Дневники дьявола

– Конечно, а как же иначе, я же тебя люблю.

– А когда свадьба? Мне же надо маме и дяде Боре сообщить.

– Вот только меня начальником участка утвердят и сразу поженимся.

– А когда тебя утвердят?

– Обещали скоро, но не я же приказы подписываю. Мне же тогда полвагончика дадут, а то где мы с тобой жить-то будем? А пока мы с тобой будем встречаться здесь каждое утро, и ты первая узнаешь о моем назначении, я тебе обещаю. Здесь и день свадьбы назначим. Договорились?

Личико Анютки осветилось счастливой улыбкой.

«Как мало этим бабам надо для счастья. Глупышка конечно, но такая сладенькая»,– Антон почувствовал, как наполняется кровью и начинает выпирать из штанов его плоть и тихонько заурчал. Он посмотрел Анюте в глаза, мурлыкнул и по-кошачьи потерся о ее плечо. Девушка тихонько засмеялась.

Антон решительно встал, пересадив Анютку на своё место, и, откровенно бахвалясь своим молодым и спортивным телом, налитой кровью восставшей плоти, быстро скинул на траву всю одежду. Девушка толи смущенно, толи испуганно ойкнула и отвернулась, но он решительно освободил её от полотенца и лохмотьев ткани, ещё час назад бывших халатиком, подхватил легко на руки и понес в воду. Теперь Антон ласкал девчушку бережно и нежно, приручая к себе. Он играл с ней, как с любимой игрушкой. Не торопясь и не стесняясь, он гладил и целовал уже известные ему тайные женские места, вызывая у Анюты то сладкий стон, то блаженную дрожь, то мурашки на коже.

Анюта сначала сомлела и распласталась на мелководье под его руками и губами, потом охнула и испуганно схватила его за волосы, когда он начал целовать ее грудь и спускаться губами вниз живота, но когда он прекратил её целовать и отстранился, встав на колени между её стройных ножек, посмотрела на него странным взглядом, в котором ясно читалось недоумение и разочарование. Антон самодовольно ухмыльнулся и рывком согнув ее ноги в коленях, приподнял её бедра над водой и запустил язык в самое сокровенное место, зная, что теперь он станет властелином этого тела, если девушка сейчас не оттолкнёт его и позволит продолжить. Она не только не оттолкнула, но вдруг томно и так сладко застонала, что член чуть не разорвало от прилива крови. Когда же Анюта сама подалась ему навстречу и простонала уже громко и утробно, а потом перешла на горячечный шёпот, моля его только не прекращать ласку и начала извиваться под ним, не вырываясь и не отталкивая его, а наоборот, закинула ему на плечи свои ножки и прижала ими его голову, бывалый сердцеед и любовник весьма требовательной и сексуально развращённой жены главного инженера стройки сам ошалел от происходящего. Если бы он не видел девственную кровь Анютки на себе и на ней, он бы с полным основанием подумал, что деваха законченная похотливая сучка с бешенством матки, пропустившая через себя роту мужиков. Но он точно знал, что до этого утра у Анюты никогда и никого не было из мужчин, а в её городишке ей и самиздатовской порнолитературы негде было взять, поэтому девушка или слышала его мысли и повиновалась им, или так хотела его сама, что командовало её тело, жаждущее его ласк. Оба варианта обещали незабываемые по остроте ощущения, но Антон не стал торопиться их получить, помня о том, что уже мог причинить и внутренние травмы при первом насильном половом акте, который он не помнил, но следы которого были прямо перед его глазами, охлаждая пыл и обуздывая рвущееся желание вогнать свою плоть в сладкую и узкую норку до упора и вгонять член жестко снова и снова, как это приучила его делать Татьяна. Ему давно этот полковой секс, как называла его сама похотливая бабища, надоел до оскомины, хотелось ровно противоположного, нежного и медленного в надежде на такой же медленно затухающий откат наслаждения. Нет, он не будет сегодня больше торопиться, потому что и этим утром и потом долгие годы он будет получать наслаждение постоянно и сколько захочет и как захочет, поэтому будет сейчас очень осторожен и нежен. Антон, прислушиваясь к Аннушке, чувствуя её малейшее движение, улавливая изменения дыхания, нежно ласкал языком восхитительно пахнущий соком страсти, смешанным с вкусом чистейшей воды таёжной речушки, раскрывшийся, как диковинный цветок, под его ласки, с уже набухшим бугорком сладострастия, треугольничек меж её ног и захлёбывался её стонами и восторгом, который чувствовал каждой клеточкой, каждым своим нервом. Он слышал её, его женщину, только его женщину, которая никогда не подпустит к себе никого другого и всегда будет любить только его. Он то уходил от средоточия страсти нежно щекоча языком складочки влагалища до входа в норку, слегка проникая языком и туда, то неторопливо возвращался к клитору, уловив разочарованный или нетерпеливый вздох или движение бёдер Анютки, щекотал дыханием заветный бугорок вызывая в теле девушки блаженную дрожь и сладкие стоны, невесомо касался его кончиком языка от чего она вздрагивала всем телом и напрягалась натянутой струной, ожидая продолжения, но он уходил снова вниз, скользя языком внутри треугольничка ,и она разочарованно выдыхала, но он тут же возвращался и начинал нежно, но ритмично посасывать уздечку клитора и Анюта взвывала в голос, подаваясь к нему бедрами и требуя завершения, однако он снова дышал на зёрнышко, разжигая внутри его женщины невыносимый огонь желания его ласк, только его. Вода ласковым шелком помогала ему и он, придерживая одной рукой наплаву её бедра, другой мял её грудь и массировал отвердевшие соски. Доведя свою женщину почти до разрядки, он вдруг оставлял треугольник между судорожно сжавших его голову ножек и начинал целовать эти ножки и каждый пальчик на них. Анюта сначала брыкалась, но потом стала прислушиваться к своим ощущениям, и он медленно стал подниматься нежными поцелуями по внутренней стороне икры, а потом и бедра к заветному треугольничку. Она ждала продолжения там, но Антон, дразня, вдруг впивался нежно в сосок и начинал его ритмично посасывать, а потом переключался на мочки ушек и согревал дыханием эрогенные зоны за ушками, от чего на коже партнёрши выступали мурашки, и она начинала снова постанывать. Антон менял очередность и виды ласк и ему это чертовски нравилось. Он чувствовал, что для этой девчушки он не просто первый мужчина, он единственный на всю его жизнь и это ему не только льстило, это разбудило и в нём мужчину. Лаская Анютку, он забыл и о проклятой Дуське, и о надоевшей до рвотного рефлекса развратной и вечно потной Татьяне и о прочих разовых подстилках, их просто не было в его жизни. Вот это его женщина, а он её мужчина и точка, крутилось в его голове и он впитывал эмоции восторга и её и свои, уже не обращая внимания даже на готовый взорваться от прилива крови член. Он упивался её желанием и сразу почувствовал, что пришла та минута, когда пора подарить ей первый в её жизни оргазм, пока без него, но от него. Он ввёл два пальца в норку и ласково погладил ими стенки, от чего Анюта раскрыла глаза и с надеждой посмотрела на него. Антон улыбнулся и вынув пальцы, облизал их и, причмокнув, сказал:

– Вкусняшка и вся моя !

Анюта хотела что-то ему ответить, но он быстро поднял её бедра, закинув её ножки на плечи и всем языком лизнул внутри складочек от норки до уздечки и обхватил губами бугорок, кончиком языка ритмично массируя зёрнышко в такт ласкам пальцев введённым во влагалище. Тело Анютки содрогнулось от первой сладкой судороги, а потом по её телу прошёл целый каскад, и Антон аккуратно закончил ласки, наблюдая за реакцией девушки ведь они всё-таки находились в воде, а утонуть можно и в луже.

Он много читал о практиках сдерживания турецких султанов и индийских жрецов в научке Холмска, соблазнив сотрудницу закрытых архивов библиотеки и вот теперь ему эти практики очень пригодились. С Татьяной ему требовались абсолютно другие навыки, а вот теперь он применил искусство любви. Аня судорожно вдохнув застонала протяжно и так чувственно, что Антон еле удержался от разрядки. Он бы позволил себе разрядиться, но помнил, что теряет контроль на некоторое время, а как поведёт себя Аня, он не знал и не мог себе утратить контроль ни на секунду. Через минуту он справился, пожар в паху стал. Когда затихла волна сладких судорог, выгибавшая тело девушки практически полумесяцем, и он бережно опустил её бедра под воду, давая отдых и охлаждая, Антон прилёг рядом и положил её голову себе на грудь. Вода, прогретая на мелководье до температуры парного молока, мягким шелком ласкала тела, а звуки леса нахлынули разом, погружая души в нирвану. Антон терпеливо подождал, пока девушка справится с новыми ощущениями разбуженного им женского начала, и вопросительно глянул в её широко распахнутые и абсолютно счастливые глаза. Ему ничего не пришлось у неё спрашивать, она поняла всё сразу и потянулась к нему всем телом, призывая продолжить, но требовательно шепнула прямо в ухо:

– Любимый, а как мне подарить тебе такое же?

Она, смутившись вдруг до румянца, отстранилась от него и потупила взгляд, что умилило Антон, и он покровительственно изрёк:

– Слушай меня и себя, прекрати стесняться, потому что между нами нет и никогда не будет ничего запретного или стыдного, и тогда ты сделаешь и себя и меня самыми счастливыми на земле. Поняла ?

– Конечно, Тошенька, ты же умный, а я всему научусь, ты даже не сомневайся, я прилежная, меня и в школе и в училище всегда хвалили, что я быстро всё схватываю!

– сама сказала, я за язык не тянул. Вот сейчас и посмотрим, как ты быстро и прилежно схватываешь.– хохотнул Антон и, подхватив девушку на руки, вынес на разогретый солнцем песок, положив её на свою куртку, а сам прилёг рядом на бок, что бы свободной рукой гладить аннушкино тело, снова и снова касаясь сладких местечек. Девушка, закрыв глаза, уже не сдерживаясь стонала так томно и волнующе, что в паху снова запекло и заныло, а член снова набух до боли. Антон взял руку девушки и положил ладошкой на ствол. Она вздрогнула и сначала напряглась, но через секунду удивительно гладкими подушечками пальчиков забегала по члену, как баянист по кнопкам, и Антон взвыл от пронзившего всё его тело оглушительной разрядки, а в глазах потемнело. Когда вернулось зрение он посмотрел на Аню и увидел удивительную картину. Девушка, собрав в ладошку со своего живота его сперму, с любопытством рассматривала её и Антон поймал себя на мысли, что вот сейчас ему не только не стыдно, что он так разрядился, испачкав женское тело, а даже приятно смотреть, как Аннушка рассматривает его семя, потому что на лице девушки не было и тени брезгливости. Заметив, что он смотрит на неё, девушка свела бровки и спросила :

–здесь мог быть наш с тобой сын или дочка ?

Антон расхохотался от души и, просмеявшись, ответил :

– У меня ещё много есть и для сыночков и для дочек, не расстраивайся !

Он вскочил и, схватив девушку за руку, бегом затащил её в воду. Они немного поплавали, поплесались, дурачась и весело хохоча, а потом Аня обхватила его руками за шею и робко поцеловала в щеку. Антон сообразил, что пока ни разу не поцеловал девушку и, сначала осторожно скользнул по её губам языком, потом слегка пожевал своими губами её нижнюю губку и решительно впился в приоткрытые девичьи губы страстным поцелуем, напористо проникая языком внутрь. Французский поцелуй, которому его научила похотливая жена главного инженера стройки Татьяна, длился недолго на первый раз, потому что Антон почувствовал, что Аня перестала дышать. Он оторвался от её губ и взглянул ей в лицо. Анюта с шумом вдохнула и открыла глаза. Она серьёзно посмотрела и с тоном тупой ученицы, явно дурачась, сказала:

– Антон Васильевич, объясните ещё раз, я с первого не поняла

и прижалась губами к его губам решительно и страстно. На этот раз они целовались долго и самозабвенно, потому что Аннушка и в поцелуях оказалась не просто прилежной, но и весьма изобретательной. Она уже смело исследовала его рот своим язычком, пыталась поймать в свои губы его шалуна, и Антон уже воображал вполне явственно, как эти шаловливые губки и язычок с таким же любопытством и страстью будут исследовать и ласкать всё его тело. Он закинул её ножки себе на бедра и стал водить головкой члена по её животу и внутренней стороне бёдер. В воде касания его плоти были особенно нежными и скользящими и, раздвинув губы влагалища пальцами, что бы уменьшить трение, Антон осторожно и лишь на длину головки вставил, в желанную им до зубовного скрежета норку, член. Его обдало жаром, но контроля Антон не утратил и внимательно прислушался к партнёрше, которая снова забыла как дышать, но через доли секунды она подалась бёдрами вперёд так решительно, что он едва успел выдернуть член, что бы он не вошёл в неё на всю длину.

–Тихо, тихо, не спеши, милая. Я не хочу, чтобы тебе опять было больно, как в первый раз. Там был не я, понимаешь? А вот теперь здесь я и тебе будет очень хорошо, обещаю. Но не торопись, надо проверить, не поранил ли не я тебя там. Я сейчас начну тихонько добавлять, а ты не скрывай боль ни в коем случае, поняла?

Антон строго взглянул на Аню, которая, вся залитая краской смущения или даже стыда за свой порыв, молча кивнула. Он снова начал с французского поцелуя и ласк головкой члена по животу и бёдрам ученицы у заветного треугольничка, ненароком коснулся несколько раз головкой и клитора, что вызывало у девушки каждый раз учащение сердцебиения и томные выдохи или, наоборот, судорожные вдохи. На лице Аннушки было написано блаженство яркими красками девичьего румянца. Вода смягчала все прикосновения и, снова раздвинув складочки руками, Антон медленно начал вводить член во влагалище, совершая плавные и осторожные движения на каждой длине проникновения по нескольку раз и прислушиваясь к сигналам аннушкиного тела. Пока всё было ей комфортно, она наслаждалась новыми ощущениями. Он продолжил движения, введя член уже почти до упора, когда почувствовал легкое напряжение тела девушки и снова отступил до комфортной ей длины. Продолжая медленные и ритмичные движения, Антон осторожно и слегка коснулся набухщего зёрнышка клитора. Всё случилось одновременно: глуховато, но очень призывно застонала Аннушка, и он почувствовал, как сжались и без того тесные стенки сладкой норки, подарив такой отклик его либидо, что ему пришлось остановиться, попросить замереть и девушку, что бы пригасить накатывающую разрядку, потому что девушка пока ещё не была готова к оргазму. Антон ошалел от ранее неизведанных им ощущений и просто с обожанием посмотрел на эту неумёху ,ещё утром бывшую не только девственницей, но и простой птушницей во всём, а уж, тем более, в сексе. Сейчас рядом с ним была великолепная жрица любви, способная вынести его в любовных утехах на космический уровень, и, в этот миг, он в этом не сомневался. Он решительно вынул член и снова потащил ученицу, способную довести до повторного позора своего учителя, на прогретое солнышком мелководье и продолжил ласкать её губами, языком и ласковыми поглаживаниями. Бережно вводя в лоно пальцы и их смоченными в её соке желания подушечками лаская клитор, он несколько раз подводил девушку к оргазму, но в последний миг отступал, давая ей отойти от не оконченного вспышкой наслаждения, доведя её практически до истерики в жажде разрядки, которую она уже испытала и жаждала снова. За это время он сам успокоился и чувствовал готовность совершить акт нужной для одновременного оргазма продолжительности. Анюта заметно злилась на него и это было так забавно, что с его лица улыбка уже не сходила. Девушка сердито сверкнула на него глазами, когда он очередной раз запустил свои пальцы в её лоно и намазал её соком себе губы.

– Вкусно ?

– М-м-м, ещё как… Ты даже не представляешь, какая ты вся вкусная !

– Тогда почему ты меня больше не хочешь ?

– С чего ты такое удумала, дурочка ?

– Я хочу по-настоящему и там, что бы ты был во мне и что бы опять в космос, понял ? – забавно повысив голос требовательно произнесла ученица, указав пальчиком сначала вниз живота, а потом на его торчащий колом член.

Антон захохотал и, вскочив одним прыжком на ноги, подошёл к девушке, сидящей на его куртке, и, взяв член в руку, весьма ощутимо постучал им по лбу девахи, внимательно наблюдая за её реакцией. Она не шарахнулась, брезгливо не поморщилась, а только удивлённо заметила:

– Какой он горячий и твёрдо-мягкий у тебя!

– Я тебя обожаю, Анька ! – жарким шёпотом опалил ушко ученицы Антон и молодым сайгаком подскочил к коряге, на которой он сидел, когда утешал Анюту и поволок её в воду. Умастив корягу так, чтобы над водой осталось гладкое и почти плоское место без коры, он удовлетворённо крякнул и взял анюткино полотенце, скатал из него подобие подушки и прикрыл им гладкую часть коряги, торчащую над водой. Анюта с любопытством наблюдала за его приготовлениями и, когда он подошёл к ней и подал ей в приглашающем поклоне руку, легко вскочила и взяла его под руку. Вот так чинно они и подошли к коряге, и Антон объяснил, что её задача положить голову на импровизированную подушку, закрыть глаза, слушать своё тело и действовать так, как оно подсказывает. Нельзя задавать вопросы и хохотать, нести же бред, стонать и даже орать во всё горло можно, если захочется. Девушка улыбнулась, послушно присела в воду и откинулась головой на полотенце, вытянув по бокам руки, закрыв глаза и гулко сглотнув. Антон успокаивающе погладил её по плечам, устраивая поудобнее, опустил в воду её плечи и развёл в стороны руки, как бы приглашая к полёту и девушка ответила ему уже легким вдохом, поднявшим её пышную и упругую девичью грудь, израненную его страстью, на что его плоть сразу откликнулась зудением в паху. Антон присел между ног девушки, поднял бёдра ученицы и, закинув её ноги себе на плечи, снова начал орудовать губами в облюбованном им треугольничке, а пальцами в заветной норке лишь слегка придерживая её тело на воде. Уловив одному ему понятный момент, он встал на ноги и стал так же медленно и аккуратно, но ритмично и настойчиво, вводить член во влагалище на всю длину. Анюта стонала в голос так томно и волнующе, что он уже еле сдерживался, дожидаясь её готовности вместе взлететь в космос. Наконец он как можно легче коснулся набухшего до состояния самого чувствительного сенсора бугорка и стенки влагалища сжались с гораздо сильнее, чем в первый раз, потом ещё и ещё. Антон взревел оленем в гоне и ошалел от каскада ярчайших разрядок, сосчитать которые он не смог. Тело сжимало и отпускало от сладчайшей боли на грани ощущений. В висках стучало, голова кружилась. Ни в юношеских ночных полюциях, ни от «дуньки кулаковой» на сеновале, когда он маструбировал в такт движениям отца, наблюдая за послебанными утехами родителей, ни в дуськиной бане в момент его первой в жизни разрядки, ни с одной из изведанных им женщин он не испытал и десятой доли этого наслаждения тягучего и реально космического. На этот раз он кончил через несколько секунд после прихода оргазма у его женщины, и он это знал наверняка и разрядились они уже одновременно. Антон снова на мгновение потерялся в пространстве, осознав себя уже уткнувшимся в шею Анютки. Они оба громко и прерывисто дышали, голова отходила от яркой вспышки, а по его телу всё ещё катались каскадом отголоски ярчайших волн наслаждения, забирая остатки сил. Он собрался с духом и, скатившись с Ани, прислонился, как и она, спиной к коряге. Немного придя в себя, они, не поднимаясь на дрожащие ноги, ползком переместились на мелководье и упали навзничь, раскинув широко руки и наслаждаясь ощущением полёта в невесомых после полной разрядки телах.

Немного отдохнув они снова потянулись к друг другу, не чувствуя ни голода, ни усталости. Коряга верно служила разнообразию любовных игр, но теперь каждый раз, они предусмотрительно, перед завершением, перебирались к берегу и заканчивали одновременной разрядкой в безопасном месте. Антон ликовал, он не ошибся в Анютке, она была идеальной партнёршей и чувствовала его, освободив от необходимости контроля и предоставив просто ловить кайф. Они провели на речке ещё несколько часов, прежде чем оба окончательно утомились и насытились друг другом. Антон мысленно благодарил Аннушку за то, что она пришла именно сегодня, рано утром, в выходной воскресный день, когда с вчера пятницы до середины воскресения половина строителей укатила в район, а вторая набухалась в субботу до зелёных соплей и дрыхнет, а ещё за то, что она любит купаться так далеко от всех…

Расстались они поздним вечером, когда лесные кровопийцы жалили уже нестерпимо и просто выгнали их со своей территории, но вернулись по своим вагончикам не только разными маршрутами, но и в разное время. Антон по леску обошел стройку и выскочил недалеко от неё на разбитую строительной техникой дорогу, ведущую от трассы к вагончикам, что бы сделать вид, что доехал попуткой из района, куда часто мотался по выходным к Татьяне, по грунтовке до поворота. Анечке же пришлось ждать в леске, кормя комаров и мошкару, пока не разойдутся по вагончикам все соседи, что бы незаметно прошмыгнуть в свой. Благо в воскресенье укладывались спать рано, ведь на работу в понедельник вставать с рассветом.

Встречаться регулярно в их тайном местечке почти в трёх километрах от вагончиков они смогли только через месяц, когда унялась шумиха, поднятая соседкой Анюты, которая через неделю случайно заметила следы антоновой страсти и потребовала у начальства найти и наказать гада, который пробовал изнасиловать девчонку. Анюта молчала как партизан в гестапо. Через пару недель следов на теле девушки почти не осталось и, наконец добравшийся до строительного городка участковый милиционер, возбуждать уголовное дело не стал, сообщив громко и ясно всем интересующимся, что от самой потерпевшей заявления нет, а остальные прочие права не имеют ничего с него требовать.

****

Они сидели на своем обычном месте. Был поздний сентябрь, Аннушка ежилась под свитерком и все крепче прижималась к Антону. Ее по-собачьи преданные глаза искали что-то на его застывшем лице:

– Антошенька, ты что не рад?

– Почему, рад, но не знаю, как нам теперь быть. Как с ребенком в зиму и в таких условиях? И потом, как ты здесь рожать собралась?

– Я в район поеду.

– А потом?

– Не знаю.

– А я знаю. Здесь ни рожать, ни с ребенком жить тебе нельзя.

– А как же теперь?

– Поедешь к маме, родишь, а там видно будет. Может я к тому времени смогу перевестись в район или еще куда, где цивилизация есть и заберу тебя с ребенком.

– А поженимся здесь?

– Анюта, не говори глупостей. Ну кто мне повышение даст, если узнают, что я тебя обрюхатил до свадьбы ? Ты же знаешь, комсомол осудит, партия накажет и прощай карьера. Никто же до сих пор не знает, что мы с тобой встречаемся.

– Ты же сам просил не говорить.

– А как можно было сказать, когда твоя соседка ор на всю стройку подняла, когда ты тогда с речки вернулась? Помнишь как тебя всем профкомом пытали, что бы узнать имя насильника. Как я после такого мог объявиться? Антон подчеркнул слова нарочитой печалью в голосе и выдержал паузу, что бы Аня прочувствовала и осознала всю безвыходность ситуации.