Сага о Рождённом Землёй

…1260 год до нашей эры; Малая Азия; полуостров Золотой Рог…

Поздней ночью, когда звёзды кажутся ближе всего к земле, а луна сияет серебром и лица встречных людей хорошо различимы, на той стороне Ильмары заметили движение множества огней. Огни спускались с пологих отрогов гор и наполняли побережье светом, шумом, гомоном, чужеземными голосами. Это было могучее движение. Огней было множество, как и тех кто нёс факела.

За всем этим движением, за всеми криками, наблюдали молча. Вначале наблюдали только часовые на сторожевой башне крепости, что стояла на холме посреди небольшого городка у самой Ильмары. Затем, от тревожного шума с того берега, начали просыпаться собаки. Они подняли ужасный лай и словно чувствуя опасность стали рваться с цепей, скулить и кричать. За ними пробудился весь городок и вся округа…

Едва с противоположного берега отделились островки света, едва они начали двигаться по воде в сторону Золотого Рога, как на сторожевой башне ударил набат…

– Данайцы идут! Данайцы идут! – закричал страж.

Набат набат раздался громким эхом и уносился дальше в горы. Ему ответили колокола с других посёлков…

Побережье проснулось и наполнилось тревогой и влнением. Люди выскакивали из домов, и завидев издали движение галер в свете факелов, бежали кто куда.

– В горы уходите! Уходите в горы! – кричали стражники, – бросайте всё! Это вторжение!

Но данайские галеры уже причалили к пологому берегу Азии, а одетые в шкуры рыжебородые воины, держа в левой руке факела, а в правой мечи, набросились на захваченный врасплох не укреплённый городишко…

…городок запылал, закричал голосами всех его жителей, вознёсся пламенем и чёрным дымом к небу и к утру угас. А данайцы всё прибывали и прибывали. Их было множество. Море. На галерах, на лодках, на челнах и плотах, в плавь, цепляясь за края тех же плотов… Переправлялись кто как мог и сразу бросались в бой. Данайский флот перегородил Ильмару и казалось, что он растянулся от Понта до самого Ильменя…

Данайцы обступили крепость и встали лагерем на горящих руинах…

…видел Тин этот лагерь с высокого холма, огромного словно голова быка, один рог которой был такой же огромный каменный хребет, а второй сверкал водами в заливе Ильмары. Залив окружал крепость и людей. А ещё, он мешал данайцам взять крепость сразу, приступом. Поэтому и назывался этот залив – Золотой Рог. И именно он дал название городку…

Почему именно «Золотой Рог» Тин этого не знал. Не знал этого никто. Ни отец, ни дед, ни прадед… Тин знал только то, что видел и не больше ни меньше…

А что он видел и понимал? Что мог понимать одиннадцатилетний, суровый и не смешливый мальчишка, который проснулся ночью от криков, увидел пожары, а сквозь вой и треск едва расслышал крик отца: «Беги Тин! Беги!» И он побежал.

Он видел, что в одной руке отец держал меч, а в другой копьё… Отец, с криком бросился на данайцев, что бы отвлечь их от сынишки и… больше мальчик его не видел.

Тин знал, что это отец ему не родной, совсем не родной и вообще, его, Тина, так и прозывали – Подкидыш, Приёмыш, Найдёныш… Но сейчас мальчик хотел плакать за ним как за самым родным, потому что почувствовал себя одиноким и больше никому не нужным.

«Имеешь – не ценишь. Потеряешь – плачешь…», – вспомнилось Тину. Ещё вчера он стыдился отца, рыбака и охотника. А сейчас ему захотелось, что бы всё это был только кошмарный сон…

Данайцы сжигали трупы. Смрадный запах, и едкий вонючий дым наполнили пригорье. А вокруг погребального святотатства, вокруг огня в котором сгорали убитые данайцами люди, плясали в буйном танце опьянённые кровью воины. Пьяные, рыжие, страшные. Ещё более страшным показался Тину их шаман в уродливой маске, с бубном, ревущий страшным голосом какие то заклинания…

Над костром вознеслись столбы с перекладинами сверху. Мальчик присмотрелся, не поняв вначале, что это за кресты. Внезапно ему стало жутко и захотелось скорее убежать, спрятаться, только бы быть подальше от этого места… На крестах он увидел распятых детей, просто прибитых гвоздями к перекладинам по рукам и ногам. Эти дети, скорее всего не успели убежать, как Тин. Они были ещё живы, бились и кричали от боли, умирали на глазах у Тина… А шаман ревел, резал их тела огромным ножом и обмазывал воинов и себя самого кровью распятых. Тину показалось, что это его собственная кровь и мальчик пришёл в ярость, а его сердце охватили страх и ужас…

– «Жертвоприношение их нечестивой богине Гее…», – понял Тин, почувствовав себя трусом. Он подумал, что должен был быть там, с остальными несчастными. Тем более, что этих крестов становилось всё больше и больше…

Тину бы данайцы выделили один из них… Шаман скакал вокруг крестов, кружился и громко ревел что-то непонятное…

Тин находился совсем рядом. Спрятался под деревьями. Ему казалось, что пламя костра обжигает лицо. Он не плакал. Только потирал лицо ладонями, как это делал всегда, когда хотелось плакать. Потом упал на локти и думал… Думал… Мысли лезли в голову разные. Хотелось закричать. Хотелось броситься на данайцев. Но мальчик крепился.

Внезапно Тин словно проснулся. Он начал осторожно ползти назад, оглядываясь, что бы видеть дорогу, почти не сводя глаз с дикого танца эллинов… Наконец встал. Почти вскочил. Постоял. Глянул в последний раз на погибший город и побежал. Побежал вниз, за холм, туда, откуда не было видно ни врага, ни моря, ни костра, ни крестов… Ничего оттуда не было видно. Только лес да горы, серые, молчаливые камни среди стоящих по отрогам деревьев…

Так он шёл и шёл. Долго шёл. Садился под какое ни будь дерево, отдыхал и снова продолжал путь. Куда? Он и сам не знал. Подальше. Подальше, где нет этих ужасов…

Наконец, когда уже совсем стемнело, когда в небе загорелись звёзды, а голод окончательно обуял тело, когда голова начала ходить ходуном от усталости, а ноги налились свинцом, Тин услыхал впереди чьи то голоса. Он бросился в придорожные кусты и прислушался. Голоса приближались. Им вторил тихий стук копыт… Тин ожидал ночных всадников молча, замерев от страха и волнения. Вначале он подумал, что это едут ужасные Всадники Ночи, семь бед, сем кошмаров и несчастий, живые мертвецы – кощеи, древние цари Магана. Сейчас они увидят Тина, остановятся и поразив своей злой волшебной силой украдут его душу… Но голоса и стук копыт приближались и Тин уже слышал явно человеческие голоса. Они и близко не были похожи на голоса мертвецов. Он набрался смелости и выглянул из укрытия. Минута. Вторая. Ближе и ближе подъезжали всадники. Наконец, перед глазами мальчика блеснули серебристые шеломы троянцев…

«Витязи… Наши…», – выскочил из своего укрытия Тин.

– Дяденьки! Постойте! Подождите! – закричал он что есть силы схватив за поводья коня ближайшего к нему витязя и остановил своим криком целый отряд, – подождите.., – заплакал мальчик, – там данайцы! На Золотом Роге данайцы… целое войско…

…Геркле сидел у костра и недоверчиво слушал рассказ мальчика, который жадно уплетал поджаренное на вертеле мясо и казался ополоумевшим. Безумными казались и его слова, и рассказ и глаза, которые сверкали страшными огоньками и пугали даже видавшего виды богатыря. Страшно было то, что этот мальчик готов был съесть даже шампур. Настолько он был голоден… Могучий воин поглядывал исподлобья, стараясь выдерживать паузы и задавал короткие вопросы. Мальчик отвечал на них так же коротко и продолжал свой рассказ о виденной бойне. Геркле же, говорил размеренно, монотонно, как бы усыпляя мальчишку. Но Тин не засыпал. Он напротив, вздрагивал и просыпался, и говорил не только словами, но и руками, глазами, не находя слов которыми можно было выразить свои чувства. Геркле замолкал, кивал головой, снова спрашивал… Только изредка, как бы отвлекаясь, обращал свой взор на другого воина сидящего тут же, у костра.

– Арей, дай мальчику ещё поесть.

Тин получал ещё порцию мяса, на сей раз с горячей лепёшкой и не дожидаясь вопросов опять рассказывал… Подчас повторяясь… Но думал, что чем больше расскажет, тем больше ему поверит этот богатырь…

– У меня нет воинов, – наконец сказал Геркле и мальчик замолчал, – мы здорово потрёпаны в бою и не сможем отомстить сполна за твой городок. Я не думаю, что данайцы пойдут дальше.

– Нет! – вскричал Тин, – их много! Их очень много! Их целая армия! Они заполонили берег огнями…

– Я сочувствую искренне твоему горю, – ответил Геркле, – но лучше остынь, что бы твоя месть была холодной. Всему своё время и час расплаты когда ни будь, да приходит. Я думаю, что тебе лучше остаться с нами, отдохнуть. А утром выступим в Трою. На неё не осмелятся напасть данайские разбойники.

– Нет, – сказал расстроено Тин, – вы хотя бы выслали разведку…

– Она уже вернулась, малый. Она обыскала все горы и никого не нашла. Ни одной живой души…

– Никого не осталось даже из наших людей? – посмотрел на Геркле Тин.

Геркле покружил головой и отвёл взгляд.

– Это была месть, – сказал он, – в недавнем бою мы убили их вождя, Патрокла. Племя мирмидонов в ответ вырезало Золотой Рог. Благодари богов о своём спасении и я думаю…

– Но ещё не поздно перейти Ильмару и настигнуть мирмидонов, – заговорил мальчик, – ещё не поздно…

– Нет, – снова покружил головой Геркле, – оставь это нам. Всему своё время.

– Вы не будете мстить за городок?

Геркле растерялся, не зная, что ответить мальчику. Тин смотрел ему прямо в глаза.

– Там чужая земля, – ответил Геркле.

Тин отвернулся и чуть не заплакал.

– Но там живут наши братья, которые воюют с данайцами! – он поднял лицо готовый броситься в бой. У меня больше нет дома. У меня никого больше нет, а вы мне говорите оставить месть вам..? – проговорил Тин, – куда мне идти? Что мне делать?

– Идем с нами, – сказал спокойно Геркле, – в Трое ты обретёшь новую семью и новый дом.

– Нет, – сказал Тин, – я не найду покоя пока не убью всех данайцев, которых мне отдадут боги. На меня смотрят глаза моих друзей, которых распяли и убили на крестах. Голос отца звучит в моих ушах… Я буду воевать… Дайте мне малое. Я не прошу ни коня, ни золота. Дайте мне лук и стрелы…

– Ты умеешь стрелять?

– Я лучший стрелок во всей округе!

Геркле усмехнулся и взяв свой лук протянул его мальчику.