Чвак

Директор опять тяжко вздохнул.

– Ладно. Присядь.

Воплин очень осторожно присел .

Пальцы директора энергично завихрились на каноничном дисковом циферблате лампового телефона. Послышался короткий гудок и далекое неторопливое мужское «аллёо?»

– Вано, здорово, как жизнь, это Сода. Узнал?..Гхагха… Да , уж лет двадцать … Ты, я слышал, сейчас в МГИМО ? Братская помощь нужна. Тут пришла бумага сверху, нужны спецы по закорючкам. А то наши – директор иронично хмыкнул на Воплина усом – не могут в ней разобраться… Что за закорючки? Всякие. Что значит не можешь помочь? Ты же даже не пытался. У вас что, нет спецов по закорючкам? Ну давай я продиктую, может ты узнаешь. Слева гэ – Гриша. Сверху ка- Константин. Между ними Л-Люд.…

Трубка обидно запипикала короткими гудками.

Некоторое время директор и Воплин глядели друг на друга в тишине.

– Хм. – Наконец сказал директор. – Ну, как говорил маршал товарищ Блюхер, пришла пора плана Б. Осталось только его придумать.

Он нажал на кнопку селектора.

– Надюш, дочка, Дисциплинарный Комитет ко мне. Срочно. Да, всех троих.

Директор откинулся в кресле, Воплин поднял руку.

– Виссарион Давыдыч,а мне можно идти?

– Пока сиди. Ты наша последняя надежда. Если ничего не поймем, доложим наверх о саботаже, кого-то надо будет расстрелять.

Юноша взгрустнул и поник на диванчике. Быть последней надеждой директора он не любил. Хотя случаев расстрела надежды в Академии еще не было.

Ожидание закончило тянуться одновременно долгожданно и неожиданно.

Дверь распахнулась и в кабинете выросли три фигуры, окутанные ледяной аурой и неприязнью. Высокий блондин в сером пальто с наглой физиономией и резкой фамилией Чётский стоеросовой дылдой вздымался над двумя комитетчиками. Это был глава Дисциплинарного Комитета Слева в его тени хрустела чьей-то косточкой знакомая всему первому курсу – преимущественно, до боли –первый зам Ветрова, а слева от него профессионально глухо не отсвечивал курсант Громов. Справа от Чётского не было никого, потому что реакция у него была молниеносная, но непредсказуемая.

– По вашему приказанию…– запечатал было вслух Чётский, но директор махнул пальцами и тот мгновенно отключил звук.

– Товарищи бойцы. – Веско сказал Директор.– Руководство страны поставило перед нашей организацией сложную, но ответственную задачу, от которой зависит будущее не только Академии, но и всего отечества.

– РВАТЬ И МЕТАТЬ! – рявкнула Ветрова.

– Подробности приказа в совершенно секретном документе. Разглашению не подлежит.Прошу ознакомиться.

Чётский подошел к столу, перевернул листок брошюры и с минуту изучал на свет иероглифическую дребедень.

– Вам все понятно?

– Так точно. Разрешите выполнять?

– Разрешаю. Срок завтра до полудня.

– ЕСТЬ! – рявкнула Ветрова.

Тройка Дисциплинарного Комитета рванула под козырек, привычно перевыполнила поворот на 180 процентов и вычеканила шагом из кабинета.

– Видите, курсант , как надо работать? – с отеческой укоризной пыхнул трубкой директор, присаживаясь в кресло. – Учитесь, пока есть возможность.

– Они же ничо не поняли. – Уверенно предположил юноша.

– Приказы, курсант, не понимаются. Приказы выполняются.

– Но как они его выполнят, если ничо не поняли?

Директор откинулся на спинку кресла и примял табачок в трубке.

– Если бы Наполеон думал о том, поймет ли каждый боец гвардии его приказы, он никогда бы не выиграл битву при Ватерлоо. Вы свободны, товарищ Воплин.

Трубка скупо указала курсанту на дверь.

Воплин не веря своему счастью, встал и чуть не на цыпочках вылетел на свободу .

Ложечка выплюнула его целым и невредимым. На горизонте сверкнула молния.

– Макс. А Макс? – Курсант Громов весело болтал ногой на стуле. – А как мы будем выполнять приказ, если нихрена не поняли?

Тройка сидела за уютным столом в кафе Саранчанска, пластиковую крышу которого поливал собой веселый ливень. Чётский закинул ногу на соседний стол и под испуганным взглядом официантки выбирал себе пивко.

– Учу вас идиотов, учу, а толку никакого. Мне, пожалуйста, «номер семь» темное – Чётский с подчеркнутой вежливостью передал подрагивающей поджилками девушке папку и поправил кобуру на поясе. – Нет приказа проще непонятного. Если никто не знает что надо делать, то ты можешь делать все что угодно или не делать вообще ничего.

– Но если директор спросит…

– И что он спросит, если сам ничего не понимает? В таких случаях результативность выполнения приказа оценивается исключительно по …

– ПО БАШКЕ! –рявкнула Ветрова так, что официантка машинально положила в счет для Комитета чаевые от заведения.

– По бравому виду и четкости доклада. А с этим у нас проблем никогда не было.

– Но мы же должны что-то говорить с бравым видом. И чо мы будем говорить?

– Господи, да ничего мы не будем говорить. Скажем, что приказ выполнен, результаты отправлены в Центр по спецканалу, дело сдано в архив. Приказ совершенно секретный, ты сам посмотри – директор пять штампов с перепугу шлепнул. Его даже с архива раньше чем через двести лет не выпустят. Так что до завтра мы свободны как ветер.

– Макс, ты гений! – Громов помахал рукой – Девушка, мне тоже пиво!

– РЕЗАТЬ! – рявкнула Ветрова.

Официантка вздрогнула,и перед Дисциплинарным Комитетом мгновенно кроме пива появилась пицца за счет заведения.

– Слушайте… – предложил Громов, вгрызаясь в салями с помидором зубами. – А давайте просто для смеха попробуем узнать, что тут написано. Все равно нам делать нефиг. Это сто пудово японский, я знаю, в детстве аниме два раза болел. У меня тут есть знакомый даббер, он переводит с чириканья на субтитры, он точно прочитает.

Чётский неторопливо отхлебнул из пивного бокала, и задумчиво поиграл глотком на зубах. В его холодном чистом взгляде мягко заколебалась неуверенность.

– МНОГО ЗНАЮТ ТОЛЬКО ИДИОТЫ! – рявкнула Ветрова.