Пятая сестра

Наблюдая за этим, Мелани не могла поверить, что она с этими людьми одной расы, одного вида. Они все люди, но почему-то такие разные.

Она упорно ждала, когда основная волна ненависти спадет, но прошло уже около часа. Девушка боялась, что принцесса Маргарет вот-вот встанет, хлопнет и объявит о конце пиршества и начале казни.

Пришло время идти на кухню. Мелани поспешила туда, взяла большой поднос для гостей и маленький поднос с остатками еды и вернулась в зал. Поставила большой поднос на стол и заметила, что большинство гостей уже пересатли обращать внимание на несчастного в углу и можно воспользоваться моментом.

Ноги дрожали так, словно она тащила непосильную ношу. Плечи сжались, руки вцепились в поднос с хлебом, молоком, кусочками мяса, ломтем пирога и фруктами. Она чувствовала на себе взгляд принцессы, и когда подняла на нее голову, убедилась, что так и есть. Мелани показалось, что на лице Маргарет играет улыбка. И она действительно улыбалась – с толикой ехидства и в то же время восхищения. Мелани опустила взгляд и, сделав пару уверенных шагов, встала рядом с гномом. Села на корточки, и ноздри наполнил запах сырости.

«Маленький человек» вылез из угла и повернулся к ней. Если его умыть и подать чистую одежду, он будет выглядеть куда благороднее и ухоженнее. Но зачем же такие почести гному-мертвецу?

– Это вам. – Мелани протянула ему поднос.

Гном оценивающе посмотрел на девушку, с напряжением во взгляде, но Мелани видела и чувствовала, как несчастный смягчается, расслабляет плечи и разжимает пальцы.

Он принял еду, и Мелани растерялась, не зная, что делать дальше. Она решила посидеть с ним в уголке. Не каждый день доводится увидеть представителя древнейшего вида. Она искоса наблюдала, как гном чавкает, жадно прихлебывает и давится едой. На ее лице появилась улыбка.

– Тебе не страшно? – басистым голосом спросил он.

– А чего мне страшиться?

Но Мелани знала, чего стоит бояться. Ведь люди любят злорадствовать, обижать тех, кто поступает иначе, отличается добротой, искренностью, иными взглядами на жизнь. Другим людям такое всегда не по душе, ибо тайно они понимают, что тоже так хотят, а не могут.

По курчавой бороде гнома стекало молоко. Куски хлеба и недожеванного мяса вываливались из широкого рта, но это не казалось Мелани отвратительным. Она смотрела в маленькие темные глазки гнома и не видела в них ни прошлого, ни будущего, ни намерений, ни желаний. Они были так черны, словно их владелец смирился со своей судьбой и сам лишил себя надежды.

– Вы молчаливы, – не выдержала Мелани.

– Перед смертью не хочется быть многословным. Я столько говорил в своей жизни, но меня никто не слушал, и вот, когда смерть дышит мне в лицо и я могу замолчать навеки, меня просят заговорить. – Он усмехнулся и вновь отпил молока, затем вытер рукавом губы и поставил железный стакан на поднос. – Скажи мне, девочка, что тобой сейчас движет?

– Что мной движет?

– Сострадание? Жалость?

– Я люблю помогать людям…

– Но ведь я не человек.

– Вы… Вы хороший. Этого достаточно. И я всегда… – Она перешла на шепот, оглянулась, дабы убедиться, что никто их не слушает, и произнесла: – Восхищалась вами.

Она ожидала увидеть на лице гнома удивление, но он смерил ее взглядом и напряженно поднял бровь.

– По-твоему, я вещь, чтобы восхищаться? – грубо спрашивал он. – Твое восхищение порождено тем, что я один такой, беспомощный, связанный, на краю жизни? А если бы таких, как я, здесь было много? Если бы мы были такими, как вы, стала бы ты мной восхищаться?

– Я… – Мелани растерялась. Он был прав. Люди всегда либо избегают особенных, либо восхищаются ими, и это чувство порождено любопытством и жалостью. Ей стало паршиво. Выходит, ее помощь лишена чистых мотивов, идущих из самого сердца? Это не так.

– Вы не правы, – твердо сказала она. – Мне неважно, кто вы: человек ли, гном ли. Если вы невиновны, если вам требуется помощь, если вы не плохой, то почему я должна стоять и наблюдать или, что еще хуже, развернуться и уйти, закрыв глаза на вашу судьбу из-за своего равнодушия?

На этот раз на чумазой роже гнома показалось удивление, но чему именно он удивлялся – сказать сложно. Разговаривая с ним, Мелани чувствовала себя в недалеком детстве, когда, сидя на полу, пыталась распутать клубок ниток или развязать туго затянутый узел. А он все не развязывался, не распутывался, она уже в гневе хотела швырнуть его в угол, когда вдруг одно точное движение решило ее проблему.

– Ты выглядишь просвещенной, – с наигранным холодком говорил гном. – В твоих глазах я не вижу пустоты. Чем ты ее заполнила?

«Книгами. Книгами о таких, как вы», – хотелось ей ответить, но страх быть услышанной другими оказался сильнее трепетного желания наконец-то с гордостью поделиться своей отрадой.

Гном, казалось, читал ее насквозь, проникал в душу и сам находил ответы на свои же вопросы. Его взгляд стал печальнее. Он безуспешно пытался растянуть путы, чтобы ослабить трение. Глядя на эти жалкие попытки, Мелани хотелось стянуть со стола нож и помочь ему, но здравый смысл вовремя вернулся.

– Не пора ли тебе к своим? – спросил гном.

– Мне с вами хорошо.

– Подумают плохое о тебе и о твоей семье.

Мелани промолчала. Она хотела негативно отозваться о тех, кто мог ее осудить, но сдержалась, чувствуя себя в железных оковах.

– Моя семья крохотная. Только я да мама.

– А отец?

– Отца у меня нет, матушка замужем никогда не была.

– А как же ты на свет явилась?

– Меня подкинули на порог ее дома, и матушка взяла опекать. Она никогда не скрывала от меня, что я не родная дочь.

– Твоя мама смелая женщина, раз решилась рассказать все и сразу.

– Скорее, она немного трусишка.

Вокруг разносились благоухающие запахи жареных фаршированных цыплят, огромных пирогов с мясом, приправленных зеленью и сыром, кусочков фруктов в меду, фаршированного, зажаренного докрасна поросенка, который разломится, стоит нажать на него ложкой, и на тарелку выпадут пропаренные овощи, которые еще долго будут дымиться, заставляя всех сглатывать слюну. Всех, кроме Мелани. Она не любила поросят – разве что играться с ними. Такие смешные, немного неуклюжие существа с вечно мокрым носом и грязными копытцами. В детстве у Мелани был маленький поросенок, но он вырос и потерялся. А однажды через приоткрытое окно Мелани почуяла от соседей запах жареного поросенка. Они нехотя признались, что нашли его за забором, когда Мелани не было дома, и решили им поужинать. С тех пор Мелани воротило от мяса.

– Хотите еще?

– Покойнику не стоит нажираться перед смертью. Чем больше он ест, тем больше чувствует привкус собственной крови и тем отвратительней становится еда.

Мелани понимающе кивнула. Похоже, гном не раз уже бывал в опасных ситуациях, но теперь даже она ощущала дуновение смерти, словно та уже настигла его, обвивая своими тонкими иссохшими ручонками.

Затем королева встала. Все тут же оторвались от еды. Гном резко взглянул на Мелани, словно говоря: «Отойди от меня сейчас же!», и девушка послушалась, когда сотня взглядов устремилась на нее.

Время пришло.

Глава 5

Мелани осталась в замке. Зал мгновенно опустел. О гостях напоминал разгромленный стол, на котором не осталось нетронутого блюда. Теперь служанки наскоро убирали тарелки, объедки, поправляли скатерть, чтобы принести новые порции угощений. Мелани вяло помогала им. Хрустальная чаша чуть не выскользнула у нее из рук.

Прошел час. Мелани уже не чувствовала гнома в этом мире. Стало быть, он умер. Исчез почти бесследно, и следующие пару часов о нем будут напоминать лишь брызги крови на земле, если дождь не смоет их уже спустя несколько минут.

Действия принцессы Маргарет казались ей безумными, необдуманными, принятыми на эмоциях. Столько людей пали оттого, что знали больше положенного, и вот теперь принцесса выставила на всеобщее обозрение доказательство существования мифических созданий, которое отрицали при дворе, – живого гнома. Забудет ли такое кто-то? Возможно, что те господа, думающие лишь о своем достатке, будут вспоминать о произошедшем как о ярком зрелище. Будут хвастать перед своими врагами.

Стол накрыли заново. Служанки отправились на кухню помогать там, а Мелани отпустили отдохнуть после того, как она чуть не разбила хрустальную чашу.

Она стояла за окном, смотрела на двор в ожидании, когда кареты начнут подъезжать к ступенькам замка. Но никого не было. Мелани рисовала на стекле узоры и в какой-то момент в задумчивости нарисовала несчастное лицо умершего гнома. Девушка тут же оглянулась убедиться, что никто не видел ее детской оплошности, и аккуратно стерла рисунок рукавом своего платья.