Знакомство с родителями

Но Барбара МакКорни опускает оружие, смотрит на маленькую воинственную Деб и улыбается. Очень знакомой улыбкой, глядя на которую Уокер отчетливо понимает, как его Деб будет выглядеть в старости.

– Цветочек мой!

Они обнимаются, совершенно не обращая внимания на чуть не обмочившего штаны Шона, который на отходняке достает сигарету и прикуривает. Смотрит с удивлением на подрагивающие пальцы. Нихера себе. Познакомился. Это если у нее бабушка такая, то чего ждать от папаши?

– Бабуль, это мой Шон, помнишь, я тебе рассказывала? – Деб, наконец, вспоминает о своем будущем муже и поворачивается, чтоб представить его. А вот Шону не сильно нравится, что бабуля палец со спускового крючка не сняла. Он этот моментик прям отслеживает.

– Да… – бабуля – божий одуван смотрит на него так, что Шон ощущает себя, словно опять под прицелом. Бл*… Пи**ц какой-то, надо в себя приходить уже! Он – взрослый, до охерения серьезный мужик, от одного его взгляда в тюряге в стороны отшатывались… Чего ему какая-то там бабулька?

Но чуйка не слышит доводов мозга и упорно продолжает верещать: «Вали придурок, вали нахер! Тебя кончат сейчас!».

Шон, стараясь лыбиться не криво, подходит ближе подает руку, соображая лихорадочно, пожать? Поцеловать? Оба действия кажутся безнадежно тупыми. Идиот, бл*.

– Добрый день, мэм, – он в итоге вежливо кивает, и, как военный, прикладывает пальцы к голове. Тоже идиот…

– Идиот, – резюмирует старуха, – кто к пустой голове прикладывает? Деб, милочка, где ты его откопала?

– Баб, не надо так, – поджимает губки его девочка, – я его люблю!

И подбородок так умилительно задирает. Шону одновременно хочется ее расцеловать, закружить по двору на руках и трахнуть. Очень клевое сочетание.

– Что-то глаза у него совсем дурные, – качает головой вредная старуха, а именно так ее Шон решает про себя называть, чтоб не скатываться к мату. Это вроде как неуважительно по отношению к старшим. Даже если очень хочется. А ему ну очень хочется.

– Так бы и сожрал тебя прямо здесь, мерзавец, – продолжает старуха как ни в чем не бывало, игнорируя аханье внучки и демонстративно нейтральное выражение на лице Шона.

Ну, ну а чего делать? Лаяться с ней? На крыльце ее дома? Кода у нее нехилый такой обрез в руках? Как она вообще им воспользоваться умудрилась? Как ее отдачей не снесло? Веса-то, как в кошке! Шон удивленно оглядывает мелкую, но очень жилистую фигуру, и старуха неожиданно припечатывает язвительно:

– Да он, я посмотрю, на всех так пялится!

– Шон! – тут же поворачивается к нему Деб, делая страшные глаза.

Шон опускает голову, молчит. Терпит. И думает, насколько его терпения вообще хватит.

А еще думает, что, может, пока не поздно, брать Деб, бросать поперек байка, как раньше ковбои в этих местах хватали красивых индианок, и сваливать, пока не поздно? И хер с ним, со знакомством. Потом как-нибудь познакомится… Лет через десять… Пятнадцать… Двадцать…

– Ну проходите в дом.

Шон смотрит, как старуха приглашающе ведет обрезом, и понимает – поздно. Уже поздно.

Глава 11

– А это Дебби маленькая, смотри, в ясли к ягненку залезла…

Шон с интересом разглядывает черно-белые фотографии, умиляется на пуленькую малышку Деб. Судя по фоткам, очень проказливую в детстве.

Пьет холодный лимонад. Вкусный, домашний. И охеревает от происходящего. Бабушка Барб (да, он ее тоже так теперь называет), похоже, сменила гнев на милость. По крайней мере, его посадили в миленькой гостиной, обставленной в стиле старого американского Юга, и угощают. И обрез! Главное, обрез убрали! Уже, можно сказать, пришелся ко двору, ага.

Дебби чуть морщится, когда Шон, поглядывая на нее, в очередной раз поддерживает восхищение пухленькой младенческой попкой.

– Бабуль, ну хватит уже! – не выдерживает она, – нам еще к родителям ехать.

– А нечего, здесь ночуйте, отдыхайте, – говорит старуха, – Том с Ребеккой уехали на два дня.

– Как это? Куда? – Деб даже заикаться начинает от удивления, а Шон малодушно радуется тому, что знакомство с родителями откладывается еще на пару дней хотя бы.

– Так на ярмарку рванули. Пока вас дождешься… Непонятно, где лазите.

Бабуля включила привычный стервозный вид, ненадолго же ее хватило.

Шон, нахмурившись, смотрит, как Дебби расстроенно поджимает губки, и ему до боли хочется обнять ее. Но, покосившись на вредную бабку, он отказывается от этой идеи и просто переворачивает страницу. И с удивлением смотрит на черно-белую фотку. На которой определенно Деб. И какой-то мужик. Обнимает. А вот еще одна. Тут целует.

И лапа его так прям по-собственнически лежит на талии его малышки. И вот что это, скажите, пожалуйста, за хер??? И как это все, скажите, пожалуйста, понимать???

Деб обращает внимание на его каменное лицо, потом на фотку. И улыбается.

– Это бабушка молодая. С дедушкой. Мы похожи, правда?

Шон переводит ошарашенный взгляд с фотографии на свою невесту, а потом хрипит:

– Да одно лицо, бл*.

И тут же получает по губам охренительно твердой и жесткой ладошкой.

– Не выражайтесь, молодой человек!

Он потирает губы, думая, что рука у бабки крепкая. И понятно, почему ее не сносило отдачей. Там одно железо, походу.

– Прости его, бабушка, он больше не будет, да Шон? – Дебби многозначительно смотрит на него, и Шон кивает. Терпение, терпение. Тут не нервы, а стальные канаты, бл*.

Хотя, с другой стороны, вот когда бы он еще так по губам схлопотал. Новый, охерительный опыт, бл*.

– А чего дед в форме? – он считает, что надо перевести тему на что-то нейтральное.

– Это он перед отправкой во Вьетнам. Последнее фото. Больше я его не видела.

Поджимает губы бабка, и отворачивается. Шон в растерянности. Охереть, как круто тему перевел, супер. Как всегда, Уокер, как всегда… По самые яйца вечно…

– Да, – Дебби успокаивающе гладит бабушку по плечу, – дедушка погиб в семьдесят третьем. Папе было три года. Бабушка больше не вышла замуж.

– Ну хватит, хватит, что опять обо мне?

Бабушка Барб порывисто встает и идет к лестнице.

– Посмотрю, что там с комнатами… И да, молодой человек, – поворачивается она к Шону, – своего ревуна убери подальше от порога. А то на весь двор воняет бензином.

– Я покажу, куда поставить, – подрывается Дебби, утаскивая офигевшего Шона за руку. На крыльце он не выдерживает, разворачивает ее к себе, чтоб удостовериться, верно ли он все понял:

– Комнаты???