У красавиц нет души

ГЛАВА 2.

Я оглядываю свой новый мир – теперь на троих с мамой и другой бабушкой. Дом в частном секторе, на самой окраине маленького города. Бревенчатые полы скрипят, но не везде – лишь некоторые половицы, когда наступаешь на них. Вода здесь не течёт из крана, как в Москве – она есть только в огромном бидоне, он стоит на кухне. Нужно налить её ковшом в подвешенный к стене смешной умывальник. Когда вода в бидоне кончается, его надо поставить на тележку, сходить к колонке и снова наполнить. Новая вода всегда ледяная, железная и её вкусно пить. Туалет здесь сколочен из досок отдельным холодным домиком на улице. В туалете есть огромная дырка, в которую страшно заглядывать. Я очень боюсь этой дырки. Всегда терплю до последнего – из-за этого на моих трусах бывают пятна, которые стыдно давать стирать маме. Я стираю трусы сама, под холодной водой из умывальника. В новом мире на кухне трещит выкрашенный белым котёл, внутри него можно увидеть оранжевый с синим огонь, а ещё тут ползают рыжие тараканы, которых я тоже боюсь. Здесь нет кота Кузи, зато есть другой, рыжий и, как говорит новая бабушка – «мордатый».

Раньше я видела новую бабушку только мельком – два или три дня летом. Она совсем не такая, как московская. Вместо косы на её голове красный с блестящим платок. Большой торчащий вперёд живот и огромные груди. От неё всегда неприятно пахнет и поэтому я не хочу её обнимать. Новая бабушка не поёт песен, по дому ходит в валенках, любит обсуждать соседей и свои болезни. Болит спина, на ногах вздулись вены. Запор и, кажется, кольнуло сердце. Часто мне скучно слушать её. Зато она никогда не кричит и не обзывается на маму этими страшными словами.

Первые дни после переезда в новый мир мама лежит в дальней комнате – узкой, отгороженной белой занавеской. Мама спит или просто смотрит в потолок. Иногда я лежу рядом с ней, иногда хожу гулять. В деревенском дворе живёт пёс Гай, валяются обглоданные кости и замёрзшие колбаски собачьих фекалий. Зато сразу за двором есть небольшой сад – там растёт голое зимой дерево и лежат огромные сугробы. В них можно рыть туннели, делать убежища и смотреть как сверкают на солнце розово-зелёные снежные искорки. После улицы, когда заходишь домой, первую минуту ничего не видно, будто ты ослеп, а все предметы имеют нечёткое очертание этих искрящихся сугробов.

Вскоре маме надоедает лежать в кровати. Теперь каждое утро она уезжает «в город» – там она нашла работу. Деньги небольшие – говорит мама, но есть ещё бабушкина пенсия. Как-нибудь проживём – добавляет она, кажется неуверенно. В садик я больше не хожу, и провожу весь день с деревенской бабушкой. Бабушка постоянно занята – привозит на тележке воду, чистит лопатой снег или варит для меня щи из кислой капусты, которые я всегда ем со слезами, откладывая на край тарелки огромные куски варёного лука и моркови.

Одним морозным утром я встаю с праздничным настроением. Я знаю – сегодня должен приехать папа. Мне кажется, всё это время он много работал, вернул нашу старую квартиру и сегодня заберёт нас в Москву. Мы отберём у московской бабушки кота Кузю и снова будем жить вместе. Я постоянно подбегаю к окнам с облупившимися деревянными рамами и смотрю на улицу – не идёт ещё? Наконец вдалеке мелькает знакомый силуэт – из пальто торчит треугольник красного клетчатого шарфа, а на голове круглая меховая шапка, в которой у папы холодные уши.

Я выбегаю в коридор, который деревенская бабушка называет глупым словом «сени». Здесь холодно, я в майке и домашних тапках. Быстро сдёргиваю крючок и распахиваю выкрашенную зелёной краской дверь. Перепрыгиваю через вмёрзшие в тропинку собачьи испражнения, и выдёргиваю из петель длинный деревянный брусок, которым мы запираем ворота.

– Ленка, с ума сошла что ли? Ну-ка в дом быстро! – улыбается и кричит папа.

Я запрыгиваю ему на руки, мы заходим в тепло дома. От папы знакомо пахнет – зелёным одеколоном, сигаретами, вчерашней водкой.

Папа кладёт сумку на диван, моет руки и садится за бабушкины щи. Он ест, слегка морщась и аккуратно отодвигая ложкой морковь и лук. Я сижу рядом и смотрю на его усы, мама сидит напротив. Мама строгая, и даже ни разу не обняла папу.

– И что, ты в этой дыре что ли будешь жить? – тихо, чтоб не слышала с кухни деревенская бабушка, говорит папа.

Мама вздрагивает и делает губы ниткой.

– Я зато в этой дыре поняла, в каком аду я жила эти годы. Столько лет псу под хвост – зло отвечает она.

– Да тебе просто не надо обращать на мать внимания – упрёк в папином голосе – Она и на меня орёт. Я же не обращаю.

Мама смотрит на папу, чуть задумчиво.

– Да тебе-то вообще ничего не нужно – говорит наконец она – Ты даже сейчас с перегаром приехал. Живите, как хотите, с ней. Без меня только.

Они долго ещё спорят, сначала шёпотом, потом громче. Я понимаю – кажется, мы не поедем сегодня в Москву.

В Москву папа уезжает один – я не хочу его отпускать, долго висну на шее, вдыхаю родной запах, но никак не получается нанюхаться про запас. Папа жалобно смотрит на маму. Пожав плечами ему в ответ, мама уходит в дальнюю комнату и прячется за белой занавеской от нашего прощания.

Я уже заранее скучаю по папе и одинаково злюсь на него. Он снова ничего не сделал, чтобы вернуть наш старый мир. Папа уезжает, я смотрю в окно на его спину, вечером тоска пополам с обидой не дают уснуть.

Как-то, когда на улице солнечно и мокро тает снег, мы с мамой едем «в город». Мама сидит напротив меня в троллейбусе – её сестра, моя тётя, недавно взяла её к себе на работу. Теперь мама продавец женской одежды в тётиной палатке, на местном рынке. Тётя же отдала ей фиолетовое пальто с белыми отворотами, а с зарплаты мама купила молочный берет в тон. Я разглядываю мамино лицо – губы накрашены розово – металлической помадой, а глаза подведены. Из-под берета торчат подкрученные пряди волос, постриженных «под каре» и выкрашенных хной над тазом в нашей кухне. Никогда раньше я не видела маму красивой. Когда она была замужем за папой, она была совсем не такая. Теперь она не замужем. Недавно мама подала на развод. Бабушка звонит маминым родственникам – забрали единственного ребёнка её сына, то есть меня.

– Я с ребёнком никому видеться не запрещаю – хмыкает мама, услышав сплетни – Пусть приезжает, если надо.

Но папа всё никак не приезжает, и мне кажется, что меня обманули. Мне не нравится жить в деревенском доме, мне страшно от тараканов и туалета и оказалось, папа нас не заберёт.

Мир замыкается на маме. Теперь она не только главная, но и единственная.

Я ужасно люблю ходить с мамой на рынок. Там весело – мама расхваливает зелёные пиджаки заглядывающим в палатку женщинам, а мне всегда покупает чебурек и что-то восхитительно сладкое, кажется кофе «3 в 1», в пластиковом прозрачном стаканчике. Вечером мама разбирает палатку – из уютного холодного домика она превращается в гору железных трубочек. Вещи мама складывает в большие сумки, в синюю или красную клетку. Мне, конечно же, больше нравятся красные. Пальца у мамы тоже красные, и в конце дня она всегда на всё злится, потому что устала.

Вскоре мамина сестра решает расширить бизнес. Теперь у неё две палатки на рынке, а маму она посылает за товаром в страну с загадочным названием Польша. Когда на улице наступает окончательное тепло с жёлтыми одуванчиками на лугу у нашего дома, мама уезжает первый раз. Я очень прошу взять меня с собой, но маму не уговорить. Она едет по делу, я буду мешать.

– Это совсем не долго. – обещает мама, – уеду в воскресенье, вернусь в четверг.

Четыре дня тянутся так, будто за окном нет никакого лета. Бабушка чистит выгребную туалетную яму лопатой. Вместо того, чтобы помыться после этого, она душит себя духами, чтобы не пахло. Деревенский бабушкин быт вызывает ужасную брезгливость. Когда в гости вдруг приезжает мамина сестра, тётя Катя, я слышу, как бабушка жалуется ей на маму.

– Развестись ей приспичило, приехала. Деловая тоже мне. Мы никто мужей не бросали, терпели как-то. Бросила ребёнка на меня – говорит бабушка тихим шёпотом.

Часто я ухожу из дома на луг. Там можно отыскать красивые травинки «кукушкины слёзки», представлять себя королевой животных, или спрятаться в кустах, когда бабушка зовёт тебя есть вечные щи или кабачки с комковатым фаршем. Когда мама возвращается, бабушка жалуется уже на меня. Я постоянно «ворочу нос», не ем, я белоручка и совсем её не слушаюсь. Мне здорово достаётся – мама долго отчитывает меня самым строгим голосом, потом я обижаюсь на неё и на бабушку.

От них я часто слышу о своей красоте.

Вот я снова собираюсь на луг.

– Светк, скажи ей, чтоб к кустам больше не ходила – кричит бабушка маме.

– Ну почему? – упираюсь я. Мне нравится лазить в кустах.

– Потому что там тебя может схватить маньяк! – пугает меня бабушка – маньяки любят красивых девочек!

Я иду к шкафу, лохмачу себе волосы перед зеркалом и одеваю самое, по моему мнению, уродливое платье.

– Всё, теперь я некрасивая! – бегу я обратно к маме – Маньяк меня не схватит, я пойду к кустам!

Мама и Бабушка смеются.

– Не в причёске дело – Мама подводит меня к зеркалу – Посмотри на лицо своё, глаза. Никакими причёсками не испортишь.

Я смотрюсь в зеркало. Что ж, пожалуй, и правда у меня красивые глаза. Синевато-серые, как у папы.

– И фигура у тебя будет что надо – продолжает мама, оценивающе оглядывая моё тело – вон ноги длинные какие. Ленк, с такой внешностью, мужа себе найдёшь нормального! Не будешь дурой, как я.

Я разглядываю свои ноги. Мне нравится идея найти себе нормального мужа и не быть дурой. К тому же, мне хочется снова жить в чистой квартире с тёплым туалетом и ванной, а не в деревенском доме. Может мой муж купит мне такую квартиру?

Один раз маньяк всё-таки случается. Мужчина в чёрном спортивном костюме. Я вижу его краем глаза, но не прерываю своего занятия – отвёрткой я делаю дырку в берёзе, чтобы посмотреть, как выглядит берёзовый сок. Мимо меня периодически проходят дачники – тропинка через луг ведёт в дачный посёлок – поэтому я не обращаю на мужчину особого внимания. Я чувствую, что он остановился в нескольких метрах от меня, поворачиваю голову. Мужчина курит, он низкорослый, вид у него странный, на ум приходит слово – прибитый. Я уже готова бежать, когда он вдруг показывает мне две ладони в успокоительном жесте.

– Погоди! – сигарета дымится в уголке его рта, поэтому звук получается слегка жевательный – Хочешь я тебе покажу письку?

Зачем он говорит это мне? Я вскрикиваю и бегу домой со всех ног. По дороге я оборачиваюсь – низкорослый так и стоит на месте, грустно сутуля узкие плечи. Дома я молчу. Если я расскажу бабушке и маме о чёрном костюме, они больше не отпустят меня гулять.

Мама тоже любит гулять. Теперь она часто уходит из дома по вечерам. Одевает бордовый костюм с брюками или чёрное гипюровое платье, красиво подводит глаза. Через окно я вижу, как нашему дому подъезжают машины – пару раз красная, белая однажды, чёрная задержалась надолго. Вкусно пахнущая мама выбегает из дома и садится рядом с водителем. Ночью, когда её нет, я долго не сплю – до тех пор, пока на потолке не покажется свет от приближающихся к дому фар, а Гай не залает в загаженном дворе. Маму привезли обратно. Иногда её нет всю ночь, и тогда я тоже не сплю до самого утра. Вдруг мама уехала навсегда, так же, как и папа? Вдруг мне придётся жить с деревенской бабушкой всю жизнь? Но мама приезжает. Наверное, мама не бросит меня.

***

Смешно, но осенью, у меня тоже появляется поклонник. Я иду в первый класс. Школа находится на окраине частного сектора, а частный сектор находится на окраине Твери. Школьный двор, асфальт в выбоинах, осенняя грязь, солнечное прохладно-жёлтое утро. Двухэтажная старая школа, красный кирпич, окружённый высокими соснами. Фундамент уже начал опускаться в землю, если встать на цыпочки, семилетняя я могу заглянуть в окно первого этажа.

Мои волосы отросли до пояса, я горжусь длинной косой, стильно украшенной маленьким белым бантом. Чёрная юбка, кружевной воротничок на блузке. На фотографии с первой линейки я выделяюсь высоким ростом, костлявыми коленками и большим букетом нежно-розовых гладиолусов с бабушкиного огорода. Я счастлива и собираюсь учиться только на пятёрки. К тому же, я уже хорошо умею читать, и сама прочитала голубую книгу про Муми-троллей от обложки до обложки. После я изрисовала несколько альбомов, придумывая про них свои собственные сюжеты.

Мама стоит позади во время линейки – на ней красивое синее платье, волосы искрятся на солнце. Мама такая яркая, что я любуюсь.

В семь лет, на той линейке, я совсем другая, не такая Лена, которой я почему-то стану позже. Любая несправедливость, даже по телевизору, сильно ранит меня, а свободное время я провожу в мечтах и фантазиях. По выходным я много читаю. Почти всегда я предоставлена сама себе в фантастическом мире – на лугу у дома. Друзей у меня нет, потому что рядом с бабушкиным домом не живёт ни одного ребёнка. Я очень надеюсь найти друзей в школе.