Мой любимый шпион

– Мама обожала садоводство, но, увы, этот сад давно запущен. Скоро весна, так что мне понадобится нанять сведущего садовника, – добавил Симон.

Сюзанна внезапно повернулась к нему.

– А где ваша комната? Или вы предпочли бы не показывать ее?

Он медлил с ответом, явно проявляя нерешительность, потом проговорил:

– Моя спальня – в передней части дома, рядом с комнатой Лукаса. Там нам было удобнее устраивать шалости…

Сюзанна улыбнулась.

– В таком случае я непременно должна ее увидеть.

Он повел ее по длинному коридору через весь дом. И заметно нервничал, открывая дверь. Входя вместе с ним, Сюзанна тихонько спросила:

– Здесь тоже слишком много отрадных воспоминаний?

Подавив вздох, Симон ответил:

– Я даже не представлял тогда, насколько был счастлив, и понял это лишь после того, как потерял всех, кого любил.

Понимающе кивнув, Сюзанна обошла вокруг кровати под балдахином, коснулась покрывала кончиками пальцев, обвела взглядом заполненный книгами шкаф. Остановившись возле открытых полок с детской коллекцией интересных камней, кристаллов и фигурок животных, вырезанных из дерева, она взяла одну из них, чтобы как следует рассмотреть.

– О, британский лев! Это вы сами вырезали? Очень тонкая работа.

– Нет, фигурки вырезал Лукас, – со вздохом ответил Симон.

Уловив неизбывную тоску в его голосе, Сюзана осторожно поставила фигурку льва на место, отошла к окну и засмотрелась на тихую улицу чуть в стороне от дома и железную ограду парка посреди площади. Симон же засмотрелся на свою гостью – идеальными пропорциями ее фигуры и осанкой было приятно любоваться даже со спины.

Да, красота… Сколько же времени прошло с тех пор, как он в последний раз замечал красоту окружающего мира? Женщина – одно из прекраснейших творений Господа, но он давным-давно не вспоминал об этом и теперь силился вернуться к тем временем, когда война и насилие еще не успели выжечь в нем плотское желание. Юноша, которым он некогда был, захотел бы подойти к Сюзанне, обнять за талию и прошептать на ухо нежные слова в надежде добиться такого же отклика от нее.

Этого юношу он едва помнил, но все же был способен оценить красоту Сюзанны. Более совершенную, чем та, которой она блистала в юности, и гораздо более заманчивую. Утомленного жизнью мужчину, которым он стал, не интересовали прелести Сюзанны, но быть рядом с ней ему нравилось.

Он прошел по комнате и стал рядом с Сюзанной, стараясь не соприкасаться с ней. Но от вопроса не удержался:

– Вы можете представить: свою жизнь в этом доме?

– В нем когда-то царило счастье, – тихо сказала она. – Я чувствую его. И чувствую, что оно жаждет возродиться. Но все же… – Сюзанна повернулась к нему, на лице ее отразилась тревога. – Почти всю свою жизнь я провела словно в клетках, куда меня помещали мужчины. Так продолжалось все время, пока я была ребенком, затем – молоденькой женой, а потом – рабыней в гареме. Я очень ценю свободу, которой обладаю сейчас.

– Но полагаю, отнюдь не нищету.

– Разумеется. Однако у меня есть крыша над головой, а также пища, и я полагаю, что нынешнее мое положение гораздо предпочтительнее прочих, в которых мне довелось побывать. А выжила я, вероятно, лишь потому, что умела приспосабливаться к обстоятельствам.

– Я никогда не был по-настоящему бедным, но в годы армейской службы иногда жил как нищий. – Симон грустно улыбнулся. – Вне всякого сомнения, голод, холод и другие невзгоды не доставляли мне никакого удовольствия, но благодаря приобретенному опыту я научился ценить жизненные удобства.

– Вы не скучаете по армейскому чувству товарищества? – спросила Сюзанна. – Ну… по тому, как вели своих подчиненных в бой и делили с ними радость побед и горечь поражений? Может быть, именно тоска по товарищам побуждает вас сейчас искать общества?

– Мне недолго пришлось командовать, – сказал Симон. – Я знаю несколько языков и умею составлять карты, поэтому занялся разведкой в тылу врага. При этом я надевал военную форму, чтобы в случае пленения – а такое случалось несколько раз, – меня считали военнопленным, а не шпионом.

Взглянув на собеседника с любопытством, Сюзанна спросила:

– А вам приходилось выступать в роли шпиона, переодевшись в штатское?

Симон утвердительно кивнул.

– Да, и такое случалось. Однажды в Португалии меня схватили вместе с несколькими англичанами. Нас всех обвинили в шпионаже и на рассвете собирались расстрелять. Одним из них был ваш друг Хокинс. Общими усилиями нам всем удалось совершить побег.

– И я очень этому рада! – воскликнула Сюзанна. – Если бы не Хокинс, я так и осталась бы рабыней. Или была бы уже мертва. – Она пожала плечами. – Второе – гораздо вероятнее. Моему хозяину Гюркану я уже почти наскучила. А когда такое случалось с какой-нибудь из его рабынь, это не предвещало ничего хорошего.

При этих ее словах Симон болезненно поморщился, немного помолчал, потом вновь заговорил:

– Мне часто приходилось работать в одиночку, и вы, вероятно, правы: именно по этой причине я сейчас так жажду общества. Мужья и жены, как правило, проводят друг с другом довольно много времени, поэтому мысль о женитьбе кажется мне весьма привлекательной.

– Но это справедливо лишь в том случае, если они живут в согласии, – заметила Сюзанна. – Мне страшно расставаться со свободой. А вдруг мы не сумеем поладить настолько, чтобы стать хорошими компаньонами?

– Может случиться и такое, – признал Симон. – Но я готов рискнуть. А вы?

Сюзанна нахмурилась, немного подумала и проговорила:

– В случае неудачи с этим браком… по дружбе я рискую гораздо больше, чем вы.

Она была права, и он спросил:

– А что могло бы сделать идею «дружеского брака» более привлекательной для вас?

Сюзанна снова задумалась.

– Как уже было сказано, нам надо получше узнать друг друга: чаще беседовать, вместе проводить время…

– Вполне разумные предложения. – Симон улыбнулся и подал гостье руку. – И мы можем начать с совместной трапезы. Должно быть, все уже готово.

Сюзанна с улыбкой кивнула и, взяв кузена под руку, воскликнула:

– Ведите же меня скорее, месье! А вашему винному погребу французский дух присущ в той же мере, что и вашей кухне?

– Искренне удивлюсь, если выяснится, что нет. – Симон тоже улыбнулся.

Спускаясь по лестнице, он ощутил в сердце робкое пробуждение надежды – возможно, им с Сюзанной все же удастся построить общее будущее.

За столом они почти не разговаривали, и Сюзанна была благодарна Симону за то, что тот не мешал ей наслаждаться чудесным обедом – она давно уже не получала от еды такого удовольствия: кусочки мяса в ароматном соусе прямо-таки таяли во рту. Для выпечки свежего хлеба не хватило времени, поэтому багет разрезали, намазали сливочным маслом с чесноком и мелко нарубленным шнитт-луком, а затем поджарили на решетке, чтобы стал хрустящим и благоуханным. Еда была простая и вместе с тем изысканная. Сюзанна дважды опустошила свою тарелку и уже собиралась попросить третью порцию, но тут с сожалением поняла, что просто не сможет проглотить больше ни кусочка.

Симон с улыбкой наклонился над столом, чтобы подлить ей в бокал красного бургундского, превосходно сочетавшегося с бургиньоном.

– Люблю смотреть, когда едят с таким аппетитом.

Сюзанна тоже улыбнулась.

– Я уже много лет так вкусно не ела. В гареме трапезы были обильными и порой весьма изысканными, но не французскими. Пожалуй, стоило бы выйти за вас ради одной только стряпни мадам Мерсье.