Таймер

Да, он знал чуть больше чем все остальные, но в целом, он также не знал ничего. Да, конечно, Джеймс мог рассказать, что сидел тут отбывая срок, что у него был сосед, что тот подарил ему странный медальон, который он теперь носит и не может снять. Что каким-то образом этот медальон перенес его в «Нарнию», в которой не было драконов и других чудес. Но тут никто не знал ни о нем самом, ни как он оказался в заброшенном здании. Ему казалось, он уже смог смирится с мыслью, что это странное украшение на цепочке, сыграло тут какую-то роль, и возможно даже большую чем хотелось бы.

И что теперь? Куда они его засунут? Взяли из тюрьмы, значит в тюрьму и надо, но никаких данных о его преступлении нет. Отклонений в психике, кроме амнезии, тоже не выявили. Ему нравилась доктор Лиа, в конце концов, она была единственной, кто смотрел на него не как на психа. Он видел в глазах других работников больницы мысли: сегодня данных об этом человеке нет. А через неделю вдруг зайдет почтовый клерк и принесет затерявшееся письмо из какой-нибудь Австралии, мол, оказался у вас опасный преступник, жестоко убил трех женщин, задушил шлангом на заправке или что-то в этом духе.

И они поверят, они уже были готовы поверить, ведь нормальных людей не находят в таких местах. Может быть, окажись он в другом учреждении к нему относились бы проще, но раз уж он оказался в психиатрической лечебнице, то не стоило ожидать подбадривающих улыбок, и хлопков по плечу: «Ой, да все наладится!».

Но Лиа относилась к нему как к человеку, который был ей не чужим. Он хотел верить, что это не только из-за её доклада. Он шёл, еле переставляя ноги, чувствуя себя непомерно уставшим, не замечая зеленую траву и деревья. Он просто шёл.

По ночам в больнице он ворочался и плохо спал. Иногда просыпаясь, рывком садился на кровати. Ему слышались крики. Иногда фантомные, а иногда настоящие. Они напоминали ему, где он находится. Медальон больше не светился и выглядел как самый обычный красивый камень на цепочке. Просто камень, за исключением того, что его никто не видит, эта мысль не давала ему покоя, больше попыток снять его он не предпринимал. Джеймс чувствовал, что если попробует сделать это снова, то у него просто остановится сердце.

Медальон пугал, но в то же время, он единственный напоминал, что это все не сон. Он не сумасшедший! Но что делать, и как себя вести дальше, когда на руках наручники, и ты идёшь, еле волоча ноги к машине с решётками на окнах. Скоро ты вернешься туда, где на тебя все будут коситься, ведь ты не подпадаешь ни под один ящик в картотеке.

Тут он почувствовал, что на груди стало тепло. Это было не то приятное тепло солнечного дня, когда ты отдыхаешь на улице, сидя на лавочке, и читаешь свежекупленную газету. Это было резкое и локальное ощущение жара.

Это был медальон.

Жар возрастал, и Джеймс машинально выправил его из-под футболки наружу. Никто не обратил внимания на этот странный жест. Но что-то происходило.

Они уже почти добрались до машины и шли вдоль проволочного забора, который отделял внешнюю территорию от площадки для прогулок. Джеймс заметил, что по ту сторону забора к ним приближается мальчик. Он был во дворе не один – много глаз следили за этим шествием. Кто-то с явным интересом, а кто-то просто так, чтобы занять время. Смотрели, но больше никто не подходил. Но этот парень отличался от всех. Он смотрел не в глаза, он смотрел чётко в одно место – на грудь Джеймса, на грудь, которая, казалось, нагревалась всё больше.

Тем временем они уже дошли до машины. У доктора Лии раздался звонок, и она, подняв трубку, живо обсуждала положение дел какого-то пациента. Водитель болтал с надзирателем, который постоянно дергал кольцо с ключами, создавая вокруг себя звон, как лошадь с бубенцами. Амбал просто стоял рядом и смотрел на машину, наверное, только и думал, как бы убраться отсюда. Все, казалось, забыли про того, из-за кого сюда приехали.

Джеймс стоял в двух метрах от решетки и смотрел на мальчика, лет тринадцати, одетого в джинсы и майку серого цвета, худощавый, но с яркими голубыми глазами и светлыми волосами.

Джеймс сделал несколько шагов к решётке и остановился. Он ожидал крика в спину, но ничего не произошло. Тогда, не оборачиваясь, чтобы не выглядеть еще более подозрительно, он зашагал к забору более уверенно. Когда он подошел вплотную, мальчик спросил его:

– А что это у вас? – и мотнул головой, определенно имея в виду то, что висело на шее у Джеймса.

Сам Микки удивился своему вопросу и вообще тому, что решился подойти. Ну, сверкает что-то на шее у этого типа, завихрения в камне он видел очень отчетливо, но мало ли, что это может быть. Задав вопрос, он стоял, переминаясь с ноги на ногу, чувствуя себя неловко. Оглянувшись через плечо, Мик не встретил никаких заинтересованных взглядов, и это было странно, так как самому Микки казалось, что сейчас происходит что-то очень необычное и интересное. Другие ребята поглядывали на них, но почему-то без особого интереса. Большее внимание притягивал автомобиль.

– Ты действительно… Действительно видишь его? – спросил Джеймс, удивляясь своему охрипшему голосу.

– Ну да, какой-то камень, но знаете, я думаю, что с ним что-то не так, – Мик замолчал, сам не понимая, откуда взялось такое умозаключение.

Джеймс почувствовал себя ещё хуже: голова гудела, и он готов был грохнуться в обморок. Кто-то позвал парнишку. Мальчик развернулся и побежал обратно.

Рядом встала Лиа, озабоченно посмотрев мужчине в глаза, спросила:

– Джеймс, с Вами все в порядке?

– Уже лучше, просто немного поплохело, наверно, из-за длительной прогулки.

– Это как-то связано с тем мальчиком, который тут стоял? – в её голосе слышались заинтересованность и беспокойство.

Джеймс показал на удаляющуюся спину паренька.

– Я не уверен, но мне кажется, когда он подошел, я что-то начал вспоминать.

– Вы его знаете?

– Не могу точно сказать.

Он наблюдал, как его единственный шанс что-то понять, ускользает прямо из рук. Это был единственный человек, который видел камень, и Джеймсу было просто необходимо с ним поговорить. Пускай его фраза про память будет небольшой ложью, но этот парень хоть какая-то зацепка.

– Он кого-то вам напомнил? – Лиа, которая, казалось, уже потеряла надежду на положительный результат этой поездки, воспряла духом. В её голосе отчетливо слышалась надежда.

– Я точно не могу сказать, и мне тяжело даже стоять сейчас, если бы можно было поговорить с ним позже? Как вы думаете, док? Вы смогли бы это устроить для меня?

Лиа позвала смотрителя и спросила, что за мальчик в серой майке сейчас бежал к крыльцу.

– Этого паренька я могу узнать даже со спины, хороший малый, но с родителями ему не повезло, а что?

– Вы не могли бы устроить нашему пациенту встречу с этим мальчиком? Может, это помогло бы восстановить память, мальчик ему кого-то напоминает.

– О нет, вы что, с ума сошли? Мне это точно не надо. Я сочувствую вашему эмммм… Пациенту, но устраивать встречу неизвестно кого с ребенком, который находится под нашим надзором, нет уж, увольте. – голос его звучал уверенно и четко. Помолчав он продолжил:

– Если хотите, можете обратиться к директору, но точно не ко мне.

Его вид и поза говорили о том, что он уже сделал всё, что от него требовалось и даже больше.

Лиа поблагодарила за помощь и, подозвала охранника и водителя, они взяли под руки бывшего узника камеры и повели его к машине. Состояние его вызывало опасения, ведь приехал он вполне бодрый, а теперь выглядел, как будто пробежал стометровку с похмелья. Она уже не была уверена, что всё это было хорошей идеей, но ведь Джеймс узнал мальчика! Ну, или, по крайней мере, ему так показалось.

Машина с решетками на окнах медленно выехала с территории «Нового ковчега».

Глава 8

Микки был в смятении: да, ему попало за то, что он опоздал на урок, и за то, что его пришлось искать, но не это заботило его больше всего. Он не слушал учителя и сидел полностью погружённый в собственные мысли. Тот человек, с которым он заговорил… Было видно, что он сильно удивился, и даже испугался, когда Мик сказал ему, что видит этот камень. Это было странно. Всё равно, что удивиться, если увидишь светофор на дороге, тут сложнее было не заметить эту безделушку.

Он подошел, как ему казалось, просто из любопытства. Но любопытство было лишь частью. На самом деле его что-то тянуло к этому человеку и к тому, что у него было на шее.

Разговор у них был недолгий, но уже через несколько секунд Мик почувствовал, что звуки как-то приглушились, а завихрения в камне просто вводили его в транс. Выглядело это, как будто галактики, как в научных фильмах, крутились, мерцали, притягивая все его внимание. Хотелось дотронуться до этой вещи, хотелось понять, какая она на ощупь, подержать ее в руках. Странное чувство. Даже когда он смотрел на витрины с новой игровой приставкой, которую ему никто не купит, он не испытывал такого притяжения. А тут просто кулон, или как там его, да, красивая побрякушка, но ему-то она на что сдалась?

– Молодой человек! – Мик очнулся от размышлений и обнаружил учительницу, стоящую рядом с собой. Голос у неё был сосем не дружелюбный

– Я вижу, вы не только не хотели почтить нас своим присутствием в начале урока, но и сейчас витаете в облаках. Вы внимательно слушали, что я только что рассказывала?

– Да, конечно, – сказал он, зная, что все слова преподавателя, ушли в уши других ребят, так и не достигнув его собственных.

– Ну, тогда назови место рождения Рембрандта Харменсзона – великого художника.

– Рембрандт? Нуу…. Вроде, Германия, – голос выдавал его полностью, даже если бы он сказал что-то другое, всё равно по тону было понятно, что он не представляет, о чём говорит.

– Вот значит как, – женщина всплеснула руками. Так вот, что я тебе хочу сказать, молодой человек: вы все пришли сюда не из королевских палат, судьба была ко многим из вас очень сурова, – она обвела взглядом класс, – но вы должны понимать, что если вы хотите быть частью общества в будущем, то должны уметь не только курить на заднем дворе и ходить на работу каждый божий день, но и мыслить! – на последнем слове она сделала особый акцент.

– А мыслить можно лишь тогда, когда знаешь, что было до тебя, и как это было.

Она немного помолчала и продолжила.

– Ну, я вижу вам не особенно интересно. Но уж извольте запомнить, родился Рембрандт в Республике Соединённых провинций и, я думаю, многие из вас обратят внимание на то, что сейчас никто не знает даже, где она, находилась.