Поклонница Фредди Меркьюри

– Нет, сейчас сам Исмаилов подъедет, он недалеко, пусть сам решает.

И действительно, минут через десять показался черный джип. Резко затормозив, он остановился на дороге. Теперь уже три машины загораживали проезд: Пашкина, отцовская и исмаиловская. Исмаилов с шофером вышли оба из машины. Я тоже вышла, хотя мне это далось с трудом. Вид у меня был кошмарный, я знала, но не было воды, чтобы смыть кровь, а блузка была вся порвана. Я придерживала рукой ее на груди, потому что клок был вырван, а лифчик остался валяться в лесу. Лицо я кое-как вытерла, но запекшаяся кровь осталась.

Исмаилов подошел ко мне:

– Он успел… – видимо, он хотел спросить, изнасиловал ли он меня, но не смог договорить. Я помотала головой.

– Нет, я его избила, он в лесу, без сознания.

– Избила его?

– Мне кажется, он не соображал, что делает, я не знаю, мне кажется, – я тоже не могла договорить, но все же заставила себя сказать, – я думаю, он под наркотой.

– Он там? – Исмаилов кивнул в сторону леса.

– Наверно. Я хотела убежать от него, он догнал, и…я оставила его там, он лежал на земле.

– Можешь показать место?

– Нет! – я так резко прокричала это, и слезы хлынули из глаз ручьем. Успокоительное не очень-то подействовало. У отца была доза для небольшого животного, а для такого животного, как я, этого надолго не хватило. Исмаилов сморщился, у меня опять потекла кровь из носу.

– Прости! – он почти выбросил это слово. Отец, стоявший рядом, молча запихнул меня опять в машину. Он был очень бледным.

– Папа, со мной все хорошо. Я забыла сказать… У Джоя на голове – может, это из-за удара кастетом?

Исмаилов услышал мои слова, повернулся ко мне и сказал без всякого выражения:

– Я убью этого урода.

Его шофер, видевший всю сцену, подошел и тихо сказал ему:

– Александр Ренатович, я его найду и приволоку, не волнуйтесь так.

– Давай!

Исмаилов повернулся к отцу:

– А вы поезжайте домой. Я вам обещаю, что никто ничего не узнает. С этой тварью я сам разберусь. Я позвоню… попозже.

И мы с отцом уехали.

Глава 5

По дороге мы молчали. Меня начало трясти. Я думала: почему я так глупо поступила, зачем побежала? И уж побежала бы по дороге, так было больше шансов кого-то встретить, а я рванула в лес. И ведь я занимаюсь карате! Я высокая, плечистая, когда я подаю в волейболе, мой удар достигает противоположной стены физкультурного зала! И вдруг меня как током ударило:

– Пап, зачем ты меня послал к ним?

Вопрос повис в воздухе, отец молчал. Потом, как-то передернулся и ответил:

– Понимаешь, Исмаилов вроде неплохой мужик, да, знаю, он крышует игорный бизнес и так далее, но он животных любит, и с женой не повезло… Пашка ведь не его сын, он его усыновил, с ним всегда было много проблем, он ревновал мать, плохо учился, а теперь и наркотики… Откуда только берет. Короче, Исмаилов убедил меня, что Пашке ты нравишься, он хочет с тобой общаться, дружить, и твое посещение их дома, может быть, даст ему шанс поближе познакомиться с тобой.

Я фыркнула:

– Да уж, поближе!

Я не могла упрекать отца. Он такой хороший человек, и всех меряет своей меркой. Может, и Исмаилов не предполагал, что произойдет? Судя по его реакции, не предполагал.

Я вздохнула. А здорово я его отделала! Что бы там дальше ни произошло, он поплатился! Почему только мне так погано? Что я сделала не так? И почему я обвиняю себя, ведь он хотел меня изнасиловать! А если бы ему удалось, как бы я смогла после этого жить? Нет, все я сделала правильно, и мне бояться нечего!

– Прости меня, дочь. Я не мог предположить… Прости…

Я посмотрела на отца и увидела, что он плачет. Крупные слезы катились по его щекам. Вид плачущего отца – это потрясло меня больше, чем нападение Пашки. Я поняла, что он не просто потрясен случившимся – он просто убит. Он будет переживать больше, чем я, винить себя. И я сказала:

– Пап, ты не виноват. Это случайность. И вообще я могу за себя постоять, не зря я хожу на карате. А теперь буду на бокс ходить. Пап, пожалуйста, мы сильные, мы все выдержим. Давай подумаем, как меньше маму напугать. Мне надо переодеться, как бы это сделать?

Отец остановил машину, обнял меня, его плечи вздрагивали. Я испугалась, что у него будет сердечный приступ.

– Прими что-нибудь от сердца, пап.

Он отстранился от меня, погладил по волосам и кивнул. Молча. Я вытащила его сумку и достала нитроглицерин, сунула ему в рот. Он криво улыбнулся. По-моему, он не мог говорить.

– Пап, отвлеки бабушку, а я влезу в окно и переоденусь. Хорошо?

Он опять кивнул. Потом завел машину, и мы доехали до дома. Я вышла раньше и прошла через заднюю калитку. Услышала, как хлопнула дверь машины, и голос бабушки:

– Юра, ты уже вернулся? Как собачка? А Лидочка в магазин пошла. Да что с тобой?

Спокойный голос отца (я понимала, как дается ему это спокойствие) ответил:

– Все в порядке, устал немного, надо лечь.

– А где же Верочка?

– Она решила пойти искупаться, сейчас вернется.

Молодец, папа! Ведь никогда врать не умел, а сейчас во дает! У меня аж настроение улучшилось. Может, все обойдется? Спокойная ложь отца внушала такую уверенность, что я спокойно влезла в открытое окно, не боясь быть замеченной, быстро пошла под душ, смыла с себя кровь и грязь и только тогда увидела синяк на скуле. Да, скрыть не особо удастся. Я вышла из душа, пошла в свою комнату, переоделась, схватила купальник, намочила его и повесила в ванной. Вытряхнув всю косметику, которой было не так уж много, я нашла тональный крем и начала замазывать синяк. Да уж, не тут-то было! Стал, конечно, побледнее, но все равно видно. Ладно, что-нибудь придумаю.

Я спустилась вниз, папа лежал на диване, бабушка суетилась на кухне. Я веселым голосом ей крикнула:

– Бабуля, я пришла! – и подошла к отцу.

Он был очень бледный.

– Сделай мне укол, дочь, пока бабушка не видит.

– Может, ты перейдешь в спальню?

– Да, помоги мне встать.