Рассказы, воспоминания, очерки

– Я предполагала, что ты ответишь что—нибудь в этом роде.

Я остановил такси, жестом пригласил её внутрь, захлопнул за ней дверцу и пошёл, почти счастливый, за женой в квартиру моих друзей, в предпоследнюю их ночь на земле моей бывшей невесты.

И знаете, что самое интересное? На следующей неделе я получил разрешение на выезд в Израиль…

История одной фамилии

Случилось это безобразие потому, что отец новорождённого по паспорту был Сруль, а отец Сруля – старый Лейб, ортодокс упрямый, сказал, что если внуку не дадут имя Пейсах, то Срулю, отцу Пейсаха, как ушей своих не видать денег, которые дедушка таки сумел накопить, несмотря на долгие годы Советской власти.

– Самодур! – сказала на это жена Сруля.

Но делать было нечего, и в метрике новорожденного появилось «Пейсах Срулевич», что в переводе на русский язык означало Петр Александрович. А в детстве, естественно, просто Петя.

Кому нужно смотреть в метрику? Совсем другое дело – паспорт. И за два месяца до Петиного шестнадцатилетия – упрямого деда к тому времени уже не стало – Сруль Лейбович, а по—русски, значит, Александр Львович, сидел в кабинете начальника паспортного стола.

Было чудесное осеннее утро, и капитан мужественно боролся с общим недомоганием после вчерашнего.

– Вот такая история, – закончил рассказывать Сруль Лейбович.

– Уииммда… – глубокомысленно икнул капитан.

– И нужно ли страдать мальчику? – заискивающе спросил Сруль Лейбович.

– Не нужно! – доброжелательно ответил капитан. И чуть заискивающим тоном спросил:

– Вот было бы смешно, если бы у вас в портфеле вдруг оказалось пиво! А?

– Кефир, – сказал Петр Срулевич.

– Не то, – мучительно сглотнув, ответил капитан. – Ммда… очень сложная у вас просьба. Это – как воровство, понимаете?

– Понимаю, – сказал любящий отец и нежно вытащил из портфеля конверт.

– Ну и задали вы мне работу! – озабоченно, но приподнято сказал капитан и быстро оценив содержимое конверта, ловко сбросил его в автоматически приоткрывшийся ящик стола.

– Надо помочь мальчику, товарищ капитан. У него должно быть светлое будущее.

– И оно будет у него, как и у всех наших детей.

Взволнованный начальник паспортного стола встал, протянул Срулю Лейбовичу руку и добавил:

– Поэтапно. Сначала Пейсах на Петр, а потом – Срулевич, простите, на Александрович.

– А сразу нельзя?

– Сразу даже не произошла революция тысяча девятьсот семнадцатого года. И соды нет? Черт возьми, неужели трудно носить с собой соду?

– Но содержимое конверта было мною рассчитано как раз на два этапа, – продолжал настаивать Пётр Срулевич.

– А его едва хватит даже на один. Вы удивляете меня, Сруль Лейбович!

– Так дорого? – не столько спросил, сколько пофилософствовал Сруль.

Но капитан ласково, хотя и несколько нетерпеливо, уже выпроваживал чуть упиравшегося отца Пейсаха.

А сержант Ивакин помчался за пивом.

Надо сказать, что Сруль Лейбович, простите, Александр Львович, в те дни редко произносил слово «дорого», ибо занимался разбавлением потрясающей сметаны потрясающим кефиром, и выработанный таким образом продукт, получавший, естественно, в зависимости от количества добавленного кефира, звания сметаны первого, второго или третьего сорта, с великой радостью раскупался жителями одной из окраин Москвы. Кормились этим физико—химическим процессом очень многие – от честнейших ревизоров и постовых милиционеров до самых дальних родственников. Никто из большого клана Новиковых не сомневался, что дядя Шура (Сруль Лейбович) когда—нибудь сядет, но жилось с ним весело и сытно, и увещевания родных кончались, как правило, с началом очередного застолья.

Едал на правах близкого к дяде Шуре родственника и я. И, в частности, сметану. До разбавления. Нож стоял в ней, как…

И прошел месяц. Ничего не изменилось в кабинете капитана, если не считать, что на голове Ф. Э. Дзержинского, портрет которого являлся единственным украшением кабинета, прибавилось несколько седых волосков.

Капитан был в превосходном настроении:

– Имя сделано. Берёмся за отчество.

И тихо добавил:

– Теряем паспорт. Но теряем, как следует, потому что мы будем упорно искать его. Понятно?

Капитан задумчиво листал Петин паспорт и вдруг жарким шепотом произнес:

– Петр Александрович Новиков… а?

– Что «а»?

– Так ведь получается чисто русское сочетание, черт возьми! Русского сынишку хотите? Чтоб в МГУ… Он способный?

– Страшно сказать!

– Делаем?

– А что же с родителями? С нами…

– А ничего. Останетесь евреями. Не могу же я всех, в самом деле!

– А если проверят?

– Да кому в голову придёт? Не в КГБ же ему работать!

– Не дай Бог!

– Нос у него ваш?

– Нет, товарищ капитан, к счастью, мамин! Почти курносый!

– Ну, так и проблем больше не вижу.