Четвертый Кеннеди

Несмотря на личное горе, Френсис Завьер Кеннеди сумел реализовать первую часть своей программы. Еще во время предвыборной кампании он предпринял смелый ход, заранее назвав своих личных помощников, чтобы избиратели могли одобрить его выбор. Своим представителем в Конгрессе он назвал Оддблада Грея, чернокожего активиста. В вице-президенты выбрал женщину, подчеркнув, что она будет принимать активное участие в работе его администрации. В других назначениях он был более консервативен. Именно тщательно подобранные помощники помогли ему одержать первую победу: конгресс принял новый блок законов по социальному обеспечению, которые гарантировали всем трудящимся достойную старость. Налог на финансирование этих законов пришлось заплатить из своих прибылей гигантским американским корпорациям. Естественно, они мгновенно стали злейшими врагами президента.

Но после первой победы программа Кеннеди начала пробуксовывать. Законопроект о том, чтобы важнейшие вопросы выносились на референдум, не получил поддержки Конгресса. То же самое произошло и с законопроектом о национальной системе медицинского страхования. И сам Кеннеди уже не столь энергично штурмовал каменную стену, воздвигнутую перед ним Конгрессом. Нет, у Кеннеди и его помощников не опустились руки, однако все усилия не приносили результата.

И когда пошел последний год его пребывания в Белом доме, ощущение неминуемого поражения вызывало в Кеннеди всевозрастающую злость. Он знал, что отстаивает благородную идею, что дело его правое, что он ни в чем не может упрекнуть себя, что выбранный им путь служит исключительно процветанию Америки. Но, похоже, ни разум, ни мораль не играли решающей роли в политическом процессе.

* * *

Президент Кеннеди подождал, пока его ближайшие советники нальют себе чаю.

– Я, возможно, не буду баллотироваться на второй срок, – начал он. Посмотрел на вице-президента. – Элен, я хочу, чтобы ты начала готовиться к избирательной кампании.

Все остолбенели, а Элен Дюпрей улыбнулась президенту. Впрочем, советники прекрасно знали, что улыбка эта – грозное политическое оружие.

– Френсис, я думаю, что такое решение требует всестороннего обсуждения с твоими помощниками. И проводить его лучше в мое отсутствие. Но прежде чем уйти, я хочу сказать тебе следующее. Я прекрасно понимаю твое разочарование. Но поверь, я не смогла бы добиться лучшего результата, при условии, что меня изберут на этот пост. Я думаю, тебе надо запастись терпением. Твой второй срок окажется более эффективным.

– Элен, ты знаешь не хуже меня, – в голосе Кеннеди слышались нотки раздражения, – что в свой первый срок президент всегда добивается большего, чем во второй.

– В большинстве случаев это справедливо, – кивнула Элен Дюпрей. – Но, может, на второй срок ты получишь другой состав Палаты представителей. У меня есть и личные соображения. Мои позиции усилятся, если я прохожу в вице-президентах два срока, а не один. И твоя поддержка будет более весомой, если ты будешь выступать в ранге президента, отслужившего максимальный срок, а не президента, изгнанного из своего кабинета демократическим большинством Конгресса.

Она взяла со стола папку с материалами повестки дня, поднялась.

– Уходить тебе не обязательно, – попытался остановить ее Френсис Кеннеди.

Дюпрей обворожительно улыбнулась уже не только ему, но и всем присутствующим.

– Я уверена, что в мое отсутствие твои помощники смогут высказываться более откровенно. – И она покинула Желтую комнату.

Четверо мужчин, оставшихся за одним столом с Кеннеди, молчали. Всех четверых, его ближайших советников, он назначал лично, и ответственность они несли только перед ним. Президент словно превратился в некоего циклопа с одним мозгом и четырьмя дополнительными руками. Этими руками стали для него ближайшие помощники. Они же были и его лучшими друзьями и, после смерти жены, членами семьи.

После того как за Дюпрей закрылась дверь, мужчины закрыли папки с документами, потянулись к чаю и сандвичам.

– Элен, похоже, в этой администрации самая умная, – как бы мимоходом бросил Юджин Дэззи, руководитель аппарата президента.

Кеннеди улыбнулся. Все знали слабость Дэззи к красивым женщинам.

– А что думаешь ты, Юдж? Ты тоже полагаешь, что мне надо набраться терпения и идти на второй срок?

Десять лет тому назад, когда Френсис Кеннеди пришел в большую политику, Юджин Дэззи возглавлял одну из крупнейших компьютерных корпораций. С конкурентами он не церемонился, проглатывая их одного за другим, но происходил он из бедной семьи и сохранил веру в социальную справедливость. Правда, базировалась она на здравом смысле, а не на романтическом идеализме. Он пришел к выводу, что процесс концентрации денег в руках все меньшего и меньшего количества людей приобретает в Америке угрожающие масштабы и в долговременной перспективе может стать угрозой демократии. И когда Френсис Кеннеди выдвинул лозунг истинной социальной справедливости, Дэззи взял на себя организацию финансовой поддержки, которая помогла Кеннеди стать президентом.

Этого добродушного здоровяка отличало умение сохранять хорошие отношения даже с теми, кому президент в чем-то отказывал, а то и просто переходил дорогу.

– А почему не идти? – ответил Дэззи после короткой паузы. – Работа тебя ждет непыльная. Конгресс будет указывать тебе, что надо делать, и отказывать в том, что тебе хотелось бы сделать. Все останется по-прежнему. За исключением внешней политики. Вот тут ты сможешь немного поразвлечься. Может, даже сделать что-нибудь полезное. Благо, возможности есть. Наша армия укомплектована на пятьдесят процентов. Мы даем нашим детям такое хорошее образование, что они становятся слишком умными, чтобы проявлять патриотизм. Наша техника и технология поднялись на небывалую высоту, но никто не хочет покупать наши товары. На наш торговый баланс нельзя смотреть без слез. Отступать тебе никак нельзя. Так что переизберись, расслабься и постарайся хорошо провести следующие четыре года. Какого черта, должность не самая плохая, да и деньги тебе пригодятся. – Дэззи улыбнулся и помахал рукой, показывая, что по крайней мере половина сказанного им – шутка.

Четверо помощников пристально наблюдали за Кеннеди, несмотря на внешнюю расслабленность. Никто не находил, что словам Дэззи недостает уважения к президенту. Игривость тона полностью соответствовала атмосфере, в которой проходили совещания три последних года.

Артур Уикс, советник по национальной безопасности, дородный мужчина с лунообразным лицом – отец его был евреем, мать – итальянкой, – мог подпустить и куда более резкую шпильку, но при этом и пост президента, и сам Кеннеди вызывали у него благоговейный трепет.

Уикс познакомился с Кеннеди десятью годами раньше, когда тот баллотировался в Сенат. Убежденный сторонник либеральных взглядов, он возглавлял кафедру этики и политологии в Колумбийском университете. Деньги он презирал, но при этом его состояние оценивалось числом со многими нулями. Их отношения быстро переросли в дружбу, основанную на общности взглядов на жизнь и блестящем интеллекте обоих. Кеннеди считал Артура Уикса самым умным человеком из тех, с кем ему доводилось иметь дело. Уикс думал, что Кеннеди – самый нравственный из политиков. Очень уж близкой их дружба не стала (исходя из таких предпосылок, и не могла стать), но они полностью доверяли друг другу.

Занимая пост советника по национальной безопасности, Артур Уикс полагал, что тон его должен быть серьезнее, чем у других. Убеждать он умел, а вот от нью-йоркского выговора избавиться не мог.

– Юдж, – он мотнул головой в сторону Дэззи, – возможно, думает, что шутит, но ты действительно можешь внести немалый вклад во внешнюю политику нашей страны. Мы обладаем куда более мощными рычагами влияния, чем думают в Европе или Японии. Я полагаю, ты просто обязан баллотироваться на второй срок. В конце концов, в вопросах внешней политики президент Соединенных Штатов обладает абсолютной властью.

Кеннеди повернулся к мужчине, сидевшему по его левую руку, Оддбладу Грею, самому молодому из его советников, лишь десять лет назад окончившему колледж. Но в политике он прошел долгий путь, начавшийся в движении черных леваков. Правда, потом был Гарвард и стипендия Родса.[5 - Стипендия Родса – престижная английская стипендия для учебы в Оксфордском университете, предназначенная для выдающихся молодых людей из Соединенных Штатов и стран Содружества – бывших английских колоний. Ее могут получить люди выдающихся способностей в возрасте 19–25 лет, неженатые, занимающиеся спортом и обладающие твердым характером, окончившие по крайней мере два курса университета или колледжа высшей ступени. США получают чуть больше трети общей квоты – 32 стипендии ежегодно.] Высокий, интересный, в колледже он проявил себя и блестящим ученым, и прекрасным оратором. В бунтарском поведении Грея Кеннеди сумел разглядеть врожденную дипломатичность, умение убеждать, не прибегая к прямым угрозам. Ему удалось завоевать доверие Грея, и он в полной мере использовал присущие ему талант, ум и обаяние, а также цвет кожи. Став убежденным сторонником Кеннеди, Грей уговорил его включиться в президентскую гонку. А Кеннеди назначил его своим представителем в Конгресс, которому предстояло пробивать внесенные администрацией законопроекты. Юношеский идеализм Грея вступил в противоречие с политической интуицией. И в определенном смысле потерпел поражение, когда Грей понял, как работает государственная машина, где надо убедить, где надавить, где временно отступить, а где честно признать поражение.

– Отто, скажи хоть слово.

– Уходи, – ответил Грей. – Пока ты всего лишь проигрываешь. – Кеннеди улыбнулся, остальные рассмеялись. Грей продолжил: – Хочешь знать мое мнение? Я согласен с Дэззи. Конгресс срет на тебя, пресса кусает за задницу. Лоббисты и крупный бизнес задушили все твои программы. А рабочий класс и интеллектуалы считают, что ты их предал. Ты ведешь этот огромный «Кадиллак» под названием Америка, а мощности не хватает даже на то, чтобы повернуть руль. И ты хочешь дать всем маньякам этой страны еще четыре года, чтобы они вновь и вновь пытались вышибить из тебя мозги. Нет уж, лучше нам всем убраться отсюда.

Приятное ирландское лицо Кеннеди расплылось в широкой улыбке, синие глаза засверкали.

– Очень забавно. Но давайте поговорим серьезно. – Он уже понимал, что они пытаются зацепить его гордость и таким образом убедить в необходимости баллотироваться на второй срок. Никому из них не хотелось покидать этот центр власти, Вашингтон, Белый дом. Лучше быть львом без клыков, чем шакалом. – Вы хотите, чтобы я переизбирался. Но ради чего?

– Чертовски верно, – кивнул Грей, – я хочу, чтобы ты переизбирался. Я вошел в твою администрацию, потому что ты просил меня помочь моим людям. Я верил в тебя тогда, верю и сейчас. Мы помогали тебе, мы можем помогать еще больше. Много чего еще надо сделать. Богатые богатеют, бедные беднеют, и только ты можешь это изменить. Не прекращай борьбы.

– Но как мне победить в этой борьбе? Сократовский клуб, по существу, контролирует Конгресс.

Грей повернулся к своему боссу:

– О таких мыслях надо забыть. Посмотри, чего мы добились, несмотря на жесткое противодействие. Даже если мы не победим, мы ни в чем не сможем упрекнуть себя. Потому что сделаем все, что в наших силах.

На какое-то время в комнате повисла напряженная тишина, все вроде бы вспомнили, что не высказался еще один человек, пользовавшийся наибольшим влиянием на Френсиса Кеннеди. Кристиан Кли. Взгляды присутствующих скрестились на нем.

Кли относился к Кеннеди чуть ли не с благоговением, хотя они были близкими друзьями. Кеннеди это всегда удивляло, поскольку Кли ценил личную храбрость и знал, что Кеннеди боится покушений. Именно Кристиан, уговаривая Кеннеди включиться в президентскую гонку, гарантировал ему личную безопасность при условии, что его назначат генеральным прокурором, директором ФБР и руководителем Секретной службы. Так что теперь он контролировал всю систему внутренней безопасности Соединенных Штатов. Кеннеди пришлось заплатить за это немалую политическую цену: кандидаты Конгресса получили два места в Верховном суде и пост посла в Великобритании.

Кеннеди тоже смотрел на Кли, и, наконец, тот заговорил:

– Вы знаете, что больше всего тревожит жителей этой страны? Плевать они хотели на международные отношения. Плевать они хотели на экономику. Пусть половина суши превратится в пустыню, им без разницы. А тревожит их то, что ни в больших, ни в маленьких городах они не могут ночью выйти на улицу, не опасаясь, что их ограбят. И они не могут спокойно спать в собственных постелях, боятся, что в дом заберутся грабители или убийцы. У нас правит анархия. Государство не выполняет свою часть социального контракта, не может защитить всех и каждого. Женщины живут под страхом изнасилования, мужчины – под страхом смерти. Нас засасывает в болото, где правят звериные законы. Богатые пожирают людей экономически, преступники режут бедняков и средний класс. И ты, Френсис, единственный, кто может вывести нас на твердую сушу. Я в это верю, я верю, что ты можешь спасти эту страну. Поэтому я и работаю у тебя. А теперь ты хочешь нас бросить. – Кли помолчал. – Ты должен попытаться еще раз, Френсис. Использовать следующие четыре года.

Слова Кристиана Кли тронули президента Кеннеди. Он видел, что эти четверо мужчин по-прежнему верят в него. И хотя он понимал, что, манипулируя ими, он где-то заставил их произнести эти слова, заставил подтвердить их веру в него, заставил взять на себя часть лежащей на нем ответственности. Он одарил их искренней улыбкой.

– Я над этим подумаю.

Фразу эту помощники президента восприняли как разрешение удалиться, и за столом остался только Кристиан Кли.

– Тереза приедет на праздники? – как бы мимоходом спросил Кристиан.

Кеннеди пожал плечами:

– Она в Риме с новым бойфрендом. Должна прилететь в первый день Пасхи. Как обычно, религиозные праздники она игнорирует.

– Я рад, что она возвращается, – заметил Кристиан. – В Европе я не могу обеспечить ее безопасность. И она думает, что там она может говорить, что угодно, а здесь ничего не узнают. – Он помолчал. – Если ты будешь баллотироваться на второй срок, тебе придется держать ее под замком или отказаться от нее.

– Не смогу. Если я буду баллотироваться на второй срок, мне понадобятся голоса радикальных феминисток.

Кристиан рассмеялся.

– Ладно. А теперь насчет дня рождения Оракула. Он очень ждет этого торжества.