Сердце ведьмы

– Вон тот серый жеребец – классный производитель, призов он никаких не возьмёт, но, если купите его, будет прекрасно. Им и Варну, и Берокку покрыть можно, будут очень хорошие жеребята.

– Что ты в нём нашла? Я б его и задаром не взял. Грудина никакая, дыхалка, соответственно, тоже.

– Ноги… Ноги, милорд. Если жеребята унаследуют грудину от матёрей, а от него ноги, это будут сказочные бегуны.

– А если наоборот?

– Если хотя бы один жеребёнок получится именно такой, уже будет неплохо… А их ведь может быть и больше… Подумайте, милорд. Подумайте.

– Понял, постараюсь купить. А что про ставки скажешь?

– Тут всё распределено, даже неинтересно. В первом забеге так уж точно. Побороться могут двое, но одного, вон того гнедого, его жокей придержит в любом случае. Так что без вариантов.

– Откуда знаешь?

– Вы посмотрите, как жокеи настраивают коней, и всё поймёте… Один подбадривает, а второму всё равно, он весь в себе. Ему надо продумать, как заказ выполнить. Чтобы конь и не сильно отстал, и первым не пришёл.

– А ведь точно, похоже на то. Очень похоже. Ладно, пойду ставку сделаю, а ты меня тут подожди.

– Хорошо.

Миранда осталась стоять у ограждения, и вскоре к ней подошёл Джон.

– Скучаете, матушка?

– Напротив, с интересом наблюдаю. Люблю красивых лошадей. Сколько грации в каждом движении. Великолепное зрелище.

Они мило обменивались впечатлениями по поводу лошадей, когда к ним подошёл герцог и, нервно усмехаясь, произнёс:

– Дорогая, пойдёмте. На скачки прибыл король и хочет вас видеть. Тебя, Джон, кстати, тоже.

– Вот зачем? – раздражённым шёпотом выдохнула Миранда, наклоняясь к уху герцога. – Зачем вы ему обо мне сказали? Я же просила!

– Так сложилось, дорогая. Я сам того не ожидал. Извините. Но уже ничего не поделаешь, пойдёмте.

Он подал ей руку и повёл в сторону центральных трибун.

Джон последовал за ними, с изумлением заметив, как полная достоинства красивая фигура мачехи необъяснимым образом стала постепенно мешковатой и сутулой, а великолепное платье зелёного бархата несуразнейшим образом повисло на её плечах, и даже походка стала шаркающей. И чем ближе они подходили к ложе короля, тем явственнее все эти изменения становились.

Таким образом, перед королём предстала не его элегантная мачеха, а нескладная женщина, чуть не упавшая, делая реверанс, и сбивчиво и несвязно пробормотавшая приветствие. На что король, не сдерживаясь, рассмеялся и, кивнув ей в ответ, заметил герцогу, что в супруги он выбрал явно не лучшую представительницу женского рода и он в смятении от его вкуса. Хотя, если он думает, что изысканные украшения на её голове изменят ситуацию, он не станет его разочаровывать.

Герцог с улыбкой ответил, что старался как мог, но вкус – дело врождённое, и, кого обделила природа, тому ничем не помочь. Поэтому он надеется на снисходительное отношение короля к его примитивным пристрастиям.

– В постели она хоть хороша? – лукаво осведомился король.

– Меня устраивает, – пожал плечами герцог.

– И то неплохо. Можете идти, – король сделал жест, и, повинуясь ему, герцог с супругой и сыном удалились.

Отойдя на небольшое расстояние, герцог суровым тоном велел сыну пойти погулять, после чего, не скрывая раздражения, обратился к Миранде:

– Миледи, вот зачем вам надо было меня позорить?

– Я очень растерялась и испугалась, милорд… Я впервые в жизни видела короля. Я вообще поражаюсь, как в обморок не упала, – усиленно хлопая ресницами, пролепетала она с невиннейшей улыбкой.

И герцог, не сумев сдержаться, рассмеялся:

– Да-да, так я вам и поверил, миледи… Вы хоть и прекрасная артистка, но мне лгать не надо. Я знаю, что вы вели себя так специально.

– Милорд, – взгляд её посерьёзнел, – вы благодарны мне быть должны, я постаралась вас оградить от очень серьёзных проблем. Вот поверьте мне, две минуты позора стоили этого.

– При дворе слухи теперь пойдут такие, что не посмеётся надо мной лишь ленивый.

– Пусть лучше смеются, чем решают, как вас головы лишить.

– С чего королю должно захотеться меня её лишить?

– С того, что он бабник, и, если бы я ему понравилась, вам бы намекнули, что моя непокладистость будет очень дорого вам стоить. А я непокладиста по определению, милорд. И вам не заставить меня с ним лечь!

– Вы считаете, я могу попытаться это сделать?

– Результат будет одинаков, будете вы пытаться или нет, поэтому давайте не углубляться в этот вопрос. Лучше проводите меня к карете, и я поеду обратно. А вы с Джоном верхом вернётесь. Жеребца серого выкупите и на нём вернётесь. Хорошо?

– Нет, не хорошо. Вы всё равно уже выставили нас посмешищем в глазах короля и всей его свиты, соответственно, его симпатия вам не грозит, поэтому не лишайте меня удовольствия провести с вами этот день и ещё возможного выигрыша не лишайте. Вы ведь подсказали мне лишь результат первого заезда. А остальные?

– Ладно, рискну остаться, хоть душа и не на месте у меня. Но раз вы настаиваете, воспользуюсь возможностью насладиться зрелищем скачек. Люблю их. Лишь подальше от королевской ложи давайте отойдём, милорд.

– Хорошо. Я знаю место, где всё хорошо видно, и от центральных трибун оно далеко. Пойдёмте, миледи.

Глава 41

Скачки уже подходили к концу, когда к Джону, стоявшему неподалёку от центральной трибуны, неожиданно подошёл шут короля:

– Где ваш отец, юноша?

– Не могу знать, милейший, – разведя руками, тут же учтиво ответил ему молодой виконт. – Мне было велено не досаждать ему присутствием.

– Как его угораздило выбрать вам такую мачеху? Как вы её терпите?

– Она очень мила и хорошо образованна, – решил хотя бы заочно поддержать имидж мачехи Джон.

– По её поведению и внешнему виду не скажешь.

– Возможно, она растерялась, что видит короля, и это было от испуга, а в обычной жизни она держится с достоинством и собеседница прекрасная, и наездница. Это, конечно, ваше право теперь про неё и шутки, и небылицы рассказывать, что и на ногах она стоять не может, и говорит нескладно, на то вы и шут, но вот Богом клянусь, не такая она.

– Милорд, – шут иронично хмыкнул, – я понимаю, выбор вашего отца обязывает вас уважать его избранницу, но неужели вы не видите, что она косолапа, косоглаза и вообще страшна?

– Она? – ахнул Джон, не сумев скрыть изумления. – Она косоглаза и страшна? Вы смеётесь, милейший. Это, конечно, ваш хлеб, но зачем уж так-то наговаривать? Кстати, вы хотели видеть отца, вон он с ней идёт вдоль стартовой дорожки. И если сейчас вы мне скажете, что она неуклюжа, то я первый посмеюсь над вашей шуткой.