Право жить

Отмечая для себя, что старички явно затупили от такой неслыханной наглости, я с удовольствием продолжил:

– Вы же по одному все трусы голимые. Ведь если завтра пацаны, над кем вы издевались, поднимутся, то будете все как один им подошвы сапог лизать.

Получив в ответ лишь злобное, гробовое молчание, картинно делаю вид, что пожалел о сказанном и теперь готов идти на попятную.

– Ладно, братва, извиняйте, погорячился, – смущаясь, промямлил я, трусливо опуская в пол глаза.

Последняя моя фраза, прозвучала словно команда «фас» для своры цепных псов. Разом сорвавшись с места, вся эта подвыпившая кодла жадно бросилась на меня. Скажу честно, прежде чем граждане деды легли на пол отдохнуть, пара чувствительных ударов, поймал своим фейсом и я. Но это никак не испортило того удовольствия, которое я получил, выбивая из них дурь, как застарелую пыль из домашних половичков.

Проходя мимо обалдевшего от такого поворота дел Молимоненко, спрашиваю:

– Ну что, чмо в сержантских погонах? Надеюсь, теперь отбой командовать будешь.

На следующий день, выбрав момент, я собрал в кучу всех парней своего призыва и пообещал им защиту, но при условии, что и те, не будут трусливыми зайцами и при случае поддержат меня. Молодому воину, тогда даже в голову не приходило, что солдатский устав вполне допускает массу изощрённых способов сломать таких строптивых бойцов, как я.

А началось все с обыкновенных суточных нарядов, на которые меня ставили и с которых раз за разом снимали буквально за всякую мелочь, что бы через пару часов поставить обратно, добавляя ещё одни полные сутки. Вот тогда я понял, почему пытка бессонницей вовсе не такой уж миф.

Примерно через пару месяцев подобной жизни в моем невероятно усталом от постоянного недосыпания мозгу всё чаще стала возникать навязчивая мысль: проломить башку сволочуге – сержанту, после чего встать на лыжи и уйти куда-нибудь в бескрайнюю заснеженную тундру. А потом спать, спать и ещё раз спать, и будь – что будет. Возможно, так бы оно и вышло, не произойди в моей армейской жизни положительных перемен.

Как-то, в один из морозных зимних дней к нам на точку приехал дежурный офицер и приказал мне сдать дневальство и срочно отправляться в часть, к главному по спортивной подготовке, майору Саблину.

Армейский автобус отъезжал туда примерно через час, и я успел за это время побриться и хоть немного привести себя в порядок.

Старенький, натужно воющий на малейшем подъёме пазик достаточно долго отмеривал свой тридцатикилометровый путь. Под его дикую тряску и громкий разговор ехавших рядом людей, я крепко, словно убаюканный матерью младенец, почти сразу уснул. А разбудить бойца смогла только чья-то сильная рука, бесцеремонно трепавшая его за плечо.

С трудом разодрав тяжёлые веки, с удивлением обнаруживаю, что автобус уже пуст, а надо мной нависли две знакомые улыбающиеся физиономии. Уверенный, что всё это продолжения сна, снова устало закрываю глаза и вновь едва не отключаюсь. Но тут же получаю ещё более откровенную встряску, которую сопровождал теперь громкий мужской смех.

Каким образом Боксёр и Гвоздь нашли меня здесь, на самом краю земли, да ещё выбили для меня десять суток отпуска, я тогда мало задумывался. Уже гораздо позже мне рассказали, что Николаич и наш спортсмен майор вместе несколько лет занимались боксом, и тот по старой памяти взялся ему помочь.

Последующие сутки мы провели в одной из мурманских гостиниц. Там впервые за последние месяцы я досыта поел и смог наконец-то выспаться. Приятели разбудили меня всего за пару часов до отхода поезда, и первое, о чем спросил Боксёр, сохранился ли в моих кулаках былой динамит. Честно признавшись, что всё это время было просто не до того, всё же уступаю настойчивой просьбе тренера, и прямо в номере провожу короткий тест на профпригодность. Несмотря на то, что боксёрская лапа Николаича была усилена двумя слоями войлока, рука его была отбита буквально за несколько секунд.

– Ладно, потянет, – удовлетворённо кинул Боксёр, поспешно скидывая кожаный снаряд с руки.

– Злой кулак у тебя стал, Саня. Не зря говорят, что армия закаляет.

– Озлобляет, – поправил его я, запихивая лапу в большую спортивную сумку.

– Бой у тебя через пять дней. Выиграть надо обязательно, поэтому начнём набирать форму прямо в поезде, – напутствовал меня Николаич, потирая и разминая свою отбитую правую кисть.

Тот поединок был моим, как, впрочем, и те дни, что оставались от краткосрочного отпуска.

По возвращении в часть, я первым делом навестил старшего сержанта Молимоненко в его любимой каптёрке, где клятвенно пообещал, в случае продолжения наездов обеспечить его заду отличную инвалидную коляску. После чего для лучшей убедительности, предварительно обмотав кулак армейским полотенцем, проломил перегородку из ДСП, что разделяла комнату надвое.

За время службы я ещё четырежды выезжал из части. Все те поединки были мной выиграны, и не случись в стране известных и трижды долбаных экономических реформ, я бы вышел на дембель довольно богатеньким Буратиной.

Свою службу я закончил под самый Новый год, потому как командир сделал всё возможное, чтобы сей радостный для каждого солдата день наступил как можно позже. Хотя спешить особенно было уже некуда. С лёгкой руки президента и его команды страна наша была бездарно брошена на само выживание.

Весь остаток зимы и последующую весну я с друзьями за гроши вкалывал на разгрузках вагонов и машин, а в начале лета, как ты уже знаешь, мы плюнули на всё это и просто укатили в далёкую читинскую тайгу.

Решив, что именно на этом месте пора ставить точку своим сегодняшним рассказам, Сашка на минуту замолчал, после чего, с прищуром глянул на свои наручные часы и объявил общий отбой. И уже засыпая, не очень весело добавил:

– Печёнкой чувствую, завтра у меня будет трудный день, так что надо хорошенько выспаться.

Пришедшее на смену ночи утро было точно, как и предыдущее, безоблачное и жаркое. Проводив взглядом быстро удаляющуюся изумрудную девятку, я слегка прикрыл окно и, как мог аккуратнее подхватил на руки поскулившего от нетерпения Тирана.

После обязательной прогулки с собакой, я, как и было с вечера спланировано, не откладывая, придался культурной программе.

Глава 12

Два дня, проведённых в раскалённом солнцем городе, меня реально утомили, и я уже с нетерпением ждал тот час, когда наконец отправлюсь к себе на дачу. Когда же и третий день не принёс каких-либо перемен в жизни гостя северной столицы, я откровенно занервничал, потому как не исключал самый наихудший вариант развития событий. Если честно, мне было от чего впасть в паническое душевное состояние. Как ни странно, но я уже реально успел прикипеть к этому бедовому парню. Зная его сильный характер и удивительную способность притягивать к себе всевозможные приключения, можно было всерьёз опасаться за благополучный исход этого мутного московского вояжа. А ещё, я плохо представлял ход своих дальнейших действий, если вдруг Санёк не вернётся домой в ближайшие дни.

Но, слава Богу, всё обошлось. Уже где-то к середине ночи, когда я твёрдо решил, что сразу после завтрака отправлюсь с запросом в милицию, Тиран неожиданно зарычал и резко повернул свою тяжёлую морду в сторону входной двери. И почти сразу та, щёлкнув металлом замка, осторожно открылась, и поджарая, хорошо узнаваемая фигура, устало покачиваясь, ввалилась в комнату и двинулась прямиком к своему, не застеленному дивану.

– Спать, спать, спать, – тяжело выдохнул Сашка, одновременно и виновато поднимая вверх руки. После чего, не раздеваясь, тяжело рухнул на мягкое ложе и полностью отключился от внешнего мира.

Проспал боец до обеда следующего дня, а когда, потягиваясь, он нарисовался на пороге кухни, где находился я, вид у него был, мягко сказать, не очень. Левую половину Сашкиного лица украшал огромный лиловый синяк, кожа на переносице носа была частично содрана и темнела чёрной сухой коркой. Глядя на него, я вдруг понял, на кого был похож тот странный тип на фотографии, которая случайно выпала из книги.

Твёрдо решив ещё раз проверить свои предположения, я дождался, когда Коновал отправится в душ, и тут же поспешил к полке, где стояла книга. Сомнений быть не могло, на снимке действительно был запечатлён мой приятель. И вот тут, в самый что ни на есть неподходящий момент, за моей спиной появился Сашка, вероятно, что-то забывший в комнате. Он как-то странно посмотрел на меня, затем на фотографию, что заметно дрогнула в моих руках, и, не сказав ни слова, прихватив из дорожной сумки хвойный шампунь, вразвалку отправился назад в ванную.

Едва дождавшись его возвращения, я сходу поспешил извиниться за случайное вторжение в личное, на что Коновал только вяло отмахнулся:

– Остынь, то Боксёр запечатлел меня однажды, типа на память, приколист хренов.

Немного успокоив свою совесть и решив, что всё равно докопаюсь до истории этого мутного снимка, целенаправленно направляюсь в кухню, чтобы подготовить всё для сытного перекуса.

Покончив с завтраком, хозяин квартиры, словно угадав мои мысли, картинно взмолился, чтобы я отложил свою поездку на дачу, хотя бы до завтрашнего дня, ссылаясь на жуткую головную боль и усталость. Заручившись моим согласием, он тут же поспешил вновь придать своему телу горизонтальное положение и скоро снова уснул.

О деталях слишком затянувшегося вояжа Сашка поведал только поздним вечером, когда уже было покончено со всеми обычными дневными делами. Наполнив стакан своим любимым гранатовым соком, боец расслабленно откинулся на спинку кресла и с минуту что-то сосредоточенно обдумывал. И только после этой традиционной процедуры он неспешно повёл свой очередной рассказ.

– Как я тебе и говорил, от этого московского вояжа ещё за неделю несло нехорошим душком. Причём качели эти начали свой разбег ещё в аэропорту, когда к нашему столику в кафешке, за которым мы с Ленкой коротали время, неожиданно подвалил крепкий мужик лет сорока и, вежливо извинившись, попросил меня выйти с ним на пару слов. Сначала я даже решил, что человек этот был послан мужем Элен, типа для слежки, но уже после первых слов всё сразу встало по своим местам.

– Ты, что ли, на Коновала отзываешься, или я ошибаюсь, – басовито спросил мужик, недвусмысленно поглядывая на двух качков в лёгких спортивных костюмах, медленно двигающихся в нашу сторону.

– Верно, дядя, ты не ошибся, – быстро отреагировал я. – Чем могу быть вам полезен?

– Мне лично ничем, а вот себе ты реально можешь помочь. Мой босс тебя к себе в команду приглашает. Ты про Железного слыхал? Вот типа, если за него на ринг выходить будешь, денег вдвое поднимешь. Хату приличную в Москве снимешь, тачку возьмёшь новую. Да и крыша у тебя будет не какая-то левая, а в натуре железная, – усмехнувшись, сострил мужик.

Внимательно выслушав предложение, я посоветовал ему не париться впустую и отвалить в сторону, а ещё на прощание добавил, что железо быстро ржавеет, а значит, это далеко не гарантия благополучия.

– Извини, боец, но ответ принимается только положительный, – раздалось у меня за спиной. Вероятно, это был условный сигнал, потому как качки разом ускорились перекрывая мне дорогу. Был ли это психологический ход или попытка физического воздействия, гадать я не стал. Сделав быстрый шаг навстречу, одновременным ударом с обоих рук в болевые точки живота, легко укладываю парней на пол. После чего, демонстрируя абсолютную уверенность в себе, не оглядываясь, перешагиваю через тела и возвращаюсь в кафе, где, ни о чем, не догадываясь, меня ждала белокурая красавица. Получить пулю в спину, риск конечно был, но мизерный. Рядовое бычье было выведено из строя, а их старший, выглядел достаточно адекватным человеком, чтобы таскать с собой по аэропорту оружие, а тем более открывать пальбу.

В столичном аэропорту нас встретил Боксёр и его новый водила. Гвоздь к тому времени уже полгода как женился и отошёл от дел. И виной тому была вовсе не женщина. Радикально повлиял на Гвоздя случай с подлым подрывом машины Николаича. Самого Боксёра спасло только то, что киллер не знал о его привычке сидеть исключительно на заднем сидении. Как следствие, новым шофёром босса стал его дальний родственник, что подался из провинции в Питер в поисках достойного заработка.

Мой менеджер, мгновенно оценив достоинства Элен, галантно ей представился, после чего практически без перехода обрушил на меня весь воз последних новостей.

– Железо поменял тебе соперника, прежний, якобы приболел. Что будем делать, Саня. Отказаться от боя у нас есть полное право, к тому же, по моим сведениям, твой новый противник на полный пуд тяжелей тебя и силищей обладает просто дикой: и возьми на заметку, за ним числятся уже два жмура, а ещё говорят, он практически не чувствует боли.

Не желая при любом раскладе терять своё лицо, тем более в глазах любимой женщины, я с наигранной суровостью выдал знакомую всем с детства фразу: