последующий день пропала. Я мучился догадками, какие дела могли
появиться у тебя, иностранки в чужом городе, где кроме меня у тебя не
было знакомых. Но даже в самых своих пессимистических предположениях
я не приблизился к горькой реальности. Когда мы спустя сутки
встретились с тобой за завтраком, мне позвонил Лоран и, не стесняясь в
выражениях живописал проведенную с тобой ночь. Марина, если ты
решишь сейчас наказать меня за все мои прегрешения и попытаешься
изобрести самый садистический способ, тебе все равно не удастся
причинить мне такой боли, какую я испытал в тот момент. Я был
уничтожен, втоптан в грязь. Лоран говорил о тебе как о легкой добыче, изголодавшейся по мужскому вниманию дамочке и экзотической штучке.
Ему было плевать, чем ты дышишь, его волновала только новая отметка в
длинном списке его завоеваний. Я слушал его, и ничего не мог возразить.
Моя тайна и твое общество связывали меня по рукам и ногам. Трудно
объяснить, чего мне стоило собраться с силами и вести себя так, будто
ничего не случилось. Я надеялся, что ты сама расскажешь мне о вашей
встрече, но ты молчала. «Она не обязана перед тобой отчитываться, ты
всего лишь друг» одернул я себя. По возвращению из Авиньона я пригласил
тебя на пляжную вечеринку, но ты ответила отказом. Ты ждала его звонка.
У меня внутри все разрывалось от желания предостеречь тебя. Но любой
намек в этом направлении выдал бы меня с головой. Видимо, он так не
позвонил (а, зная необязательность Лорана я не исключал такого варианта), и ты согласилась пойти со мной в кино. После фильма ты совершенно
неожиданно для меня позволила мне себя поцеловать. Я истолковал этот
благотворительный жест как переизбыток эмоций после просмотра и
стремление отомстить не сдержавшему обещание Лорану. Хотя мне, конечно, очень хотелось верить, что твои чувства ко мне хоть немного
изменились. Но лелеять подобные иллюзии на фоне того, что поведал мне
Лоран, было просто глупо. На следующий день телефон в твоем номере не
отвечал до вечера. Когда ты, наконец, подошла, я сразу ощутил, что получу
от ворот поворот. Лоран упоминал днем, что собирается на какуюто
очередную пляжную тусовку. Из чего я сделал вывод, что он, скорее всего, пригласил тебя с собой. Мне опять ничего не оставалось как смириться. О
сне в эту ночь не могло быть и речи. Я крутился с боку на боку, рисуя себе
болезненные картины: вы с Лораном в обнимку на не успевшем остыть от
дневной жары песке. Если бы от ревности умирали, я не дожил бы до
твоего звонка. Ну, а дальше ты знаешь. В два часа ночи я поспешно накинул
джинсы и рубашку и кинулся тебя вызволять. Я решил по началу, что ты
просто поругалась с Лораном и сбежала. Судя по тому, что ты мне
рассказала, в этом предположении была доля правды. Ну, вот, – со вздохом
заканчивает он, – теперь тебе известно все от начала до конца.
Я молчу, ошеломленная, оглушенная этим водопадом откровений. Вторая
часть повествования по началу сровняла кровоточащие вулканические
кратеры, оставленные первой. Но теперь я вновь возвращаюсь к той
депрессивной неопределенности, коей жила несколько дней в ожидании
новостей от виртуального возлюбленного. Я заново ощущаю сквозящую
глубину пропасти отчаяния, в которую меня толкнуло телефонное
сообщение от псевдо друга погибшего. А потом в моем сознание вихрем
проносится воспоминание о минувшей ночи, объятия Седрика, мои
восторги. Сумбурные мысли суетятся в голове, расталкивая друг друга. Он
знал обо мне все. Я все это время была обнажена перед нем в своих
желаниях и предпочтениях. Знал, и ничего мне не сказал. Ударившись друг
от друга, две спешащие мысли выбивают искорку.
– А как же акцент? – озвучиваю я ее.