Диана и Царица Утренней Зари

– А в каком качестве? – не унималась упрямая Козочка.

– В качестве светильника в виде Дракона, вот в каком. Работа самого Мастера. Добилась своего? Узнала правду?

Огонёк резко развернулся, оттолкнулся от пола и взлетел.

Диана осталась одна.

«Нарушить данное обещание – это тоже предательство», словно прозвучал внутри нее голос.

«Я два раза выдала тайну Царицы Утренней Зари! – подумала вдруг Диана. – Два раза: первый раз, когда спорила с Вареньками, второй раз, когда шутила с Драконом. Хотя он закрыл уши, чтобы не слышать, это было его решение, не моё. Я сказала вслух. Третье заклятье начало исполняться. И я не знаю, чем его „перевернуть“, чтобы оно не принесло вред!»

Курьерская служба

Проснувшись утром, Валера вспомнил слова папы «до Нового года осталось 7 дней». Значит, сегодня уже шесть-пять-четыре… осталось два дня. Из-за отъезда папы всё в голове перепуталось. Письмо Деду Морозу не отправлено. Мальчик заплакал. Проснулась Соня. Узнав причину рёва, она побежала к маме и всё доложила: письмо Деду Морозу не успеет дойти. Мама пришла в детскую комнату и нежно обняла дочку и сына.

– Не печальтесь, что-нибудь придумаем.

Слово «не печальтесь» всегда производило волшебное действие на деток: слёзы тут же высыхали, на душе становилось спокойно и тепло от того, что мама – самый лучший друг. Мама никогда не говорила им слов обвинения, вроде «сами виноваты», и никогда не пыталась утешить словами «это пустяки» или «придумали из ничего проблему». Она понимала, что если дети плачут, то не от удовольствия, а от того, что правда растеряны перед случившимся обстоятельством. «Не печалься, доченька», – когда-то говорил маме, когда она была маленькой, её папа. А когда мама выросла и у нее появились Лерочка и Соня, мама так же говорила им это нежное слово: «Не печальтесь, солнышки мои».

Дети побежали умываться и чистить зубы, и когда вышли на кухню, там уже была бабушка Света.

С бабушкой Светой было хорошо и просто. Она тоже была весёлая и энергичная, как мама. Бабушка вечно то ходила по музеям, то в клуб на танцы, то в бассейн или уезжала в деревню, где на огородных грядках возился дедушка. С внуками бабушка сидела мало. Но когда приходила, с ней было интересно. Бабушка Света совсем не сюсюкала с Лерой и Соней и даже, наоборот, часто говорила с ними очень строгим голосом. Но глаза были такими добрыми!

– Знаю-знаю я про ваше горе! Дотянули с письмом до последнего! Почта сейчас завалена письмами и телеграммами. Не успеют они ничего отправить вовремя! Только курьерской службой успеете письмо Деду Морозу отправить.

Дети, замерев, слушали бабушку. Её глаза живо сияли, и голос был энергичным и уверенным. Решение казалось неожиданным и великолепным.

– Я сейчас позвоню и вызову курьера прямо на дом. Он письмо заберет. Дороже, конечно, выйдет, чем обычной почтой, но ничего. Я вам помогу. Это от меня вам подарок будет.

– А курьер успеет?

– Да, потому они так и называются и денег берут много за пересылку, что гарантируют за день доставить: утром сортировка, вечером доставка. И еще день Деду Морозу останется на выполнение желания.

Бабушкины подсчеты вселили уверенность и радость. Страх и тревога стали отступать. Бабушка принялась звонить по телефону и диктовать адрес, а Лера и Соня принесли конверт.

Спустя час, пока мама с бабушкой на кухне разговаривали, появился и курьер. Им оказалась женщина в возрасте с обычной, местами потёртой, женской сумкой. Никакой специальной формы или объемного рюкзака, на которой было бы написано что-то вроде «курьерская служба Деда Мороза» или «срочная доставка на Северный полюс», на женщине не было. Она прошла на кухню и внимательно осмотрела конверт.

– Хороший конверт, можно прямо в вашем отправить.

Потом она достала из сумки какие-то листочки и стала еще раз записывать «кому» и «от кого».

– С вас пятьсот рублей, – сказала женщина-курьер и посмотрела строго на бабушку и маму. – За транспортные расходы.

– Ох, как дорого, – вздохнула бабушка.

Курьер достала из сумки печати и начала их быстро-быстро ставить их на листочках, и на конверте. Конверт с обеих сторон покрылся круглыми фиолетовыми печатями с мелкими-мелкими буквами, а также штампами со словами «принято» и «оплачено». Наконец, курьер достала еще одну печать, покрутила колесико, шлёпнула печатью по конверту, и на нём оказалась сегодняшняя дата.

– Серьёзно у вас всё, – сказала мама, глядя на курьера с уважением.

– Это – вам, а это – мне, – по-деловому сказала женщина-курьер.

Отдав бабушке листочек с печатями и засунув конверт в сумку, она заторопилась к выходу.

– Завтра будет доставлен. Всего хорошего, с наступающим праздником.

– Ура! – обрадовалась бабушка. – Дело сделано!

– Бабушка, спасибо, какая ты хорошая! – радовались дети.

– Я хорошая, потому что вы у меня такие хорошие! – говорила бабушка, обнимая по очереди то Валеру, то Соню, то маму.

Вдруг бабушка Света посмотрела на всех совершенно испуганными глазами и завопила:

– А-а-а! Я всё из-за вас забыла! Телевизор скорее включайте! Сейчас нашу Инну Алексеевну будут показывать по каналу «Традиция»! Который час?… Чуть не пропустили! Передача уже начинается!

Чудесные приключения конькобежки с красным шарфом

Инна Алексеевна была самой старшей в семье. Соне и Валере она приходилась прабабушкой. Однажды на её дне рождения, узнав сколько ей лет, Валера воскликнул: «Ой, какая ты, бабушка… большая!» Тогда Инне Алексеевне исполнилось 82 года, а сейчас было еще больше.

Телевизор включили вовремя: как раз шла заставка передачи. Дети мгновенно заняли места на диване перед экраном. Соня посадила рядом с собой свою неразлучную игрушку – плюшевую кошку Мурысю и, чтобы не обидеть, – Тимку, маленького пёсика из мягкой шелковистой ткани.

– Баба Инна – звезда экрана, – пошутил Валера.

– А что, она в фильме снималась? – спросила недоверчиво Соня.

– Нет, Сонечка, она расскажет, как у неё в доме готовились к Новому году, когда она была такая же маленькая, как ты.

Между тем ведущий успел огласить тему передачи и пригласить бабушку Инну. Она вышла из-за кулис. Зрители в телевизионной студии захлопали в знак приветствия.

Дети не стали хлопать, а просто принялись прыгать на диване от восторга.

Ведущий начал передачу, смотря прямо в кинокамеру.

– Представьте только себе: наша героиня – маленькая девочка. Как и все дети, она ждёт новогоднего праздника и ёлки. Но сейчас 1943-й год. Идут тяжелейшие бои, жители нашей Родины переживают беспримерные лишения. Останется ли в этой обстановке место для семейного праздника? Сейчас мы об этом узнаем…

– Пусть уже бабушка Инна говорит! – нетерпеливо попросил Валера.

Наконец, оператор переключился на бабушку и показал её во весь экран. Инна Алексеевна была совсем не похожа на бабушек, каких рисуют в детских книжках: в очках, надетых на нос, с завитушкой седых волос на голове и фартуке поверх бесформенной юбки. Напротив, Инна Алексеевна вышла в студию, разодетой в пух и прах: лиловое платье с кружевной накидкой, длинная нитка бус, лакированные туфли на каблуках. Короткие, выкрашенные в нежный цыплячий цвет волосы были завиты в крупные кудри. У бабушки был необыкновенно живой, веселый взгляд, а в студии она чувствовала совершенно естественно: она в молодости играла в самодеятельном театре и привыкла блистать на публике.

– Инна Алексеевна, расскажите нашим зрителям и присутствующим в студии, вы в детстве встречали Новый год? – задал вопрос ведущий.

– Новый год мы отмечали всегда! Я жила с сестрой, мамой и нашей бабушкой в одной комнате. В нашей комнате наряжали одну общую ёлку на всех моих двоюродных братьев и сестёр.

– Они приходили к вам в гости? – уточнил ведущий.

– Ходить было недалеко. Мы все жили в одном дворе.

– А почему всё-таки ёлку ставили в вашей части?