Оценить:
 Рейтинг: 0

Четвертый Кеннеди

Год написания книги
1990
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 12 >>
На страницу:
2 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Джабрил на деле доказал и себе, и другим, что это не пустые слова. Его не могли сломить никакие меры физического или психического воздействия. Он пережил тюрьмы Греции, Франции, России, выдержал два месяца допросов израильской службы безопасности, чьи эксперты, по его твердому убеждению, не знали себе равных. Во всех случаях он вышел победителем, возможно, потому, что его тело в стрессовой ситуации становилось нечувствительным к боли. Наконец, все всё поняли: болью Джабрила не пронять.

Выступая же в роли тюремщика, он часто очаровывал своих жертв. И признавал, что нотки безумия, проскальзывающие в его поведении, являлись составной частью и его обаяния, и страха, который он вызывал. А может, причина заключалась в том, что в творимых им жестокостях не было злобы. И тем не менее ему нравилась жизнь. Даже теперь, готовясь к самой опасной операции, он наслаждался улицами Рима, напоенными ароматами цветов, купающимися в сумерках Страстной пятницы под перезвон бесчисленных святых колоколов.

Все шло по плану. Группа Ромео заняла исходные позиции. Группа Джабрила прибывала в Рим в субботу. У каждой была своя конспиративная квартира, связь осуществлялась только через командиров. Джабрил знал, что грядет величайший момент его жизни. Предстоящий первый день Пасхи и последующие дни станут свидетелями создания нового мира.

Он, Джабрил, поведет народы по пути, на который они страшились ступить. Он сбросит власть своих вечно прячущихся в тени хозяев, они станут его пешками, он пожертвует всеми, даже бедным Ромео. Только смерть или нервный срыв могли помешать осуществлению его планов. Или, если смотреть правде в глаза, сотни возможных временных нестыковок. Но ему нравилась сложность операции, изощренность замысла. Джабрил остановился, чтобы полюбоваться на шпили кафедрального собора, счастливые лица горожан Рима, мелодраматические размышления о будущем не выходили у него из головы.

Но, как все люди, которые думают, что могут изменить ход истории собственной волей, собственным умом, собственной силой, Джабрил не уделял должного внимания историческим случайностям и совпадениям, не оценивал возможности того, что могли существовать люди, еще более страшные, чем он. Люди, воспитанные в жестких рамках человеческого общества, скрывающие под маской законопослушания безжалостность и жестокость.

Джабрил наблюдал за набожными и веселыми паломниками, заполонившими улицы Святого города, истово верящими во всемогущество бога, и его охватывало ощущение непобедимости. С гордо поднятой головой он пройдет мимо их всепрощающего бога, нырнет в самые глубины зла, чтобы открыть широкие ворота добру.

Джабрил оказался в одном из бедных районов Рима, где не требовалось особых усилий, чтобы запугать или подкупить людей. К дому, в котором базировалась группа Ромео, он подошел уже в темноте. К старому четырехэтажному зданию примыкал двор, взятый в полукруг каменной стеной. Все квартиры контролировались подпольным революционным движением. Джабрилу открыла дверь одна из трех женщин, входивших в группу Ромео. Тощая, в джинсах и джинсовой рубашке, расстегнутой чуть ли не до пояса. Бюстгальтер она не носила за ненадобностью: округлости грудей не просматривались. В прошлом она участвовала в одной из операций Джабрила. Женщину эту он не любил, но его восхищала ее отвага. Как-то раз они поссорились, но она не отступила ни на шаг.

Звали женщину Энни. Ее черные волосы, подстриженные а-ля принц Вален, подчеркивали блеск черных глаз, оценивающих всех, кто попадался у нее на пути, включая Ромео и Джабрила. Она еще не знала всех деталей операции, но само появление Джабрила подсказало ей, что готовится что-то очень важное. Она коротко улыбнулась, не произнеся ни слова, и закрыла дверь, как только Джабрил переступил порог.

Джабрил с отвращением отметил грязь в доме. Пол в рваных газетах, везде остатки еды, грязные тарелки и стаканы. Группа Ромео состояла исключительно из итальянцев. Женщины отказывались убираться: домашние обязанности противоречили их революционным убеждениям, предполагавшим полное равенство мужчин и женщин. Мужчины, все бывшие студенты, все молодые, соглашались с тем, что у женщин должны быть какие-то права. Но воспитывались они в благополучных семьях, где итальянские мамаши без устали хлопотали по дому. Кроме того, они знали, что группа прикрытия очистит дом от всех оставленных ими следов. Компромисса достигли без проблем: грязь попросту игнорировалась. Раздражал этот компромисс только Джабрила.

– Какие же вы свиньи, – бросил он Энни.

Она смерила Джабрила холодным взглядом.

– Я – не прислуга.

Ответ только подтвердил сложившееся у Джабрила мнение. Она не боялась ни его, ни других мужчин или женщин. Истинная фанатичка, готовая в любой момент взойти на костер.

Ромео сбежал вниз по лестнице, ослепительно красивый, вибрирующий от распирающей его энергии. Энни даже отвела взгляд. Он нежно обнял Джабрила и увлек его во двор, где они присели на маленькую каменную скамью. Ночной воздух благоухал ароматами цветов, до них долетал гул голосов тысяч паломников и туристов, прогуливающихся по римским улицам. А над головами перезванивались церковные колокола, приветствуя приближение субботы, предшествующей первому дню Пасхи.

Ромео закурил.

– Наконец-то наше время пришло, Джабрил. Что бы ни случилось, наши имена навеки останутся в истории.

Романтизм Ромео вызвал у Джабрила смех, жажда славы – легкое презрение.

– Их заклеймят позором, – ответил он. – Мы поставим точку в долгой истории террора. – Джабрил думал об их объятии. С одной стороны, в нем чувствовалась истинная любовь, с другой – торопливость отцеубийц, стоящих над трупом родителя.

На стене, окружавшей двор, горели тусклые фонари, но лица сидящих на скамье скрывались во мраке.

– Со временем они все узнают. – Ромео глубоко затянулся. – Но поймут ли они наши мотивы? Нас назовут психами? Не важно, поэты будущего нас поймут.

– Сейчас мы не можем думать об этом. – Театральность Ромео раздражала его. Возникали сомнения в том, что он сумеет довести порученное дело до конца, хотя право на эту операцию Ромео многократно доказывал в деле. Выглядел он, как киноартист, но на самом деле был очень опасным террористом. Если они с Джабрилом и отличались, то только в одном: Ромео выделяло бесстрашие, Джабрила – хитрость.

Годом раньше они вместе шагали по улице Бейрута. У них на пути лежал бумажный пакет, вроде бы пустой, в пятнах жира от еды, которая когда-то в нем была. Джабрил обошел пакет стороной. Ромео ногой сбросил в ливневую канаву. Они руководствовались разными инстинктами. Джабрил верил, что на этой земле опасность может исходить от всего. Ромео полагал, что ему море по колено.

Конечно, были и другие отличия. Джабрил с маленькими глазками и тяжелой челюстью тянул на урода, Ромео был писаным красавцем. Джабрил гордился своей уродливостью, Ромео стыдился своей красоты. Джабрил всегда понимал, что наивный человек, посвятивший себя политической борьбе, неминуемо погибнет. Ромео пришел к этому выводу много позднее, уже активно участвуя в этой борьбе, с большой неохотой. Его обращение шло от ума.

Свои сексуальные победы Ромео одерживал благодаря красоте, семейные деньги защищали его от всех экономических неурядиц. Ромео доставало ума понимать, что его счастье в чем-то аморально, поэтому благополучие его жизни и вызвало у него отвращение. Он погрузился в литературу и учебу, где и нашел подтверждение своим мыслям. И профессора-радикалы, чему уж тут удивляться, без труда убедили Ромео в том, что его предназначение – помочь сделать этот мир более пригодным для жизни.

Он не хотел становиться таким, как его отец, – светским львом, проводящим у цирюльника больше времени, чем в постели жены. Он не хотел всю жизнь бегать за прекрасными женщинами. А главное, он не хотел тратить деньги, которые пахли потом бедняков. Бедняки должны стать счастливыми и свободными, а уж потом и он получит право попробовать счастье на вкус. И Ромео, как ко второму причастию, потянулся к книгам Карла Маркса.

* * *

Обращение Джабрила шло от бытия. Ребенком он жил в Палестине, как в раю. Счастливый мальчик, очень умный, обожающий родителей, особенно отца, который ежедневно по часу читал ему Коран.

Семья жила на большой вилле со множеством слуг, в зеленом оазисе посреди желтой пустыни. Но однажды, в пять лет, Джабрила вышвырнули из того рая. Его обожаемые родители исчезли, виллу и сады разрушило мощнейшим взрывом. Он оказался в нищей деревеньке у подножия горы, сирота, живущий на подаяние. Его единственным сокровищем остался отцовский Коран, отпечатанный на веленевой бумаге синим каллиграфическим шрифтом с золотыми вензелями. И у него в памяти навсегда остался отец, слово в слово, как полагалось мусульманину, читающий святой текст. То были указания господа, переданные пророку Мухаммеду, которые не обсуждались и не оспаривались. Став взрослым, Джабрил как-то сказал своему приятелю-еврею: «Коран – это тебе не Тора», – и оба рассмеялись.

Ему сразу сказали причину его изгнания из рая, но лишь несколько лет спустя он окончательно понял, что к чему. Его отец был тайным агентом Организации освобождения Палестины, лидером подполья. Полиция расстреляла его, мать покончила с собой над его телом, виллу и сад взорвали израильтяне.

Так что Джабрил просто не мог не стать террористом. Его родственники и учителя местной школы прививали ему ненависть к евреям, но полного успеха не добились. Больше всего он ненавидел своего бога за то, что тот не предотвратил крушения его рая детства. В восемнадцать лет он выручил за Коран крупную сумму и поступил в Бейрутский университет. Оставшиеся деньги он щедро тратил на женщин и, наконец, через два года завербовался в Палестинское движение сопротивления. А со временем превратился в одного из самых известных террористов. Но свобода его народа не стала для Джабрила конечной целью. В определенном смысле его работа помогала ему достичь внутреннего мира с самим собой.

* * *

Ромео и Джабрил просидели во дворе два часа, обсуждая подробности предстоящей операции. Ромео постоянно курил. Один момент очень волновал его.

– Ты уверен, что они меня обменяют? – спросил он.

– Куда им деваться, раз у меня будет такой заложник? – пожал плечами Джабрил. – Поверь мне, у них ты будешь в большей безопасности, чем я – в Шерхабене.

При расставании они вновь обнялись. Чтобы уже никогда не увидеться вновь.

* * *

В ту самую Страстную пятницу Френсис Завьер Кеннеди встретился со своими ближайшими советниками и вице-президентом, чтобы сообщить им нерадостные новости.

Встреча прошла в Желтой овальной комнате Белого дома, любимой его комнате, более просторной и удобной, чем знаменитый Овальный кабинет. Желтая комната больше напоминала гостиную, и они могли беседовать там за чашкой английского чая.

Советники и вице-президент уже собрались и встали, как только президент, сопровождаемый агентами Секретной службы, переступил порог. Знаком Кеннеди предложил всем сесть, одновременно обратившись к агентам с просьбой подождать за дверью. Ритуал этот повторялся регулярно, и всякий раз его нервировали два момента. Во-первых, согласно протоколу только он мог приказать агентам Секретной службы покинуть комнату, во-вторых, вице-президенту приходилось вставать из уважения к его должности. Пост вице-президента занимала женщина, и выходило, что политическая вежливость главенствовала над правилами хорошего тона. Все-таки вице-президент Элен Дюпрей была на десять лет старше, чем он. Ее отличала не только красота, но и экстраординарный ум, позволяющий ей наилучшим образом разрешать как политические, так и социальные проблемы. Собственно, по этой причине в ходе избирательной кампании он и пригласил ее в вице-президенты, преодолев сопротивление многих влиятельных функционеров Демократической партии.

– Черт побери, Элен! – воскликнул он. – Перестаньте вставать, когда я вхожу в комнату. Теперь мне придется разливать всем чай, чтобы доказывать свою галантность.

– Я лишь хотела выразить вам свою благодарность, – ответила Элен Дюпрей. – Я-то решила, что вы пригласили вице-президента на совещание с советниками, чтобы было кому убрать посуду.

Оба рассмеялись. Советники даже не улыбнулись.

* * *

В темноте двора Ромео докурил последнюю сигарету. Над каменными стенами возвышались подсвеченные купола великих соборов Рима. Ромео вошел в дом, чтобы дать своим людям последние инструкции.

Каптенармусом в группе была Энни. Она раскрыла большой сундук и начала раздавать оружие и патроны. Один из мужчин расстелил на полу гостиной грязную простыню, на которую Энни положила тряпки и масленки с оружейным маслом. Чистить и смазывать оружие они могли по ходу инструктажа. Несколько часов они слушали и задавали вопросы, чтобы устранить все неясности. Энни раздала одежду, в которой им предстояло идти на дело. Одежда эта вызвала немало шуток. Наконец, они сели за стол, чтобы съесть ужин, приготовленный Ромео и другими мужчинами. Выпили молодого вина за успех операции, некоторые с час поиграли в карты, прежде чем разойтись по комнатам. Охрану не выставили: каждая комната запиралась, а оружие лежало у кровати. Однако все они засыпали с трудом.

Уже после полуночи Энни постучалась в дверь комнаты Ромео. Он читал. Войдя, она первым делом сбросила на пол «Братьев Карамазовых».

– Опять ты читаешь это говно. – В голосе слышались нотки пренебрежения.

Ромео пожал плечами, улыбнулся:

– Меня забавляет эта книга. Персонажи похожи на итальянцев, которые очень стараются выглядеть серьезными людьми.

Они быстро разделись, легли спинами на грязные простыни. Ромео смотрел в потолок, Энни закрыла глаза. Она лежала слева от него, и ее правая рука начала медленно и нежно поглаживать его член. Плечи их чуть касались, ноги, бедра – нет. Когда она почувствовала, что к пенису Ромео прилила кровь, левой рукой она принялась за свою «киску». Ромео лишь однажды попытался коснуться ее крошечной груди, но она, не раскрывая глаз, скорчила недовольную гримаску, словно ребенок. Руки ее двигались все быстрее, ритмичность сменила хаотичность, и Ромео кончил. В тот самый момент, когда сперма выплеснулась на руку Энни, кончила и она, ее глаза широко раскрылись, легкое тело, казалось, взлетело в воздух и повернулось к Ромео, словно Энни хотела поцеловать его. Но в последний момент она отвернула голову и уткнулась в грудь Ромео. Так и лежала, пока волны наслаждения не сошли на нет и тело не успокоилось. Затем Энни как-то очень буднично села, вытерла руку о засаленную простыню. Взяла с мраморного столика пачку сигарет, зажигалку, закурила.

<< 1 2 3 4 5 6 ... 12 >>
На страницу:
2 из 12