Алмаз Времени. Том I. Скитания

Сварт считал, что настает благоприятный период, чтобы получить свою законную награду. Его лицо не попадало в объективы фотоаппаратов, на всех розыскных досках висел кривой портрет. А человека в очках и пиджаке и вовсе не стали бы сопоставлять с жестоким пиратом в камзоле. В какой-то мере его забавляло, что теперь он составит конкуренцию следователям. Новый план захватывал и, кажется, позволял ощутить себя снова живым. Кажется…

Хотя Сварт вновь не выспался. Вечная бессонница бередила мысли, болели прокушенные губы, голод перехватывал желудок – все доводило до исступленной озлобленности. Теперь разбудили первый лучи, стоило немного задремать… И все – сна как ни бывало.

Он очнулся с мыслью, что ночью произошло нечто ужасное. Но снов он никогда не помнил. Кошмары – иного не видел – всегда казались малозначительными. Они были только смутными образами, такой же иллюзией, как многое из того, что человеку свойственно наделять особым значением. Например, любовь и дружбу – тот же зыбкий сон. Ненужный и непонятный.

Сварт пошевелил бровями, хмурясь – голова привычно болела. Приподнял плечи, слегка вращая ими – как всегда, затекли. Кажется, он никогда не шевелился во сне. Потянулся за снятыми очками, протирая глаза и недовольно шипя – без «волшебных стекол» мир вокруг представал размыто. И так с семи лет.

Повезло, что во время явления Мидгардсорма прежние очки каким-то чудом уцелели. Но все эти невероятные впечатления оставались в прошлом и не интересовали, пока мысли занимал новый план.

Команда – если можно было так назвать Скерсмола, увернувшегося в свой длинный шарф, и Мани, нагло оставшуюся на кровати – еще крепко спала. Но Сварт сразу же растолкал их, скинув Мани, подпрыгнувшую от неожиданности, и пнув Скерсмола, отчего последний сонно заскулил, точно истощавший гончий пес.

Особенных поручений для них не нашлось. Конечно, Сварт мог бы потребовать слушать, что говорят люди в городе относительно преступлений, но мнение об интеллектуальном уровне команды не позволило даже поделиться с ними подробностями дела. Условились, как и накануне, изучать Свифтфиш и вечером встретиться снова в таверне.

Скерсмолу капитан напомнил об обещании убить, если снова увидит с картежниками. А еще поклялся всех долго и мучительно пытать, если кто-то неосторожно раскроет личность капитана. Но, кажется, команда была не так глупа, как мнилось. И после скудного завтрака они разошлись.

Снова предстал город. Повозки в колесах скручивали солнце, оплавлявшее небосвод, реющее в вышине, точно неподвижная птица.

Птица… Неподвижная… Сварт невольно поднял глаза, с опаской посмотрел на небо. Ему казалось, что там непременно должна висеть та самая черная птица, которая преследовала его несколько дней назад. Он был уверен: именно преследовала. Как же иначе?

Бред! Нерационально! Он привык полагаться на разум, слушать голос рассудка. Черной птицы вроде бы не оказалось на небе, и невольно Сварт ощутил странный покой – не сошел с ума. А птица пришла не за ним, не его земной бег ей прерывать. Но… Нет! Ошибся – вестник неподвижно повис в небе. Черный силуэт. Или нет…

Люди не смотрели на небо, закручивая торговыми повозками жизни. Люди, может, и не видели вовсе эту птицу, что не парила на ветру, не страшилась бури. Птицы не существовало? Может, она только казалась. Может, черной только выглядела от отблесков солнца. Не узнать, не поверить.

Наваливалась духота. Хотелось уйти от тесного одиночества в толпе, когда небо ближе, чем бело-фальшивая штукатурка домов…

Сварт резко опустил голову, уставившись в грязноватые булыжники, вдавленные в землю, затем снова с опаской поднял глаза на небо – все, исчезла птица. Не возникала нигде. Опять. С каких пор вот так?

– Всегда ты за мной наблюдаешь, посылаешь своих вестников… Что тебе от меня надо? – пробормотал невольно вслух Сварт, косясь на небо. К кому обращался? Знал только он… И не знал.

В это время из ближайшей к таверне лавки выкатился – да, именно выкатился – Сумеречный Эльф. Наверное, от той самой вдовы, к который подлец сбежал ночью.

– О! Привет, псих! – довольно улыбнулся Сумеречный Эльф, помахивая руками и тряся головой, отчего нечесаные длинные патлы развевались на ветру.

– Что?! От психа и слышу! – лицо Сварта перекосилось от такой фамильярности. Да так перекосилось, что очки заметно съехали набок. Мысли о разных черных птицах испарились из головы, проглоченные яростной досадой и негодованием.

– Пардон! Гудбай! – бросил нелепицу Сумеречный Эльф, отмахнулся и бесшумно растворился в воздухе, осыпавшись подхваченными ветром вороньими перьями. И при этом не вызвал подозрений у прохожих. Не иначе при помощи массового гипноза.

Сварт замер, совершенно взбешенный и пораженный. Капитан изначально не понимал нежданного пришельца, а теперь и вовсе отказывался находить смысл во всех его поступках.

От вдовы ли выходил Сумеречный Эльф? И почему тогда растворился? К тому, что он мог раствориться в воздухе и исчезнуть в неизвестном направлении, Сварт уже немного привык. Но капитан был вне себя от ярости. Он спокойно принимал ненависть к своей персоне, ненависть он даже любил. Но вот оскорбления и насмешки действовали на него как мелкие иглы, которые втыкает неразумный карлик в стопу великана. И великан желал растоптать всякого ничтожного карлика, вот только последний растворился в воздухе пару секунд назад. Может, не растворился? Сварт еще не мог принять этот факт.

На всякий случай он забежал в лавку: за прилавком стояла женщина в длинной юбке и накрахмаленной кофточке с вышивкой. Очень приличная, даже чересчур, несколько чопорная. Она тихо приветствовала вошедшего, продолжая протирать склянки с сушеными растениями, которыми торговала. Кажется, дела шли не очень… Сварт случайно подмечал все мелкие детали, совершенно ненужные, неважные. Но зачем-то все видел, сопоставлял и анализировал.

– Где он? – едва сдерживая гнев, бросил Сварт.

Руки дрожали от злости, но он заставлял себя контролировать эмоции.

– Кто, господин? – непонимающе поглядела женщина.

– Покупатель ваш!

– С самого утра у меня не было покупателей, – удивилась женщина, отвечая спокойно, явно привыкнув к чрезмерно суетливым посетителям.

– Да нет, он к вам ночью пришел. Сумеречным Эльфом называет себя.

Сварт немедленно понял, что зря выдвинул прямое обвинение, но на этот раз гнев опередил разум. За это капитан уже досадовал на себя. А хозяйка оскорбилась, сурово сдвигая выцветшие брови:

– Вы с ума сошли, господин?! Я приличная женщина! И по ночам не принимаю мужчин!

Сварт негодовал: Сумеречный Эльф снова одурачил его. Но приходилось смирять свой гнев. Хотя он мечтал уничтожить всех лицемерных горожан, этих жалких глупцов и трусов, каждое живое существо в этом городе.

Он ненавидел людей. Он почти реально ощущал запах их крови, вытекающей из распоротых лезвиями тел. Но все же Сварт слишком четко понимал, в каких ситуациях позволено быть ненормальным, жестоким, а в каких – нет. Вспышка бессмысленной ярости могла привести к неприятным последствиям для «себя любимого». Поэтому, старательно перемалывая нанесенную обиду, Сварт попытался как можно спокойнее продолжить:

– Кхм-кхм… В таком случае прошу прощения, видимо, я обознался. До свиданья!

– До свиданья! – недоверчиво скривила губы женщина.

Сварт вышел из лавки, несколько сбитый с толку, встряхивая головой:

«Так… Кому мне верить? Вдова может лгать, да и Эльф тем более… Ну, и что это было?! Пусть еще только попробует… Это все его наваждения! Его! Что если у него дела в других мирах были? Каких других мирах, Сварт, что за бред? Это не имеет отношения к делу, как, впрочем, и черная птица. Надо ей – пусть парит. Но все же жутко. И еще этот голос… Голос».

Глава 23.

Сварт вновь скользил по улицам, искал улики. Он вернулся на место последнего преступления – следы, конечно, затоптали, осталась только грязь в тесном проулке.

Капитан, самовольно записавшийся теперь в сыщики, еще раз прошелся по лавкам и долго изучал не самые новые газеты, которые рассказывали о предвыборной кампании. Серые листы с дешевой краской уже отдавали сырым запахом разложения, и старые новости тонули в этом духе прошлого. Но для Сварта череда смазанных слов складывалась в картину с тайным смыслом.

Он долго и чрезвычайно вежливо говорил с начальником местной типографии, для самоуспокоения представляя в сладких мечтах, как он медленно и изощренно уничтожает этого «тупоголового сноба». Зато в конце льстивых переговоров добился того, что ему позволили поглядеть в архиве старые номера.

Всю мозаику событий Сварт выстроил у себя в голове из коротких заметок старых газет о состоянии дел того или иного торговца, подписании новых договоров и тому подобного. Под конец изучения он довольно ухмыльнулся. Он-то уже все понял, но нахмурился, когда осознал, что одни газеты ничего не докажут. Зато он, чужеземец, почти как наяву увидел всю жизнь города, которая проходила до прибытия нежданных путешественников.

Ближе к вечеру Сварт пошел в салун у ратуши и снова подозвал музыканта. Безвкусный тип по-прежнему старательно импровизировал на хромом фортепиано и охотно прервался на дармовую выпивку к неудовольствию хозяина.

Музыкант в этот раз оказался намного менее доверчивым, чем накануне, и говорил неохотно. Но Сварт заливал его уши комплиментами и снова угощал, расхваливая «непревзойденную игру». Мысленно он морщился от количества фальшивых нот.

За время служения в доме Вессонов Сварт отлично научился различать хороших и плохих музыкантов, ведь ему приходилось самому выбирать состав оркестра для приемов. Он слушал и оценивал, каких исполнителей пригласить в дом ненавистных хозяев. Он добился и этой привилегии, сделав лорда практически беспомощным в принятии решений.

И оценивал он весьма старательно, несмотря на всю ненависть к тому, какую роль приходилось играть в тот период. Возможно, роль он ненавидел, но ведь не себя. Так что не позволил бы кому бы то ни было усомниться в собственном вкусе или манерах. Это нарушило бы ядовитую сладость блестящего спектакля.

В какой-то мере он скучал по таким представлениям, которые взращивали в нем неповторимую ненависть ко всему живому.

Теперь же он не пребывал в какой-либо роли, но и себя настоящего не показывал. Носил временную безыскусную маску, как на карнавале. Но ерзающий на высоком барном стуле музыкант вынуждал «украшать» и старательно поддерживать образ маскарадного уродца.

Сомнительный тапер явно хотел сбежать, видимо, тревожился, что странный господин слишком радушно к нему относится. Уже второй раз зачем-то хвалит. Сварт не скупился, спуская последние деньги, и заставлял несколько недоумевавшего бармена постоянно обновлять содержимое широкой глиняной кружки тапера, притом свою оставлял практически нетронутой.

Музыкант потирал несколько дрожащие руки, но под пристальным взглядом навязчивого собеседника невольно выпивал предлагаемую отраву средней крепости. Усталость за день брала свое, через какое-то время тапер довольно улыбнулся, сладко и печально вздохнув. Тут-то и посыпались вопросы, не все сразу, а планомерно, осторожно, но на прежнюю тему.

– Как у тебя вообще жизнь, друг? – мягчайшим голосом ободряюще поинтересовался Сварт.