Дневники дьявола

– Больше никому она довериться не могла, она из нашей деревни, дружила с моей матерью и знала, как я ненавидел папашу. Вот и передала мне на хранение документы. А когда его застрелили как собаку, она пришла ко мне и просила сжечь папку. Сам не знаю зачем, но я незаметно выложил документы, набил папку газетами и сжег на ее глазах в ванной. Так что теперь о них не знает никто, кроме нас. Платите косую и забирайте. Владейте на здоровье, если сумеете его сохранить с такой компрой – хохотнул Кирилл.

–Договорились, но отрабатывай баксы, рассказывай обо всем, чего я не найду в этой папке. Я запишу и это станет моей гарантией, что ты своим молчанием позаботишься о сохранении моего здоровья.

Я включила диктофон и Кирилл неспешно и обстоятельно поведал мне все, что еще знал об Антоне. Но как выяснилось потом, он ещё многого не знал о своём отце. Только сам Максюта в своих дневниках, попавших ко мне много позже, в своих циничных откровениях рассказал все о начале и страшном конце его романа с матерью Кирилла и о том, как и зачем по его приказу сына подсадили на иглу.

****

Этой ночью мне не спалось и, едва дождавшись когда домашние угомонятся, я заперлась в ванной и открыла папку. Мое журналистское нутро ныло в нетерпении, и я перелистывала страницы в лихорадочном азарте. Я понимала, что практически ничего из этого не смогу обнародовать, да и не имело это уже никакого смысла, но читала, читала, читала. На последних двух страницах, датированных началом января, Антон скрупулезно подсчитал барыши от черного оборота с нефтяным концерном и я обратила внимание на распределение средств, уж слишком много первоначальных сумм было перечеркнуто.

Сверху многочисленных помарок были записаны суммы порой значительно меньше первоначальных, да еще и с едкими комментариями, что могло означать только элементарное «кидалово», чем, как мне было уже доподлинно известно, Антон увлекался от мелочей до крупного. Особенно часто исправлялись в меньшую сторону суммы у фамилий Лугина, сразу после его гибели ставшего исполняющим обязанности Гендиректора, а теперь уже избранного на собрании акционеров, и Саакяна, начальника криминальной милиции. А вот напротив фамилии некого Сурмина суммы стабильно увеличивались.

Вполне вероятно, что убийство Антона было «заказным» и связанным с этими перечеркнутыми не один раз цифрами. Удовлетворив свое любопытство я тихонько выбралась из ванной и, аккуратно упаковав в чемодан папку, свернулась замерзшим калачиком под жарким боком разомлевшего от сна мужа. Засыпая я подумала, что пусть эта папочка пока полежит, авось пригодится. Уж очень не люблю выбрасывать бумажки с инфой, а об исходившей от них смертельной опасности я тогда даже и не подумала.

Глава двенадцатая.

Я очень хотела познакомиться с женой Ивана и, наконец ,такая возможность мне представилась. Мы разговорились в магазине, где Люба подбирала себе кофточку, а я, заметив ее, специально остановилась рядом и помогла ей выбрать подходящую модель. Люба, как, похоже, и половина населения нашего небольшого городка, знала кто я такая. Добродушная, уютная толстушка с веселыми ямочками на розовых, пышущих здоровьем щечках, она с удовольствием приняла мое участие и поддержала беседу.

– А я ведь с Вами, Мария Станиславовна, давно поговорить хотела, но Вы сразу после похорон Максюты уехали.

– И о чем же?

– Только не здесь и не на улице. Давайте к нам домой пойдем, я Вас чаем с вареньем вкусным напою.

– А семья против не будет?

– У меня семья –муж, да кошка Дуська. Вани нет, на рыбалке он своей любимой. Приедет завтра к вечеру, а Дуська гостей любит.

Мы быстро дошли до уже знакомого мне дома и через пару минут я сидела на жестковатом кухонном диванчике, а Люба суетилась, накрывая стол и щебетала без умолку. Мне почти не удавалось вставить и слово, впрочем этого и не требовалось.

Похоже у этой милой и доброй женщины наболело и она выплескивала на меня все, что узнала от мужа, подруг, соседей и из прочих источников типа ОБС (одна баба сказала). Многое я уже знала, что то дополняло уже известное, но практически все ,что касалось отношений Ивана и Антона я узнала тогда впервые.

Они родились в один и тот же апрельский день за три года до смерти Сталина в сибирской деревушке на берегу большой и своенравной реки. Родители их были не просто соседями, а давними друзьями, все и всегда делавшими вместе. Вот и первенцев родили в один день, над чем в деревне не переминули беззлобно похохотать.

Иван и Антон тоже были друзьями ,как говорят «не разлей вода». Вместе рыбачили, едва научившись ходить, а как подросли, так же вместе сначала с отцами, а потом и вдвоем охотились, удивляя односельчан трофеями. Все лето друзья спали вместе на сеновале, то в одном, то в другом дворе и по долгу, глядя в звездное небо, мечтали, как будут вместе строить красивые дома в молодом белокаменном городе , мимо которого проплывали на катере, когда ездили с матерями на базар в областной центр.

–Антон, я решил, буду монтажником, как Рыбников в «Высоте». Представляешь, стою я рядом с солнцем, а внизу видно весь город, как на ладони. И все в нем красивое и необычное построили мы с тобой! А здесь, в деревне, мы тоже построим дома белые и голубые, – Иван мечтательно вздохнул, как будто уже стоял на этой высоте и смотрел вниз на творение своих рук.

Когда друзья закончили школу они решили вместе поступать в строительный институт. Впереди была взрослая и такая замечательная жизнь.

Первый экзамен Иван сдал на «отлично»,а Антон на «троечку» и теперь стоял у листка с результатами злой и взъерошенный.

– Брось, Антошка, это же только один экзамен, нагонишь, да и проходной балл не особо высокий, проскочим! – как мог утешал его Иван, видя тщетность своих усилий. Антон мрачнел на глазах, но Иван решил во что бы то ни стало встряхнуть друга.

– Слушай, давай сегодня погуляем, сходим на танцы, а завтра сядем готовиться к сочинению, – предложил он, понимая, что никакие занятия сейчас Антону впрок не пойдут.

Антон вздохнул и наконец оторвал взгляд от проклятой отметки. Они вышли из института и сели на троллейбус, идущий к городскому саду. Побродив по аллеям и не найдя в это дневное время никаких развлечений друзья решили перекусить и зашли в пивной бар. Сначала заказали только пельмени, но к ним подсели двое парней с литровыми кружками пива и целым пакетом вяленой рыбы. Они стали наперебой угощать Ивана и Антона и первым сдался мрачный Антон, а потом и Иван заказал себе «маленькую» кружку.

Михаил и Валера, их соседи и собеседники быстро сбегали еще за «сменой» пива, принесли бутылку водки и разговор стал оживленнее. Рыба была вывялена отменно и сами заядлые рыболовы, Иван и Антон стали рассказывать о своих уловах, все шире и шире разводя руки.

Из пивной компания вышла уже по вечер и изрядно «навеселе». Валера сказал, что живет в доме прямо на берегу реки и предложил переночевать у него ,а на утренней зорьке «проверить треп» и порыбачить. Иван уже засыпал на ходу, мысли путались и ему было уже все равно куда идти, лишь бы скорее уснуть. Антона же наоборот, как прорвало.

Он взахлеб расписывал свои трофеи на охоте, рыбалке, потом перешел к победам над девчонками, которые по его словам просто жить без него не могли после первой же ночи и сдавались практически без боя. Иван сквозь пьяную дымку беззлобно ухмылялся, но оспаривать друга не стал, пусть хоть так отойдет от грустных мыслей о несчастной «тройке».

Иван не помнил сколько они шли, как выглядел дом, далеко ли была река. Он «на автомате» разделся и, уткнувшись в подушку, тут же заснул . А когда его грубыми тычками в плечо разбудили, жизнь превратилась в многолетний непрерывный кошмар. Ничего не понимающему Ивану надели на руки наручники и запихнули в милицейский уазик. Его обвинили в убийстве какой-то Надежды Сорокиной, как потом оказалось, сестры Валеры, пригласившего их в гости. Потом были допросы, избиения, суд и вместо института приговор на пятнадцать лет …

В зоне Ивана пытались «опустить», но он надел обидчика на заточку, ранил еще трех, за что получил, «в довесок», еще 12 лет «строгача». После освобождения Иван ушел в тайгу еще на долгие одинокие годы, пока Любаша не нашла его, не отогрела, не отмыла и не притащила за собой в белокаменный город-мечту его юности.

Любаша тяжело вздохнула:

–Знаете, Маша, а ведь это Антон подставил Ивана.

– Почему Вы так думаете?

– А кто еще. Иван был пьян и сразу уснул, это Валера и Михаил на следствии и в суде говорили. Да и чего бы Антон просто обмирал всякий раз, как Ивана видел? Я это сама видела и другие говорили не раз. Чего ж лучшего друга тогда не защитил и при встречи не приветил? Боялся Антон Ивана до смерти, а значит, совесть его не чиста была.

Я не стала спорить, но очень захотелось поговорить с Иваном, услышать от него подробности того давнего дела и отношений их с Антоном до суда и после него.

Любаша обещала поговорить с мужем и через пару дней снова позвала меня в гости.

За столом на знакомой уже мне кухне сидел крупный мужчина в возрасте, грубые обветренные руки и лицо были очень красивы. Я невольно залюбовалась им. Иван был настоящим мужиком и это было абсолютной истиной. Рядом с ним сразу стало спокойно и легко, хотя он и смотрел на меня настороженно. Я улыбнулась и протянула ему руку:

–Мария.

– А по батюшке?

–Для Вас просто Мария!

– Ой, ну прямо как в сериале! – хихикнула Любаша, гремя чашками в мойке.

– Ну просто, так просто! А я просто Иван. – улыбнулся мне хозяин и крепко пожал протянутую руку.

Моя ладонь утонула в его огромной, сухой и жаркой пятерне.

– Присаживайтесь, просто Мария, и спрашивайте, я попробую удовлетворить Ваше любопытство.

Я решила не церемотиться и спросила сразу:

– Иван, а почему Вы хотели плюнуть в гроб Максюты?

– Ух, без реверансов, сразу быка за рога и в стойло! – одобрительно хохотнул раскатистым басом мой собеседник.

– Нет, ну если не хотите, не говорите.– ретировалась было я.

– Отчего ж, назвался груздем… Но сразу предупреждаю, доказать ничего не могу. Это все плод моих долгих раздумий на нарах, да сопоставления деталей и фактов.

Я слушала долгий и тяжелый рассказ Ивана, но и предположить тогда не смогла, что его рассказ дополнит чистосердечным признанием сам Антон в годовщину своей гибели.

Глава тринадцатая.