь, как говорят: «Бог не выдаст, свинья не съест». Ну сдай хату приличным людям – поживи у родителей на даче годик. Всё равно пахать начнёшь – с утра до вечера занят. Тебе квартира нужна будет только отоспаться. И то не каждый день.

– Да они с ума сойдут: не зря от меня сбежали, я же неуправляемый.

– Это когда ты бездельем маешься. Пойдёшь работать – не до гулянок будет.

– Ну ладно, давай своего гастролёра. Рискну.

Жизнь с Сашей Косым, известным каталой из Батуми, напоминала какую-то фантасмагорию. Являлся он под утро, отпирая замок своим ключом, который Кира скрепя сердце ему выдал. Проходил бесшумно, так же, как и открывал дверь. Кира удивлялся, как ему это удавалось. Просыпался же он от нестерпимого запаха, появление которого всего лишь означало, что Саша снял носки и завалился спать. Носки тот не стирал, он их проветривал на балконе. Кира недоумевал: как с ним люди за одним карточным столом сидят? Он даже как-то решился спросить у Саши, осушив с ним полбутылки виски.

– Я же за столом ботинки не снимаю, – невозмутимо ответил Саша, одновременно проделывая какие-то манипуляции с картами. У него всегда в руках было несколько карт, которые он непрерывно перебирал пальцами. – И потом, на что же туалетная вода?

От него действительно всегда за версту несло одеколоном, как из парфюмерного магазина. Как-то Кира увидел, как Саша, наливая в ладонь дорогущую жидкость, преимущественно французскую, опрокидывал её на голову, затем протирал щёки и шею.

– Слушай, – подсмеивался Кира, – а душ принять не дешевле будет? Я за посещение своего санузла денег не беру. Мыло у меня душистое, фирменное. Аромат не хуже, чем от твоего парфюма.

Он постепенно приучил Сашу пользоваться душем, а тот в знак благодарности научил Киру некоторым премудростям карточного шулерства, приговаривая:

– Вдруг когда пригодится! Ты же не знаешь, как жизнь сложится.

Теперь Саша просто не вылезал из душа – так ему понравился этот процесс. Выходил розовощёким, посвежевшим, довольным, со словами:

– Спасибо, брат. Я раньше мытьё воспринимал как какую-то повинность, типа трудовой. Я же из деревни, удобства во дворе. Ведро воды на голову опрокинешь – и вперёд за медалями. А сейчас без душа даже соображаю как-то плохо. Мне кажется, что сильная струя мозги прочищает. И ещё появилось ощущение, что всё дурное уходит. Главное, включить на полную мощность, чтобы как летний ливень – сильный, мощный.

Кира вполне мирно уживался со своим жильцом, даже иногда выпивали вместе. Только теперь всё это происходило гораздо реже. Ящер оказался прав: Кира работал в баре по двенадцать часов, два дня через два. Только не в гостинице «Интурист» – туда устроиться было невозможно, своих блатных хватало. Трифонов пристроил его в мотель «Можайский», который тоже относился к системе «Интурист», только находился на выезде из города, на Можайском шоссе.

Заведение оказалось весьма специфическим. Там в основном останавливались иностранные дальнобойщики, состоящие процентов на девяносто из пьяных финнов. Так, во всяком случае, казалось Кире. Финны или, как их называли в мотеле, «финики» напивались сразу, как только лихо выпрыгивали из своих огромных фур. Нужно было поймать момент, пока «финик» был ещё не очень пьян, и убедить его сходить в номер за товаром.

– Эй, браток, шмотки принеси! – Кира обратился к водителю, сидевшему прямо у стойки бара. Наблюдая за тем, как постепенно его глаза наливаются кровью и становятся бессмысленными, добавил: – Мне смену сдавать, ухожу.

Дальнобойщик упорно не хотел двигаться с места, пока Кира не перестал ему наливать, рискуя нарваться на скандал. Тогда тот неохотно, уже не очень твёрдо держась на ногах, побрёл к лифту. Долгий час его не было. Кира нервно ходил по холлу мотеля: он не привык сдавать смену, не обеспечив себя товаром. Наконец позвонил «этажерке» – дежурной на этаже. Та постучалась к «финику» и услышала громкие стоны. Вызвала, как положено, службу охраны, вошли в номер. Стоны доносились из запертой изнутри ванной. Пришлось ломать замок. Постоялец лежал в ванне лицом вниз, а из затылка сочилась кровь. Вызвали скорую, и Кира вместо заказанных голубых джинсов увидел только носилки с полуживым человеком, которого спускали с этажа санитары.

Он поинтересовался, что произошло.

– Перелом большой берцовой кости и травма черепа, – ответили ему.

Видимо, интурист, вернувшись в номер, в одиночку выпил ещё и решил принять душ. Неловко поскользнулся в ванне, падая зацепил шланг и получил душевой лейкой по голове.

За санитарами бежала «этажерка» Клавдия Ивановна. Она подошла к Кире и прошептала:

– Если бы ты не позвонил, неизвестно, выжил бы. Мы бы только утром его обнаружили во время уборки. Крови много потерял – к завтраму мог и вообще кони отбросить.

– Так если вернётся, вы ему намекните, Клавдия Ивановна, благодаря кому он коньки не отбросил, а кони тут вообще ни при чём.

Клавдия Ивановна отмахнулась:

– Умничай-умничай, доиграешься! Не каждому это понравится.

– Всё. Как завязал. Не обижайтесь. Намекнуть только не забудьте.

Клавдия Ивановна намекнула, но, видимо, не на Киру, а на себя. Потому что и джинсы, и батники, и даже видеомагнитофон совершенно бесплатно оказались в её руках как щедрый дар от спасённого постояльца. А она через того же Киру пыталась сбыть их. Он сначала разозлился, а потом смекнул, что Клавдии Ивановне можно отдать меньше денег, чем «финику». Он договорится с ней о доле от выручки, а за какую цену продаст вещи, ей знать необязательно.

Через некоторое время Кира стал делать заказы постоянным гостям, которые формировал под определённого клиента, что приносило ему в разы больше денег, чем прогулки около «Интуриста». Он довольно быстро расплатился с Трифоновым, но с Сашей Косым расставаться не спешил: тот, помимо платы за проживание, ещё снабжал Киру заказами от батумских толстосумов.

Бизнес набирал солидные обороты. Кира купил шикарные, ослепительно-белые «Жигули», поставил туда фирменную акустическую систему с мощными колонками. Из машины всегда гремели последние, ещё неизвестные советским людям мелодии. Он гордо разъезжал по городу в своей роскошной музыкальной «шкатулке», подмигивая симпатичным девочкам из открытого окна. В ответ неизменно получал как минимум улыбку, а как правило – номер телефона.

За два года он так чётко организовал потоки товара, а взамен потоки денег, что и Трифонов, и Ящер зауважали его. И если бы не Саша Косой, который со своими шулерскими делами залез на чужую территорию, то, возможно, Кире бы удалось успешно «трудиться» и сладко жить многие годы. Но Саша подставил его по-крупному, выиграв кучу денег там, где играть ему никто не позволял, и быстро смылся в неизвестном направлении. Только успел позвонить Кире из телефона-автомата и голосом Брежнева, который виртуозно имитировал, произнести: «Дорогой товарищ, меня не было, и ты меня не знаешь. Никаких дел со мной не имел».

У Киры ёкнуло сердце. Он понял, что у Косого неприятности. Память, как нарочно, сразу же воскресила другую историю, от которой его трясло мелкой дрожью.

Кира был знаком с огранщиком бриллиантов, гордившимся умением изготовить бриллиант из обычного стекла. Он уверял Киру, что всё дело в том, под каким углом падает свет и как преломляется:

– Это такие бабки, Кира! Попробуй – не пожалеешь! Голову даю на отсечение: ни один оценщик не определит, что камень ненастоящий.

Кира попробовал. Взял несколько камешков, отдал ювелиру, тот вручную изготовил колечко и серёжки. Отнёс в комиссионный магазин на оценку. Оценщик и вправду не заподозрил подделку. Кира быстро организовал весь процесс. Огранщик гранил, два ювелира трудились над оправами, он продавал. Сначала каждое изделие оценивал, стараясь выбирать разных специалистов – результат всегда был положительный.

Он уже сам почти уверился в подлинности своих камешков, забыв об осторожности. Ручеёк из украшений с поддельными бриллиантами плавно тёк в Армению и приносил всем участникам концессии хорошие деньги. Киру распирало от гордости, он себя чувствовал просто гением бизнеса. Ему начали делать заказы – так работать было гораздо удобнее. И вот как искушение, как морковка для зайца: поступила просьба изготовить кольцо и серёжки с крупными камнями, не меньше карата каждый.

Кира пришёл к огранщику с вопросом, возможна ли обычная операция на крупных камнях. Тот задумался, зная, что с крупными камнями могут быть проблемы – их более внимательно смотрят. Но, видимо, у него тоже началось головокружение от успеха, и он через пару дней согласился. Спустя месяц Кира вёз «дорогостоящий» комплект заказчику в Армению.

Заказчик – директор трикотажной фабрики, который собирался презентовать комплект какому-то крупному чиновнику из ОБХСС в качестве подарка на свадьбу его дочери, выходившей замуж за сына ещё более высокого начальника министерства лёгкой промышленности. Достойный свадебный подарок был просто необходим. В этой цепочке все очень деловые и занятые люди. К тому же сроки поджимали – никому не пришло в голову проверить изделия.

Гром грянул через несколько месяцев. Молодая жена отдала кольцо для переделки на ювелирный завод. Там кто-то заподозрил неладное, провели серьёзную экспертизу, и «бриллианты» превратились в то, чем, собственно, они и были с самого начала – в банальные стекляшки. Трикотажную фабрику начали трясти с проверками по приказу покровителя из ОБХСС, а сам покровитель готов был сквозь землю провалиться из-за страшного, катастрофического позора перед новыми именитыми родственниками.

Киру подняли прямо с постели. Нет, не бравые милиционеры. Двое в чёрных кожаных куртках, что было гораздо опаснее. С ментами Кира бы договорился, а с этими… Они по-русски даже с трудом понимали. Просто имбецилы: деньги давай, и весь разговор. Сумма внушительная: три цены комплекта.

Как обычно, денег у Киры не было. Его посадили в чёрную «Волгу», приставив к боку острый ножичек, и весь день катали по знакомым, у которых Кира пытался частями добыть искомую сумму. Занятие казалось невыполнимым. К концу дня подвели итоги. Кое-что удалось чуть ли не силой выжать из родителей; конфисковать с помощью тех же гастролёров у подельников; выпросить у подружек, взяв их на жалость; обманом получить предоплату под заказы на шмотки – но всё это не делало и половины требуемой суммы.

К удивлению Киры, его отпустили, сказав напоследок: «Ты нам должен, копи». Ему просто давали возможность заработать. Потом вылавливали ещё несколько раз в течение года, история повторялась. Кира пытался скрываться, сдал в аренду свою квартиру, жил у друзей и подружек в разных районах Москвы и ближнего Подмосковья, но его неизменно находили. Он проклял всё: и афериста-огранщика, втянувшего его в авантюру, и себя-неудачника, а заодно и всех армян, живущих на Земле. При слове «Ереван» его мелко потряхивало.

На этот раз вымогатели действовали по-другому: за ним повсюду следили какие-то люди. Появлялись то дома, то прямо у стойки бара в «Можайском». Поначалу просто предупреждали, что им доподлинно известно о его делах с Косым, и требовали деньги, которые тот якобы хранил у Киры.

Кира не спал ночами, не выключал свет – ему везде мерещились типы в тёмных очках и с пистолетами в руках. Ящер и Трифонов помочь не могли, но быстро поняли, что его нужно срочно прятать. Кира в спешном порядке уволился из бара по собственному желанию, и Ящер, посадив его в машину, взятую у приятеля, отвёз в Минск. Там за небольшую плату снял ему квартиру и со словами: «Сиди здесь, пока не позовём» уехал обратно в Москву.

Глава 7.

Пьяный Минск

– А ты на дельтаплане летала? – спросил вдруг Кира, повернувшись всем корпусом к соседнему столику, за которым, как птичка на веточке, примостилась весьма привлекательная девица. Она картинно, оттопырив пальчик, держала чашечку кофе.

От неожиданности девица чуть не пролила чёрный ароматный напиток на своё ярко-красное, зовущее платье:

– На чём-на чём? На планере?

– Эх, темнота! В Москве уже каждый знает, что такое дельтаплан. А вы тут все: «Динамо, динамо!». Кроме футболистов, мужиков путёвых, что ли, нет?

Кира, как обычно, завтракал в кафе «Весна», которое славилось на весь Минск крепчайшим кофе и свежайшими пирожными – трубочками с заварным кремом. К тому же там присутствовали и сладости иного рода: всегда можно было пообщаться с какой-нибудь сговорчивой девицей, томившейся в надежде встретить одного из футболистов минского «Динамо». Почему именно здесь ловили футболистов, Кире было невдомёк, да и не очень интересно. Он пребывал в блаженном настроении – Минск ему очень нравился: чисто, красиво, спокойно, нет московской толчеи и ажиотажа. А уж обилие питейных заведений и беспрепятственный, опять же в отличие от Москвы, доступ в них приятно удивляли. Минчане быстро окунули его в свою разгульную жизнь. Вечер можно было не завершать – в шесть часов утра уже работал буфет гостиницы «Беларусь», а в восемь открывалось так полюбившееся Кире кафе «Весна» на Ленинском проспекте.

Так вот и сейчас очередная девица сидела как загипнотизированная и только шевелила губами каждый раз, когда Кира произносил это диковинное слово «дельтаплан», – всё пыталась повторить его. Заметив, что буфетчица прислушивается к ним, он заговорил громче, как бы приглашая и её. Буфетчицы в этом заведении были добрыми и понимающими тётками – обожали задушевные истории о несложившейся любви или карьере. Запросто могли налить в кредит приличному на вид, даже и незнакомому, человеку. Удивительно, что в Минске среди пьющей интеллигенции и на самом деле преобладали люди порядочные, исправно возвращавшие долги с обязательным букетом цветов или шоколадкой.