Рассказки

– И не будем никогда разлучаться, – добавил Восток.

Однако их радостное настроение очень скоро было испорчено. Сделав не более сотни шагов, они вдруг услыхали страшный грохот, потрясший раскаленный воздух. Дрогнула под ногами раскаленная земля, точно в приступе безудержного испуга, затряслись, словно картонные, каменные громады. Грохот повторился. Казалось, горы вот-вот рассыпятся.

– Что это? – затаив дыхание, прошептала Весна.

– Не… не знаю… Это не гром… и не самолет.

Он посмотрел вверх. Солнце над головой гневно нахмурилось на безучастном безоблачно-чистом небе.

Городской парк, вечно наполненный шумной детской суетой, выглядел опустелым и неживым, как старое заброшенное кладбище. Перед главными воротами не стояли украшенные флагами шатры и не трубила праздничная музыка. На извилистых дорожках парка, несмотря на ясную солнечную погоду, не было ни души. Качели и карусели сурово молчали и стояли неподвижно, будто приговоренные к смерти.

Лишь одно колесо обозрения все еще продолжало однообразно крутиться с жалобным скрипом, но скорее по многолетней привычке, чем по желанию какого-нибудь посетителя. Единственный оставшийся здесь служитель, дядька в синем комбинезоне, никак не хотел покидать любимое детище и раскручивал, раскручивал его…

Наконец и ему стала невмоготу такая жизнь, и он, запустив в последний раз свое колесо, побрел усталой походкой к выходу, понурив голову и не оборачиваясь. Лишь за воротами парка он остановился в нерешительности. Там, где раньше стоял цирк шапито, не осталось ничего – ни широкого красного шатра, ни клеток с животными, ни ящиков с реквизитом. Только покосившийся забор позабытым сторожем все еще охранял унылую пустоту площади.

И тут до оператора колеса донесся топот чьих-то ног и гул заводившегося двигателя. Он поднял голову и заметил вдалеке целую колонну машин, отъезжающих в сторону городской окраины. Солидный толстый мужчина с пышными усами и папкой под мышкой последним усаживался в автомобиль в самом начале колонны. Оператор поспешил к нему.

– Прошу прощения, – окликнул он толстяка. – Куда это вы направляетесь?

Мужчина свысока поглядел на странного прохожего, погладил свой живот и гордо заявил:

– Дальше гастролировать. А вам, собственно, что угодно?

– А мне угодно знать, в какую сторону?

– На юг. А что?

Дядька в комбинезоне с подозрением покосился на собеседника и тихим голосом медленно произнес:

– Но ведь это опасно.

– Почему же? – с самым невозмутимым видом ответил тот. – У меня давно подписан контракт с городскими властями. Сейчас лето – самое время гастролировать на свежем воздухе. Я директор этого цирка и ожидаю много публики на своих выступлениях. А вы кто такой?

И оператор все рассказал о себе и своем замечательном колесе, которое он, к сожалению, должен покинуть.

– Но почему же? – у директора даже усы приподнялись от удивления.

– Все из-за войны.

– Какой войны?

– Как? Разве вы не знаете? Войны на юге.

У директора цирка папка выпала из рук. Ни он сам, ни артисты его цирка, разъезжающего по всему миру, знать не знали, что в нем творится. И только сейчас он узнал, что наступившее необычайно жаркое лето утомило всех людей на свете, вселив в них злобу и ожесточение. Его пагубная сила особенно повлияла на души южан. Там и развернулась междоусобная война, не собиравшаяся никак заканчиваться, впрочем, как и сам бесконечный знойный день, задержавшийся на все лето.

– Неужели вы не слышали никаких взрывов? – недоумевал взволнованный оператор.

– Как же, слышали. Но мы думали, что это салют в честь праздника…

– Салют, – уныло повторил расстроенный дядька. – А вы разве не видели, что народ не идет на представления?

– Как же, видели и потому торопимся уехать. Не стоит терять время.

– По машинам! Трогаемся, – услышали они голос водителя.

Дядька-оператор с поникшей головой отошел в сторону.

– А вы теперь куда? – спросил его директор, все еще не решавшийся сесть в машину. – Поезжайте с нами, будете служить в цирке до лучших времен.

У оператора лицо засияло радостью.

– Я согласен, только мне бы на север…

Толстый директор стоял в замешательстве с поднятой с земли папкой и уныло обвисшими усами.

В этот момент где-то за пределами парка раздался оглушительный взрыв. В вагончиках зазвенели стекла, задрожали клетки с животными. Недолго думая, оба случайных попутчика заскочили в автомобиль, и колонна, подгоняемая страхом, поспешно тронулась прочь.

Война на юге достигла слуха двух маленьких беглецов – Весны и Востока. Безуспешно блуждая вдоль горной гряды, свернувшейся кольцом, словно змея, они оказались оторванными от внешнего мира. Но теперь они были в безопасности, и взрывы бомб и снарядов, сотрясавшие землю, им были не страшны. Легко попав в эту каменную западню, они уже не могли из нее выбраться. Впрочем, дети и не спешили найти выход из своего невольно приобретенного каменного укрытия.

– А раньше, помнишь, брат, мы все боялись наступления темноты и холода? – говорила Весна, крепко держа Востока за руку.

– Зато теперь никак не дождемся, когда закончится этот зной.

Но все когда-нибудь кончается. И это бесконечное лето меж тем подходило к концу. Дни становились прохладнее, на небе стали появляться редкие облачка, подул слабый ветерок. Однако это не принесло облегчения маленьким путникам, бродившим по бездорожью столь долгое время. Шаг их становился все медленнее и тяжелее. Наконец они решились сделать короткий привал, выбрав тенистое место возле острой, как шпиль башни, горы.

– Это же выход! – крикнула Весна, но певучей, как раньше, радости в ее голосе не прозвучало.

Восток тоже не проявил никакого восторга. Их путь по кругу, словно стрелок часов по циферблату, закончился. А что же дальше? Он по привычке поднял вверх голову: солнца на небе не было видно; серая туча повисла прямо над ними.

– Наверное, дождь будет, – мрачно заключил он, – но все равно идти надо.

– Да, надо, – согласилась Весна, – тем более, что никаких взрывов уже не слышно.

Действительно, вокруг стало непривычно тихо. Но тишина грозила новой опасностью, о какой еще не могли догадываться маленькие путники. А тем временем вечерние сумерки стали сгущаться, а прохлада превращаться в неприятный сырой холод. Впереди их ждал унылый узкий коридор между скалами и настораживающая неизвестность.

Неторопливо, спотыкаясь и поддерживая друг друга, дети наконец выбрались из ущелья. И теперь совсем иная картина природы предстала перед их взором. Осенний промозглый вечер, с дождем, темными тучами, сильным ветром, гнавшим пожухлые листья, полностью овладел тем уголком земли, куда они попали.

Они пошли по кривой склизкой дорожке среди пригорков, усеянных деревьями и кустами, оврагов и рытвин, щедро наполненных глубокими лужами. Идти было трудно: мешал резкий ветер, хлеставший в лицо, и слякоть, заботившаяся о частых скольжениях и падениях скитальцев. Их тонкие плащи плохо защищали от резкого сырого ветра, зато хорошо притягивали к себе грязь и вскоре потеряли свои яркие цвета. Но дети, успевшие привыкнуть к невзгодам, мало заботились об удобстве пути.

Повстречавшийся им пологий спуск вниз позволил идти относительно спокойно. Кусты ракиты, росшие повсюду, сдерживали удары ветра, а грязь под ногами сменилась густой мягкой травой. Каково же было их разочарование, когда они вышли к низкому берегу мутной извилистой реки, уносившей свои концы влево и вправо и терявшейся среди прибрежных зарослей.

– Куда же теперь идти? – зевая спросила Весна и с сонным равнодушием посмотрела на хмурую гладь воды, усеянную желтыми листьями.

– А все равно куда, – с непривычным для себя безразличием ответил Восток и посмотрел на скучное плаксивое небо.

Весна же, не двигаясь и не ожидая ответа, молча стояла рядом, склонив голову. Она лениво перевела взгляд на грязную землю и с рассеянным вниманием стала разглядывать следы птичьих лап на ней.

– Смотри, Восток, что это? – вдруг оживилась она.