В плену королевских пристрастий

– Меня нет. Но это ужасно смотреть, как он издевается над всеми, зная, что он подстроил все это с самого начала и до конца.

– Я не понимаю, Эльза. Поясни, что ты имеешь в виду.

– Вчера, например, я сама видела, как он незаметно передвинул стул виконтессы Грейс, когда она ненадолго привстала прямо на подол платья графини Ригли. И та порвала платье, когда попыталась встать, и соответственно обвинила в этом виконтессу и стала с ней ссориться. Тогда Ваш шут, как Вы должно быть слышали, обвинил графиню в нетерпимости и злобном нраве. А потом добавил, что если у нее не хватает денег на новые кружева, и она готова, чтобы пустить пыль в глаза окружающим, пришивать на платье ветхое старье из бабушкиного сундука, которое рвется от первого прикосновения, то это не повод кричать на окружающих, и она ведет себя не по-христиански. Что было дальше пересказывать, я думаю, смысла нет… Вы знаете то. И таких примеров я могу привести множество.

– Эльза, а тебе не кажется, что графине, даже из-за порванного платья не стоило так кричать на виконтессу? Ты не допускаешь, что в действиях шута могла быть рука проведения, стремящегося испытать графиню? И как оказалось, она проявила не лучшие свои качества и действительно оказалась далека от образца христианской добродетели, к которому должен стремиться каждый. Так что я не могу сказать, что она пострадала незаслуженно.

– Да он просто издевается над всеми, также как вчера над графиней! И прикрывает это красивыми словами из Библии. А Вы можете остановить его, но не останавливаете. Почему? Я понимаю, что подобное нравилось королю, но Вам… Вам это не может нравиться. Я уверена в этом. Ведь он лишь обертку поменял, а сущность его проделок – та же.

– Ты смеешь называть стремление к христианским заповедям оберткой? – королева, гневно сверкнув глазами, шагнула к Эльзе. – Да как ты смеешь называть это оберткой, когда тебе самой, насколько я поняла из твоих речей, важно не то, что люди представляют собой по сути, а их имидж? Ведь именно ты сейчас ратуешь за сохранение его при любых обстоятельствах, так?

– Я… я не совсем поняла, Ваше Величество… – Эльза испуганно попятилась. – Что Вы имеете в виду?

– А то, что это как раз именно он срывает с людских душ обертки и показывает всю гниль, что у них внутри. Возможно, им стыдно, обидно и больно, но только это может помочь им осознать то, что им необходимо излечить собственные души. И он делает это неблагодарное, но весьма ценное дело, и я ему мешать в том не стану. И не тебе осуждать его. Ты лучше на себя оборотись. Ты носишь до того открытые платья, что они валиться скоро с тебя будут… Приятно, что все мужчины не могут глаз от тебя оторвать? Ты бы лучше вместо того, чтобы себя на показ выставлять и глазками стрелять во все стороны и выискивать, кого бы осудить, сама Библию хоть раз открыла.

– Он злой и бессердечный! Он не излечить их души стремится, а унизить и посмеяться над ними, чтобы самому над ними возвыситься и хоть этим уродство свое превозмочь. Как Вы не видите это?

– Ты столь кичишься своей красотой… – королева презрительно скривила губы. – Неужели ты считаешь, что раз ты красива, то значит ты и добродетельна? А тебе никогда в голову не приходило, что в один миг красота может оставить тебя? Красота, так же как и титул, и богатство как раз и есть обертка, о которой ты говоришь, фантик, который в любой момент может покинуть человека, и что останется? Что у тебя останется, лишись ты этого фантика? Твое восторженное почитание знати, преклонение перед богатством и красотой? Кому оно будет нужно? Что ты ценишь в жизни? Доброту? Справедливость? Если ты справедлива, то почему тогда не сказала графине, что это не виконтесса поставила ей ножку стула на платье? Струсила? Не захотела сама стать объектом подобной шутки, поэтому предпочла смолчать? Решила про себя осудить и при случае нажаловаться мне? В этом ты видишь справедливость? Чужими руками проблему решить? А коль ты добра, то почему не пожалела виконтессу, ведь ей абсолютно незаслуженно пришлось выслушивать злобные нападки по поводу порванного платья? Она менее знатна и менее красива, чем графиня, конечно, только что с того? Разве это главное? Я вижу, что жизнь при дворе окончательно растлила твою душу… из юной неискушенной и доброй девушки, которая, я надеялась, будет моим другом, ты превратилась в расчетливую и беспринципную придворную лизоблюдку, потерявшую всякое представление о христианской морали. Которая, как оказалось, считает христианскую мораль оберткой под которой можно замаскировать подлость… А уродство свидетельством низких помыслов и отсутствием добродетели… Все! Скройся с глаз моих. Чтоб больше даже близко тебя к моим апартаментам не видела! Я сегодня же скажу королю, чтоб отправил тебя от двора.

– Ваше Величество! Нет! Пощадите! – Эльза кинулась в ноги королеве и обхватив их зарыдала. – Не гоните меня, молю Вас… Если я виновата, прикажите наказать, только не гоните… Я постараюсь исправиться… помилосердствуйте… дайте мне шанс… я никогда не посмею больше. Я буду больше молиться и читать Библию, и платья будут лишь строгие… вот увидите… я постараюсь осознать и понять то, что Вы сказали… я буду очень стараться… очень… хотите, я сама расскажу шуту, что жаловалась на него, пусть он накажет, если хочет, или поиздевается… пусть.

– Ты опять за свое? Не издевается он, а вскрывает недостатки и помогает их осознать.

– Пусть вскроет мои недостатки тоже… пусть… я постараюсь их осознать… только не гоните… – сквозь слезы причитала Эльза, прижимаясь к ногам королевы.

– Тебя столь прельщает придворная жизнь? – раздраженно осведомилась та.

– Я… я очень хочу быть подле Вас… – Эльза чуть приподнялась и заискивающе заглянула ей в глаза. – Вы же знаете, я предана Вам… и очень стараюсь быть Вам полезной… у меня больше никого нет… и я очень привязалась к Вам и люблю Вас… – она вновь всхлипнула и слезы потекли у нее по щекам с новой силой, – не гоните меня, пожалуйста… я приму любое наказание… с благодарностью приму, клянусь… и постараюсь быть такой, как Вы хотите… Вы лишь скажите… я все-все сделаю.

– Хорошо, оставлю при себе… только рыдать прекрати и вставай, – поморщилась королева.

– Благодарю Вас, Ваше Величество, – Эльза, схватив ее руку, принялась осыпать ее поцелуями, а потом подняла голову и тихо спросила: – Вы какое наказание мне назначите?

– Никакое. К себе иди и Библию почитай. Может и проясниться у тебя немного в голове после этого что-то.

– Вы так добры, Ваше Величество… но лучше прикажите наказание принять… заслужила я то, коли Вас до такой степени разгневать смогла, что Вы и видеть меня более не хотели. Пусть леди Нелли меня накажет, Вы увидите, я с благодарностью все приму…

– Хватит, Эльза. Ты знаешь, я не люблю того. И Нелли лишь особо нерадивых служанок наказывает, да и то редко. Хочешь прощение заслужить, иди лучше в храм, да службу на коленях отстой, а потом все Евангелия прочти. А после поговорим. Только учти не наказание это, а способ хоть немного душу постараться к Богу обратить. А то тебе придворная жизнь душу напрочь от Бога застила.

– Да, Ваше Величество… Я все так и сделаю, – Эльза поднялась с колен, склонилась перед королевой и поспешно вышла.

Проводив ее взглядом, королева грустно покачала головой, тихо прошептав: – Ведь неплохая девушка, а в голове сплошная мешанина и полно амбиций.

– Вы, Ваше Величество, зря ее решили не наказывать, – из-за портьеры в дальнем углу комнаты к королеве шагнул шут, – куколке этой или муж нужен или порка хорошая. Она не зря Вас о ней просила.

– Давно пришел?

– А я и не уходил, – усмехнулся шут, – хорошо Вы ее урезонили… только ненадолго это. У нее голова не тем занята… Вот был бы с ней рядом тот, кто мог бы приголубить ее, вот тогда бы она не выискивала сор в чужих очах и Вас бы ко мне ревновать перестала…

– Хочешь, тебе ее в жены отдам? Вот ты как раз ее и приголубишь.

– Король ей про меня такие гадости рассказал, что она теперь скорее в петлю полезет, чем за меня замуж пойдет. К тому же он ей сказал, что у меня в монастыре жена.

– Час от часу не легче… И зачем он ей это сказал?

– Вариантов ответов много… Самый простой: ему надо, чтоб Ваша ближайшая фрейлина мне не доверяла и в случае чего, зная что король откровенен с ней, прибежала бы к нему за советом.

– Умно, конечно… нечего сказать, – королева в раздражении закусила губы. – И как думаешь, сейчас она тоже к нему за советом побежит?

– Вот приказали бы Вы наказать ее, скорее всего не побежала бы, уверившись, что больше ей ничего не грозит… а так, при первом удобном случае, все ему выложит. Она и раньше ему о Вас наушничала, а попав в ситуацию, когда она не уверена в Вашем прощении, она постарается подстраховаться.

– С чего взял, что раньше наушничала?

– Помните, я лоб Вашей туфлей разбил, а в этот момент она пришла?

– Помню.

– Так вот, на следующее утро ко мне король пришел и спросил, чем я так сильно Вас прогневал, что Вы решили избить меня.

– Ты хочешь сказать, она ему доложила об этом?

– Больше некому. Или Вы сами ему то рассказали?

– Ты клянешься в том, что король спрашивал тебя о том?

– Вы все еще не верите мне? Что ж я заслужил, – шут печально покачал головой, а потом клятвенно поднял руку: – Богом клянусь, все так и было. Только учтите, куколка вряд ли со зла… скорее по недомыслию… она даже Стелле о Вас, все что знала, выбалтывала…

– Мерзавка, – королева брезгливо поморщилась, и повторила, – какая мерзавка… а я ведь ей доверяла.

– Вы слишком доверчивы, государыня… а доверять надо проверяя.

– Завтра же постараюсь избавиться от нее.

– Зачем же? – шут подошел вплотную к королеве, опустился на колени и обнял ее ноги. – Разрешите мне заняться ее воспитанием, и она станет предана, по-настоящему предана Вам… а если и станет что докладывать королю, то только то, что Вы сами будете желать.

– Спать с ней хочешь?

– Только если Вы позволите, – шут усмехнулся, лукаво глядя на нее.

– Нет, не позволю.

– Это отчего же? Вы же сами предлагали мне ее в жены.

– Неужели ты считаешь, что я могу позволить тебе без венчания и без обетов в греховной связи жить?

– Во-первых, так живет весь двор и все Ваши фрейлины имеют любовников, ну или почти все… А во-вторых, почему в греховной? Она не чужая жена и не невинная голубица, которую оскверню.

– Раз ты теперь в моей власти, то я за тебя отвечаю, и я не позволю тебе множить блуд и еще более осквернять свою душу.