– Я еще здесь не все посмотрела, – притормаживаю разохотившегося гида
я.
Мы спускаемся по выложенной камнями дорожке. Седрик обещает
обогатить мою эрудицию посещением старейшего во Франции
медицинского университета. Постройка 1180 года, устремляющаяся в небо
двумя старинными башнями, действительно впечатляет. Она бы отлично
гармонировала со средневековыми католическими монахами в темных
одеяниях и рыцарями на породистых скакунах. В нашем 21 веке это здание
выглядит затерявшимся гостем из прошлого. Я прошу Седрика запечатлеть
мою довольную физиономию на фоне исторического достояния. Дальше
наш путь лежит в Jardin des Plantes[9], который расположен через улицу.
Мы неспешно бредем по кипарисовой алее. Утренние волнения улеглись, в
моей душе царит покой и умиротворение. Я наслаждаюсь прогулкой, южным солнцем и новыми впечатлениями. И даже внешность моего
спутника не вызывает прежней антипатии. Мы усаживаемся отдохнуть на
каменной скамейке в тени какогото неизвестного мне пахучего растения.
На плоском лепестке разлапистого желтого цветка два мотылька
экзгибициониста самозабвенно предаются любви. Мне становится не по
себе от откровенности этой сцены, которую я наблюдаю в обществе
малознакомого мужчины. Как будто он, пригласив меня к себе в гости, намеренно включил платный канал.
– Я в детстве однажды собрал гусениц и посадил в банку, чтобы они
превратились в бабочек, – говорит малознакомый мужчина, мгновенно
развеивая неловкость.
– И во что превратились? – улыбаюсь я.
– В гниль, – смеется он.
– А я ловила в речке головастиков и выращивала из них лягушек, –
неожиданно откровенничаю я.
– Удачно?
– Не очень. Лапки у них выросли, а хвостики не отвалились.
– Может быть, тебе удалось вывести новый вид хвостатых лягушек?
– Кстати о лягушках. У нас считается, что французы только ими и
питаются. А я до сих нигде в меню этой экзотики не встречала.
– Тут в Монпеллье их не готовят. Зато могу предложить типичные moules frites или какихнибудь морских гадов.
– Хочу moules frites, – выбираю я, – В учебниках про них тоже писали.
– Отлично. Идем?
Мы возвращаемся на place Jean Jaures и размещаемся в маленьком уютном
ресторанчике. Седрик заказывает жареные колечки кальмара, обещанные
мидии с картофелем фри и бутылку розового вина. Официант
дополнительно приносит кувшин с водой, в которой плавают полукруглые
кусочки льда. Я жую кальмар, запивая вином, и постепенно наполняюсь
теплой, бурлящей, рвущейся наружу радостью. Седрик рассказывает мне, что в детстве одноклассники дразнили его циклопом, одноглазым и
пиратом. Он сначала дрался, отстаивая свои права, а потом смирился и
научился относиться с юмором к собственной внешности.
– Ты знаешь, очень забавно наблюдать, как меняется зазывное выражение
лица девушки, стоит мне снять очки.
Седрик смеется с наигранным безразличием, но ято помню, что вчера ему
было не до смеха, когда я вынудила его разоблачиться.
– У тебя нет девушки? – интересуюсь я после третьего бокала.
Он мотает головой, выуживая вилкой из раковины оранжевое тельце
молюска.
– Мы расстались два года назад. Она хотела жить на юге, а меня работа