Скорей бы зацвели одуванчики

– Павел… Паша… я не могу… не знаю… Мне надо подумать. Хотя бы пару дней. Прости.

Он так и держал ее за руку, горячую, дрожащую. Зачем, зачем было торопиться. Только испортил все. Она сейчас разрыдается…

– Алла… Аллуся, я не тороплю. Прости. Ответишь, когда сможешь.

– Окей.

Она протерла лицо бумажным платком, потом достала из сумочки бутылочку «Бонаквы» и с жадностью выпила половину.

Прежде чем возвращаться, они решили немного прогуляться по аллее вдоль моря. Он положил руку ей на плечо, она не сопротивлялась. Зачем, зачем она надела этот открытый сарафан? Ребенок, не понимает, как это сносит крышу. Так и хочется провести ладонью между лопаток, ощутить под пальцем вот эту небольшую родинку, похожую на ягоду брусники возле самого позвоночника… Господи, о чем я.

Она снова задумалась. Не отказала, не отталкивает, и то хорошо. Нельзя тянуть из земли едва проклюнувшиеся ростки, чьи кончики ещё спрятаны в оболочке семени, словно в чехле. «Полюбит не скоро, зато не разлюбит уж даром»…откуда-то, к ЕГЭ учил.

Пора домой.

День был будний и в вагоне набралось от силы десять человек. Алла села у окна по ходу, Павел – рядом. Руку она не отнимала. Иногда он заговаривал об экзаменах, она отвечала рассеянно. Проводил ее до квартиры, на прощание поцеловал в щеку. Она не уклонилась, но и не ответила тем же. Внизу у лифтов встретил алкашика, ее соседа, с котом на плече. «Слыш, ты Алку обидеть не вздумай!». Еле отвязался.

«Да, это точно лучший день за всю прошедшую, а возможно – и будущую жизнь» – думал Павел, возвращаясь домой. Он решил пройтись пешком – стоять или сидеть в метро он не смог бы, слишком колотилось сердце. И ничего, что поспешил. Даже если откажет, он будет бороться. Но она не откажет совсем – иначе не стала бы с ним встречаться и завлекать. Не той породы девчонка. Просто, наверно, захочет повременить. Да он сколько угодно ждать будет! Конечно, это он без пяти минут выпускник, а ей ещё три года учиться…

Родители были на даче – мама уже взяла отпуск, папа дежурил еще через два дня. Вот и славно, нужно побыть одному. Можно даже не мыть посуду и не надевать тапки. Ну что ж, любовь – любовью, а сейчас пора за дело.

Так, Ромыч обещал скинуть билеты для госов. Загружайся, старик. Помыл черешню, поставил тарелку рядом с компьютером. Блин, ну давно же хотел отменить уведомления с форума. Опять какая-то хрень от Alice. Господи. Уведомление от Аллы с VK. Глаз выхватил первую строчку – «Паша, я люблю тебя, но…». Да какие тут могут быть но… Стрелка мыши задергалась по экрану возле кнопки «Читать дальше». Не читать. Уснуть счастливым. Нет, уснуть, наверно, не получится до утра. Нужно узнать, что за «но». Пальцы потные, дрожат, не слушаются. Вот, открылось.

«…но если ты серьезно намерен стать священником, я не могу быть твоей женой. Я не девственница. Если для тебя это серьезное препятствие, считай это сообщение отказом, и общение нам нужно прекратить, чтобы зря не мучить друг друга. Если так, не отвечай мне. Мне будет больно, но объясняться еще больней. Спокойной ночи».

Он уставился в монитор. Перечитал сообщение. Ещё раз. И ещё раз. Сначала пальцы начали дрожать мелкой дрожью. Потом затрясло все тело. Рука намертво стиснула мышь, стрелка задергалась из стороны в сторону по всему экрану. Павел со всей силы дёрнул за нее и вырвал шнур из гнезда.

«Спокойной ночи»… Стёб, да? Спокойной ночи, б… На пол полетел стаканчик для карандашей, сплетенный когда-то Надькой, тарелка с черешней. Из небьющегося стекла, да? Хрена с два. На мелкие кусочки разлетелась, сука. Он с размаху наступил на груду черешен. Осколок прорезал носок и впился в ногу, сок черешни смешался с кровью. Павел бросился на диван, опершись окровавленными и перемазанными черешней ногами о подлокотник. Он выл, вопил, кричал, сжимая в руке мобильник… Схватив смартфон, пытался удалить Аллу из друзей, но руки не слушались. Не заметил, сколько времени провел так.

Наконец он худо-бедно овладел собой. Она просила не отвечать. Он и не ответит. Из друзей удалил. Теперь на форум. Сказать это дряни Alice все, что она заслуживает. Ага, вчера вечером писала. «Слушай ты, Alice. Я понял, что все вы, современные девки, б-ди. Дурак, искал идеал. Да пошли вы все»… Хотел было стереть, или хотя бы подредактировать, но задел пальцем кнопку «Ответить». А и хрен с ним.

Минут через десять осколки были убраны, осталось лишь пятно сока – или крови? на ковре. Ах, ужас, мамочка убьет, ха-ха. Ругнувшись еще раз, Павел стал раскладывать диван и уронил смартфон, лежавший на краю. Так, что там пишут? Внизу страницы красными буквами было напечатано: «Пользователь Paulus за употребление нецензурной брани и оскорбление форумчан отправлен в вечный бан».

«Блин… лучший день в моей жизни» – сказал он в слух и захохотал. Затем, не помолившись, лег спать на незастеленный диван.

Глава 9

Студентов в буфете собралось не много. Занятий уже не было, экзамены начались еще не у всех групп, но уже пошли консультации.

Горьковатый запах кофе с порога ударяет в нос. За столиком прямо перед входом сидят двое парней, похоже, первокурсников, и, видать, не гуманитариев – болтают про бозон Хиггса. У стены, вполоборота – девушка с разводами цвета морской волны в темных волосах, остриженных до середины шеи. У окна – две девчонки, наверное, инъязовки, что-то переводят с немецкого. Блин, а где Алка? Звонила, сказала, что ждет в кофейном.

Ангелина вынула из кармана мобильный и набрала номер. У девушки с морскими волосами в сумочке заиграла какая-то бодренькая мелодия, и она, оторвавшись от конспекта, полезла за телефоном. Так это же Алка и есть!

– Алка, блин, не узнала!

Алла рассмеялась и долго хохотала непривычным грудным, низким хохотом. Аж раскраснелась вся.

– Ал, ну-ка покажи. Супер просто!

– Да, видишь, мне Инка ученика подкинула, в десятый пойдет, буду к ЕГЭ готовить. Она английский, я – историю. Он на месяц вперед заплатил, вот решила имидж сменить… Пойдем, купим чего-нибудь. Только не сосиски в тесте. Я, пожалуй, кофе заварной и мороженое. Фу, как ты можешь растворимый. Да, рожок со смородой.

– Алл, ну сколько раз тебе говорить – не со смородой, а со смородиной! Эх вы, питерские…

Девушки вернулись за свой столик. С минуту сидели молча. Алла покусывала вафлю, облизывала мороженое и запивала мелкими глотками кофе. Губы подергивались, то и дело фыркала, словно вот-вот снова расхохочется. Затем отложила мороженое на блюдце, отхлебнула кофе и отставила в сторону чашку.

– Кофе жжет, мороженое ледяное, зубы можно испортить. Пусть подтает, полежит, времени вагон еще.

– Алл… – Ангелина доверительно ткнула ее локтем в бок. – Я так поняла, у вас с ним все серьезно?

Алла рассмеялась тем же грудным смехом.

– Куда уж серьезнее. Мы расстались… – Замолчала и снова отхлебнула кофе.

– Да ты что… Он же такой вроде правильный, хороший.

– Хороший-хороший, лучше некуда. Где уж нам. Недостойны… – Алла снова хлебнула кофе и чуть не подавилась, сдерживая смех.

– Ни фига себе. Он же Ромке говорил – мне Ромка сказал, что ты ему очень нравишься.

– Это не я ему нравилась. Это та паинька-заинька, за которую он меня принимал. Блин, убила бы сучку – Алла резко скомкала блестящую обертку от мороженого.

– В смысле?

– В коромысле.

– Алка. Пойдем, поговорим. Успокойся. Ну-ну, из-за мужика плакать, ни один из них не стоит. Только что смеялась…

– Да нормально все – Алла стерла слезы, откинулась на спинку стула и, закинув ногу на ногу, стала допивать кофе. Узкое смуглое колено выглянуло из под юбки.

– Ага, девчонки, вот вы где – у столика стояла Аня Селезнева и смеялась по своему обыкновению. И даже веселее, чем обычно.

– Девочки… Что щас было! Пришла я в деканат, заявление писать на академку. А бланка готового у них нет, так дали мне образец, чтобы от руки написать. И я, прикиньте, в слове «заявление» одну букву перепутала. И получилось…

– Охренеть! Просто охренеть! – Алла хлопнула ее по плечу и захохотала истерическим, утробным смехом.

– Так вот ты какая – сказал мужской голос.

Девушки резко перестали смеяться и подняли глаза. Возле столика стоял Павел.

Он застыл, словно сам обалдел от своих слов.

Алла с улыбкой глянула ему в глаза.

– Уж какая есть! Пойдемте, девочки.

– Вот дебил! Я тебе клянусь, он дебил – громко сказала Аня, когда они выходили из буфета. Павел так и остался у столика.

Девушка с волосами цвета морской волны медленно идет по набережной Канала Грибоедова, от метро, в сторону Спаса на Крови. Время от времени склонит голову то на один, то на другой бок. То вдруг остановится, обопрется локтями о решетку, и глядит на чёрную с солнечными искорками чешую канала.