Рассказки

Потрескивание дров в очаге и завывание вьюги за окном иногда нарушались вялой беседой, в основном наполненной воспоминаниями о недавнем прошлом, ибо других тем для разговора не находилось.

– Помнишь, Эна, как жутко было этим летом? Круглый день напролет нещадно палило солнце, кругом рвались снаряды, а в окнах дрожали стекла?

– Да, была война, – с грустью подтвердила Эна. – То и дело по телевизору передавали сводки военных действий. Люди, перегревшись на такой жаре, озлобились друг на друга и взялись за оружие. Как страшно было переживать войну!

– Да, но война бушевала не только в мире. Мы сами были доведены до исступления, все время ругались и чуть было не рассорились окончательно.

Эна печально вздохнула.

– А помнишь, Эн, как мы радовались окончанию этого кошмара? А что за ним последовало? Бесконечная дождливая и ветреная осень, а вместе с ней тоска и дрема.

– Сейчас дела обстоят не лучше, – заметил Эн. – По радио сообщают, всех охватил повальный сон, люди отказываются ходить на работу, стоят предприятия, кругом голод, холод и бесконечная зимняя ночь, как на Крайнем севере.

Эна ничего не ответила, лишь продолжала лениво гладить котенка. Он даже не поворачивался во сне и не урчал – до того крепко спал.

Несмотря на вынужденное безделье и безразличие ко всему, им не спалось. Они оба боялись уснуть, чтобы не потерять последнюю ниточку, связывавшую их с прошлой, настоящей жизнью, ее светом и радостью.

– Может, потушим свечку? У нас их осталось совсем немного, – предложил Эн.

Эна решительно закачала головой:

– Нет, не будет света – не останется надежды.

– О какой надежде ты говоришь? Один беспросветный мрак, – уныло вздохнул Эн и помешал палкой дрова.

Посыпавшиеся искры засверкали на миг ярким светом и заставили его кисло улыбнуться. Потом он широко зевнул и, не зная, чем заняться, перевел взгляд на жену, все еще прикованную к заледенелому окну.

– Что ты там все выглядываешь, дорогая?

– Я жду.

– Чего? Кого?

– Весну. Придет весна – и будет мир на земле. Я в это верю. Будет светло и тепло, как раньше, и мир станет добрее.

Эна заметно оживилась, ее глаза заблестели, отражая пламя свечи. Она резко встала; огонек заколыхался, но не потух. Котенок скатился с колен на пол и, свернувшись клубочком, опять задремал. А она продолжала взволнованно говорить:

– Ведь огонек – это последняя надежда на лучшее, на возвращение солнца в нашу жизнь. Вспомни нашу с тобой любимую песню.

Эн перестал зевать и качаться.

– А ну-ка, спой. Я с удовольствием послушаю.

Тогда Эна вышла на середину комнаты и плавно поплыла по кругу, напевая теплым нежным голосом:

– Покуда путь еще далек,
С тобою нам не спится.
Надежды слабый огонек
В душе еще теплится.
Настанет утро, а за ним
Весна в наш дом примчится.
Мы все невзгоды победим,
И счастье воротится.

– К нам кто-то в дверь стучится, – это были уже слова Эна.

Котенок вздрогнул от внезапного шума, открыл глазки и уставил удивленный взгляд на хозяйку, потом на хозяина. Стук повторился. Эн и Эна переглянулись.

Метель усиливалась с каждым часом, пока не превратилась в страшный ураган. Идти приходилось все труднее. Весна была уверена, что никогда не вырвется из снежного плена. Тонкий плащ, весь заснеженный, не только не согревал ее худенькое озябшее тело, но, наоборот, затруднял своей тяжестью ее и без того нелегкий путь.

Она пробовала хлопать в свои окоченевшие бледные ладошки, чтобы высечь хоть искру тепла, но руки не слушались, и пальцы не сгибались. Она едва держалась на ногах от усталости, но снова и снова шла, подавляя в себе нестерпимое желание уснуть. Временами ей казалось, что она бредет в залитом солнцем саду, шуршащим молодой листвой при малейшем дуновении ветра. Тогда она открывала залепленные снегом веки и видела черную пургу, бешено носившуюся вокруг нее и поднимавшую столбы обжигающего холодом снега.

Она снова закрывала глаза и погружалась в упоительную дремоту, в которой не было видно мрачного ледяного ужаса, а вместо воя вьюги слышались звонкие птичьи трели и знакомый добрый голос:

– Весна! Весна…

Голос пропадал в бездне разъяренной стихии и, едва слышный, возникал вновь.

Наконец Весна открыла глаза и стряхнула с себя остатки сна и снега. Действительность возвращалась к ней со всей своей губительной неотвратимостью, а вместе с тем в сознание девочки проникал явственно различимый живой человеческий голос. Окончательно очнувшись, она собрала в себе едва теплившиеся силы и закричала тонким голоском, который тут же пропал в реве вьюги:

– Восток…

Холод сковал ей горло. Она не могла больше раскрыть рта и с трудом дышала. Бесконечная жалость к себе от собственного бессилия заставила ее безвольно упасть в снег. Кусая руки, она горько заплакала.

– Весна, Весна, где ты? – вдруг донесся до нее голос брата где-то совсем близко, но она не могла понять где.

Буйный вихрь разносил зов по всему темному простору, а злая вьюга, будто в насмешку, перекрикивала его своим звериным воем:

– У-у-у!

Кто окажется сильнее в этой схватке? Весна из последних сил поднялась на свои нетвердые ноги и поплелась через сугробы наугад. И тут она наткнулась на что-то твердое, не удержалась и потеряла равновесие. Чьи-то теплые крепкие руки успели ее подхватить.

– Восток, – еле слышно прошептала она и упала в объятья брата.

Девочка была еле жива, она уже не шевелилась и почти не дышала. Востоку стоило больших усилий, чтобы вернуть ее к жизни. Он согревал ее своим дыханием, держал ее озябшие ладони в своих руках, смотрел на нее теплым нежным взглядом. Согретая им, Весна почувствовала себя лучше и попыталась улыбнуться. Но вместо этого гримаса ужаса исказила ее лицо.

– Что с тобой, Весна? – воскликнул в отчаянии Восток и посмотрел назад, куда был обращен ее объятый страхом взгляд.

– Это он… – прошептала она, и у нее подкосились ноги.

– Бежим! – приказал Восток.

Едва ли ослабленной Весне было под силу только медленно плестись против ветра по снежному бездорожью. Но, подхваченная крепкой рукой брата, она совершила невозможное и уверенно помчалась прочь от страшной черной тени, уродливо скрючившейся всего в шаге от них. Даже стремительный вихрь, едва приблизившись, тут же отскакивал в сторону от пугающей мрачной фигуры непоколебимого ни перед какой стихией старого чудовища. Над его темной силой само ненастье было не властно.

А как же дети, Восток и Весна? Чем они могли противостоять всемогущему Гнусу? Только бегство способно было спасти их от верной гибели.

– Вместе, только вместе, – шептал в исступлении Восток, не выпуская руку сестры.