Падает снег

– Знаешь, прости меня. Я слишком груба была с тобой на катке.

– Понимаю. Это из-за того, что Птица помирился с Викой?

– Может быть… Хотя, скорее, нет. Это из-за того, что ты решила, будто я стану использовать Андреева. Ты же знаешь, я не из таких.

– Так что тебя связывает с ним?

– Я не знаю, – честно пожав плечами, ответила я. – Помнишь, я рассказывала тебе, как он пришел на квартиру, когда я была одна?

– Естественно.

– Так вот, с тех пор… ну, как бы это объяснить. Вроде как хорошие знакомые. Мне с ним приятно. И ему со мной тоже.

– Еще бы. Показала себя с хозяйственной стороны, обогрела, накормила, вот мужик и заинтересовался. Его мотивы я прекрасно понимаю. Ну а ты-то чего? Вспомнила былое, как бегала за ним?

– Ты знаешь, поначалу – да. Едва увидела на пороге, ошалела. А потом вспомнила совсем другое… и как-то сразу все к Андрееву погасло. Я могла бы попытаться воскресить в себе давний интерес к нему, но сейчас понимаю – это невозможно. Только не после того, что случилось.

– Ты и правда не собираешься больше ни с кем заводить романтических отношений?

– Тут не я решаю… Сердцу не прикажешь. Таня, ну противно мне это, пойми. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова относиться к мужчинам, как прежде.

– Для души, а не для тела?

– Да. Именно, – вздохнула я.

Мы помолчали.

– А если Андреев захочет большего, чем просто приятно вместе проводить время?

– Стараюсь об этом не думать. Но я в любом случае не буду его обманывать и обнадеживать. Я его не люблю. И не смогу полюбить. Слишком поздно.

– Как говорится, все сбудется, стоит только расхотеть.

Я развела руками. На том разговор и кончился. Надеюсь, все точки над i расставлены. Никого использовать для собственного утешения и развлечения я не собираюсь.

***

На самом деле все, что я хотела бы сказать еще дней пять назад, теперь неважно. И то, что Вика – полная идиотка, простившая человека, который ее использует; и то, что использует он ее теперь точно, чтобы насолить мне; и то, что Вика и Птица занимаются сексом прямо в соседней комнате посреди бела дня.

Я терпеливый человек. Я даже их понимаю. Но, черт возьми! У меня-то не было почти целый год! А Птица просто сука. В университете при любой возможности не отводит от меня глаз, при этом не разговаривает и снова стал наведываться к нам на квартиру. Я делаю вид, что не знаю его. Мне уже не обидно. Мне все настолько опротивело, что даже от этого становится противно еще сильнее. Все интриги и сплетни, плетущиеся вокруг меня завистливыми пауками со злыми языками… Просто хочется секса. Что может быть яснее и проще этого желания?

Да, я жутко непоследовательна. Да, теперь я делаю все это намеренно. Но когда я поняла, что Птица сидит на кухне один, а Вика принимает душ, и больше дома никого, я долго не раздумывала.

– Ну, привет, – сказала я, входя.

Птица, странное дело, улыбнулся. Подумал, что я зла на него?

За стеной, в смежной с кухней ванной, громко шумела вода.

– Вика обычно не вылезает из душа минимум сорок минут. За это время можно многое успеть.

– Например? – заинтересовался Птица.

– Например? Знаешь, мне плевать, чего ты там хочешь добиться своим примирением с Викой, демонстративными визитами сюда и так далее. Меня это, веришь, никак не трогает. Но мы в ответе за тех, кого возбудили, так что давай сейчас просто сделаем то, что мы когда-то так и не сделали?

Птица хотел что-то сказать, но осекся и помотал головой, будто приходил в себя.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Мне нужно только это. Без обязательств.

Конкретнее ему объяснять не пришлось. Птица быстро поднялся, заломил мне руки за спину, нагнул над кухонным столом и с чувством, с толком, с расстановкой изменил своей девушке, беззаботно купающейся в соседней комнате. Давно мне это стоило сделать. Неважно, с кем, хоть с тем же Андреевым. Хотя его вот так вот использовать почему-то не хочется. К нему у меня более теплые чувства, о нем хочется заботиться. А вот Вика сама виновата. Нечего было его прощать.

Когда мы оба выгнулись, переводя дыхание, Вика еще даже не вышла из душа. Так что я успела поставить чайник, подождать, пока он закипит, и заварить себе чай, при этом мило переглядываясь с довольным до безобразия Птицей. Ему тоже явно понравилось.

– Ты можешь рассказать ей об этом, а можешь и не делать этого – мне все равно, – предупредила я, уходя. – Я лишь взяла от тебя то, что мне требовалось. Я к тебе ничего не чувствую, и можешь не ходить сюда, чтобы разбудить мою ревность или чего еще там.

Птица глядел в стену.

– Но я думал… после того, что сейчас… – он замолчал и скрипнул зубами.

– Ты тварь, понимаешь? Ты мне не нужен, точно так же, как я тебе стала не нужна однажды: просто и без причины. Ты только действуешь мне на нервы, вот и все.

– Ты сука.

Я пожала плечами, беспечно глотнула чая и вышла из кухни. Удовлетворенная во всех смыслах этого слова.

После этого Птица расстался с Викой окончательно и прекратил к нам ходить. В университете он стал избегать меня. Наверное, неприятно, когда тебя используют. А потом прогоняют. Ну, ничего, пусть почувствует себя на месте многих доверчивых девушек, которым вешал лапшу на уши.

Может быть, если бы и я со своим случаем попадала под эту категорию, мне было бы противно совершать с Птицей такой поступок. Но меня никто не использовал, мне никто не изменял. В этом плане мне повезло.

IX. Бездна

Неужели оттого, что делаешь зло другим людям, тебе самому становится легче? Так или иначе, а после истории с Птицей мне морально полегчало, причем значительно. Я знала, что он больше никогда не захочет со мной общаться, да и Вика мучилась теперь, и наблюдать за ее переживаниями было даже забавно. Всегда боялась стать злой и циничной. А когда стала – перестала бояться. Каждый, проще говоря, свое получил. Кто за предательство, кто за глупость и самоунижение.

Жизнь текла своим чередом. И я снова погрузилась в ее омут с головой.

С момента последней встречи Андреев себя не проявлял. В университете мы лишь коротко кивали друг другу, не более того. Меня это не особо задевало. Я не считала, что теперь он обязан бегать за мной или как-то выделять среди остальных. Он мне ничего не должен. Что бы ни произошло. Теперь я точно знаю, что даже если между людьми сильная связь, все равно никто никому ничего не должен. Даже если обещает. Даже если любит. По-настоящему.

Но вот, в одну из пятниц мы, как обычно, встретились с ним на втором этаже. Он закончил пару и выходил из аудитории, а у нашей группы там должно было состояться следующее занятие. Завалившись с подругами внутрь и хохоча над чем-то до глупости смешным, я уже знала, кого сейчас увижу. Но я и подумать не могла, что сегодня простым кивком не обойдется.

Подруги поздоровались с ним и пошли в конец аудитории, чтобы повесить на крючки верхнюю одежду. Я поставила сумку на парту и разматывала шарф, ожидая, когда Андреев поднимет глаза, чтобы кивнуть ему, как всегда, и тоже пойти назад. В аудиторию вошли еще несколько человек.

– Вера, – как-то особо строго, не снимая забрала и не отрывая глаз от сумки, в которую складывал журнал и методички, позвал Андреев.

– Да, Максим Викторович? – у меня даже возникло ощущение, что он собирается меня за что-то отчитывать. Внутри нехорошо похолодело.

Андреев поднял серьезные карие глаза. Закидывая сумку за плечо, сказал, словно приговор вынес: