Бойся мяу

Вернулся назад, посмотрел в окошко кухни на двор. Рыжие курочки меланхолично расхаживали по нему, как пышно обряженные фрейлины по царским садам. Еще три белые несушки, подобно княгиням, расселись на зеленом островке в тени ворот. С невысокого крылечка бани следил за всеми по-императорски статный и по-королевски нарядный петух. Двуногих слуг в его владениях не наблюдалось.

Женьку понравилась эта мысль. Придумать бы еще про них сказочку для бабули. Он застыл на широком пороге. Целый зал был в его распоряжении, но телевизор смотреть настроение пропало. Хотелось послушать новую историю. Реальную или невероятную – все равно. И еще хотелось увидеться с Марусей, поболтать и посмеяться.

Снова глянул на двор. Кажется, надеялся увидеть бабушку, возвращающуюся домой. Может, ему вообще сбегать к осинам, к Русе, раз никто за ним не следит. Надо было им завести почтового голубя, посылали бы друг другу короткие записки. Руся ведь тоже может быть наказана, родилось вдруг в голове.

Женя с печалью покосился на миску с пирожками. На следующий день после яблочной баталии от первого же кусочка пирожка его вывернуло наизнанку. Не успел проглотить, как с омерзением выплюнул обратно вместе с половиной завтрака и невидимыми муравьями. Конечно, их не могло быть, но он их почувствовал, как и грязь и песчинки, как и то унижение и страх. Что удивительно, во время чаепития с друзьями после баталии он спокойно сжевал пирожка три. Однако теперь прикоснуться к ним не мог. Боялся.

Тут Женек вспомнил про Человека-Пальто. Сколько он его уже не навещал? А ведь с ним как раз будет интересно поболтать, послушать его историю. Спустя несколько мгновений он был уже в густой темноте за мяукающей дверцей.

Огонек свечи, которую он захватил с кухни, слабо подрагивал. Он выставил ее вперед.

– Человек-пальто, ты здесь? – спросил, пока глаза привыкали к темноте.

Никто не ответил. И ничто не шелохнулось. Женя поводил рукой со свечкой. Свет был каким-то бессильным, и темнота не выдавала своих. Пришлось сделать шаг.

– Человек-пальто-о, просыпайся, это я, привет… Помнишь меня? – снова позвал Женек, начиная сомневаться, что идея хорошая. Вспомнил, что тот уже прогнал его однажды, и кажется, чтобы уберечь.

Наконец показалась стена, поросшая темными одеждами, и хлам в коробках снизу. Слева вынырнули черенки, облокотившиеся друг на друга, как пьяные товарищи, и все те же грабли. Женька направил свечу правее, где в памяти и висел Человек-пальто. Глаза различили очертания сундуков, укрытых перинами. Прямо сейчас на этом ложе мог притаиться кто угодно.

Женьку не хотелось бояться. Ему честно уже надоело трусить в этом чулане. Просто темная комнатка, грязная, одинокая и жалкая. Он нахмурил брови, сжал челюсти.

А этот Мяук? Да что он может?! Сколько уже дней я здесь, и ни одной царапины. Что за игры?

Это было смело. Но тут же захотелось сплюнуть и постучать по дереву. Женька смотрел на свободную вешалку и непокрытую стенку. Пальто не было. Либо он просто забыл, как оно выглядит.

Сделал еще шаг. Свеча пылала, наверно, в двадцати сантиметрах от стенки. И он понял, что небольшой ее квадратик загорожен посеревшими шторками.

Окно? Откуда оно здесь? И куда?

Да, Человека-Пальто не было, но Женек знал, что ни за что сейчас не развернется и не выйдет из.

Погода стояла солнечная, но ни единого лучика не просачивалось через шторки. Хотя на этой стороне, должно быть, тень. Пока разум примеривался к тайне логикой, свободная рука взялась за край шторки. И отвела в сторону.

В самом деле – окно. А за стеклом – мир. Светлый, цветной, обыкновенный.

Он отодвинул и вторую шторку. На руке осталась пыль, он стряхнул ее о ткань шорт. Солнце не проникало внутрь. Прозрачное тусклое стекло, которое не могло быть для него преградой, тем не менее четко отсекало свет и тьму. Как и порог двери, вспомнил Женек.

Он выглянул в окошко, ожидая увидеть соседский забор и крыши их сараев. Ничуть не щурясь от солнца, смотрел на небольшую земляную площадку, вытоптанную по центру. У противоположного края стояла маленькая избушка, рядом – ворота.

И Женя узнал бабушкин двор. Кажется. Ворота другие, нет бетонной дорожки, но избушка точно была банькой, которая там и сейчас. И колодец другой. А вместо нынешних сараев – невысокая куполообразная каменная постройка. Края ее полукруглого отверстия были черны, обуглены.

А затем Женя увидел маму.

Рядом, ближе к середине двора, она усердно топала голыми ногами, стоя в квадратной деревянной ванне, полной грязи. Лицо было напряженное и казалось помолодевшим. Но все равно это была мама. Правда, волосы подлиннее и собраны в косу, выбившуюся из-под косынки. По лбу стекали капли пота. Да, мама, но только моложе, как на старых фотографиях.

И только разглядев подле сложенные рядками на деревянном поддоне кирпичики, Женька сообразил, что мама месила ногами глину и что каменное сооружение рядом, видимо, печь для обжига.

Перехватило дыхание. Он забыл о чулане и его коварной черноте, о пропавшем Человеке-Пальто. «Я что, в бабулиной сказке? Но как… Стой-стой, а может, бабушка тоже подглядывала в это окошко и потом облекла увиденное в сказку? – роились мысли в голове, пока мама, выбиваясь из сил, продолжала вышагивать по ванне; казалось, он даже слышит, как хлюпает глина. – Но почему мама? Что же это, Нэя – моя мама? И это все было на самом деле, и бабуля ничего не придумала, почти ничего…»

Тогда выходило, что он наблюдает прошлое. Молодая мама… Прошлое, когда и он еще не родился. Это окошко времени, чудо-окошко.

Внезапно окошко произнесло:

– Маш, ну, отдохни, давай перекури. Устала, поди.

Мама посмотрела прямо на него. И Женек узнал глаза, узнал улыбку.

Маша… Это не мама, это молодая бабушка. Она махнула рукой, качнув головой:

– Еще чуть-чуть. Потопчу немного, чтобы без комков.

Затем свет погас. Картинка пропала.

Но всего на мгновение – возникла новая: какая-то сумеречная, туманная и трясущаяся. На крыльце дома сидела серая кошка. Очертания ее менялись от четких до размытых. Женька слышал – она приветливо мяукала. Тут окошко гаркнуло грубо:

– А-ну пошла прочь! Паразитка мелкая!

Следом в кошку полетела не затушенная папироска.

Продолжения не было. Окошко моргнуло и в следующий миг снова глядело на двор. Совсем как глаз, подсказывало чутье Жене.

В это раз двор больше походил на нынешний. По нему от дверей, ведущих на поле, до ворот бегали дети. Пять пацанов и одна девчонка весело и шумно гоняли мяч, отбирая друг у друга и редко пасуя. Звучали имена, и Женьку не требовалось вглядываться в их лица, чтобы понять, это мама и ее братья. Под ногами, испуганно кудахча, метались курочки. Когда самый маленький из них споткнулся об одну и шлепнулся, все расхохотались. Усмехнулся и Женька. Он уже не замечал стекла и будто бы сам был на дворе.

В какой-то момент от сильного, но не очень меткого удара мяч угодил в окошко. Женек отпрянул. И вновь прогремел хрипловатый бас:

– Ну хулиганы, черт! Заканчивайте, это вам не стадион «Динамо»!

– Ну бать! – взмолились ребята.

Однако мяч к ним не вернулся.

Окошко-глаз моргнуло, и некоторое время за стеклом стояла ночь.

«Батя?» – прошептал Женька. Кажется, он уже знал разгадку этих обрывочных картин. И волосы на голове от этого шевелились.

Ночь в окошке зазвучала музыкой. Не кассетной – похоже, живой. Задорно играли на гармони и многоголосо пели деревенские песни. Наконец появилась картинка, снова неясная, прыгающая. На дворе в тусклом свете окон плясали люди. Мужчины и женщины смеялись, подпевали и кружились по отдельности и в то же время вместе. И все это и без того ходило ходуном. Между взрослыми бегали дети и лавировал человек с бутылкой, который угощал гостей. Женька пытался разглядеть знакомые лица, что было непросто. Не отпускало ощущение, что у него самого кружится голова.

– Ох! А я и забыл про них? – раздалось откуда-то сбоку.

Женя подскочил и дернулся в сторону, ударившись бедром обо что-то твердое. Выставил руку со свечой. Но не увидел ничего, тьма быстро обволокла его. Только теперь он заметил, что огонь погас.

– Кто здесь? – спросил нервно. – Эт т-ты, Челове…

– Я. Здравствуй, – спокойно ответил голос.

В следующее мгновение вспыхнуло пламя, и в его свете показалось пальто. Оно повисло в воздухе, впрочем, как и всегда. Женька немного расслабился, покосился на окошко, но оно оказалось черным.

– Ага, привет, Ч-человек-Пальто… Так ты знал… про это окно?