Чвак

– Нет, на этой фотосессии МИ-5 потеряли своего агента.

– И зачем мне это все?

– Вчера группа русских диверсантов приземлилась на рейсовом самолете «Саранчанск-Минеральные воды» в академии Сэндхёрст и взяли штурмом канцелярию генерал-майора. МИ-5 рассылает по всем военным объектам ориентировку. При появлении диверсантов – задержать. При обнаружении последней оставшейся неизвестной личности попыток задержания не предпринимать – сразу открывать огонь на поражение из всех огневых средств включая стратегические.

Коммодор еще раз окинул взглядом формы в формате А2 и вздохнул.

– Я отдам соответствующий приказ, но в Ми-5 должны понимать, что мы моряки, а не спецназ. С русскими диверсантами должны они разбираться.

– Они не могут, сэр.

– Это почему?

– У них приказ не трогать их.

– Приказ ? У Ми-5? Такое может быть ? Кто же им приказал? Премьер? Королева?

– Еще хуже. – Адъютант вздохнул.

– Кто же для Ми-5 сильнее королевы?

– Это приказ полковника ВВС США.

Наступила тишина.

– Какие будут приказания, сэр? – наконец, осмелился нарушить ее адъютант.

Коммодор взглянул опять на фотографию и его лицо исказила уже очевидная гримаса боли.

– Приказ следующий. – Медленно, почти по слогам произнес коммодор. – Размножить фотографии и описание.

– Есть, сэр!

– В случае обнаружения лиц из профиля…

– Так точно, сэр!

– … выдать им сухой паек на три дня, по тысяче фунтов стерлингов из армейской казны и обеспечить перемещение в указанном ими направлении.

У адьютанта медленно расширились глаза.

– Сэр? – переспросил он. – Вы уверены? Это очень странное распоряжение, сэр. МИ-5 будет недовольна.

– Я знаю. – Вздохнул коммодор. – Но у меня приказ.

– Приказ, сэр? – глаза адьютанта почти выкатились из орбит- Премьера? Королевы?

Коммодор взял со стола и простер вперед лист бумаги .

– Полковника ВВС США.

––

Чуть раньше.

Грузовой люк захлопнул свой зев. В тесном помещении багажного отделения напротив друг друга сидели шесть человек и цепко следили за каждым движением друг друга. Атмосфера была настолько напряженная, что освещение включилось само по себе без электричества и замерцало.

– Парни, вы полегче, я конечно все понимаю, но давайте не доводить до полтергейста, лады?! – попросила инструктор Могущеева.

Капелька пота стекала по выступившей скуле Зефирки, но он не пошевелился. Курсант Громов напротив него не отпускал грифа штанги. Турбины вверху мягко пели, ветер свистел, чемоданы покачивались, обмундирование позвякивало, курсанты молча дышали.

Внезапно что-то изменилось. Штык-нож Воплина оказался у горла Четского, а дуло нагана главы Дисциплинарного Комитета стало нащупывать через китель Воплина его сердце . Локоть Кааса захватил в удушающий Громова, воткнувшего ему гриф штанги между предплечьем, а староста Пилипенко с курсантом Ветровой сплелись на полу в хаосе рук, ног, прикладов и лезвий.

– Отставить.– С мягкой укоризной сказала инструктор Могущеева с груды чемоданов- Я просто чихнула.

Лезвия, стволы, руки, ноги медленно и осторожно вернулись на прежние места. Только глаза продолжали неотрывно следить за противоположной стороной.

А ведь ничто не предвещало.

Хотя, как сказать.

Когда тебя будят прямо на экзаменах, чтобы отправить в кабинет директора со словами «да фиг с ними, с этими экзаменами» – сложно сказать, что это ничего не предвещает.

––

Еще чуть раньше.

Воплин, отконвоированный дежурным по роте открыл директорскую дверь и мрачно осмотрелся.

На диванчике слева вальяжно раскинулся Дисциплинарный Комитет в полном составе

На диванчике справа чинно сидели Зефирка и чернявый вечно прилизанный староста Пилипенко, причем староста Пилипенко со страшными глазами незаметно тыкал пальцем в сторону стола директора .

Курсант проследил глазами до фигуры, которая вызвала страшные глаза и столь примитивное целеуказание – и попятился.

На столе директора возлежала в позе любимой пантеры римского патриция инструктор Могущеева. Девушка держала в каждой руке по бумажке и томно смеряла их глазами.

– А где…. Виссарион Давыдыч? – леденеющими губами пробормотал Воплин.Староста Пилипенко сделал еще более страшные глаза.

– Он умер. – Зевнула Могущеева. – Два часа назад. От радости. Сейчас он в санчасти, доктор проводит прозекторско-реанимационные мероприятия .

– Это как? – спросил Четский.

Буйный комплекс волос, униформы и выпуклостей сладко потянулся.

– Если получится – то реанимационные. Если не получится – прозекторские. На время неопределенности я вместо него. СТОЯТЬ!

Воплин застыл, стреноженный яростным окриком инструктора на полпути к открытому окну, из которого он собрался прыгать.