Право жить

– Да в самом прямом, – усмехнулся Сашка. – Ты давай, братан, решай быстрее, на вокзал тебя, или всё же выручишь меня.

– Ладно, – после короткого колебания выдал я. – Уговорил, но есть одно условие, ты подробно рассказываешь, где научился так выразительно работать кулаками, а заодно даёшь мне несколько полновесных уроков. Я сам в юности боксом занимался, потому знаю цену хорошего удара.

– Забили, – радостно протянул мне руку парень. – Но предупреждаю, никаких секретов у меня нет. Поставить хороший удар под хорошим присмотром вполне реальное дело, но есть заковырка одна: сможешь ли ты реализовать его на практике. Всем людям что-то даётся от рождения: у кого глотка лужёная, кто-то читает с завязанными глазами или изобретает хрень всякую, а мне, как видишь, подфартило чуток в другом. Пойми, дело тут вовсе не в каких-то супер тренировочных процессах, хотя и это немаловажно, а в том, как работает твой мозг в экстриме. Поверь, знавал я парней, которые на тренировках часами месили мешки, а в перерывах кирпичи в пыль дробили, а зайдя в ринг, не могли показать ничего стоящего и выразительного. Потому как мозг настоящего нокаутёра, в бою отключив всё лишнее, за долю секунды должен просчитать максимальную концентрацию       силы удара кулака, именно в момент соприкосновения его с целью.

– А ты, Санек, часом не вышибалой в каком-нибудь частном заведении работаешь или, что более реально, телохранителем? Сейчас ведь это сверхмодно, – перебил я его, отмечая все более нарастающий интерес к своему новому знакомому.

– А вот сейчас мимо ушло, – усмехнулся Сашка. – Не выношу разруливать чьи-то проблемы, особенно если это в обязаловку, да ещё за деньги.

– Тогда ты в боксе преуспел и, наверняка, какой-нибудь чемпион, – не унимался я, вызывая парня на откровенный разговор.

Водителя мой последний вопрос зацепил точно. Больше минуты он что-то молча обдумывал, затем, вероятно, взвесив все за и против, на секунду оторвался от дороги и внимательно посмотрел мне в глаза. – Для меня, кореш, это больная тема, но, если тебе так интересно, могу кое-чем поделиться, а там делай выводы сам.

Глава 5

– Мне было четырнадцать, когда наша дворовая пацанва затащила меня в зал классической, а как сейчас говорят греко-римской борьбы, – неспешно повёл свой рассказ Сашка, не отрывая свой взгляд от дороги. – Добросовестно отдав этому виду спорта два полных года, я успел зарекомендовать себя как довольно перспективный спортсмен с хорошим будущим. Возможно, так бы оно и случилось, но однажды в нашем зале обосновалась секция бокса. Тренера, не очень довольные таким соседством, тут же поделили помещение надвое и заключили устный договор, по которому боксёры не должны вступать на наш ковёр, а мы не должны прессовать их мешки и груши. И вот тут во мне словно бес проснулся. Кулаки Санька не просто чесались, а натурально горели огнём при одном виде этих кожаных боксёрских снарядов. Сдерживал я себя ровно две недели, а потом сломался. Решение проблемы пришло быстро. Как-то после очередной тренировки я предложил своему наставнику делать перед каждым занятием влажную уборку спортзала. В результате чего вместе со шваброй и ведром я без труда заполучил второй комплект дверных ключей от помещения.

С того дня нарушитель конвенции стал регулярно, просто с каким-то диким азартом истязать запрещённые договором боксёрские снаряды. И если начистоту, то без всякого зазрения совести. При этом, с каждым последующим занятием гул от моих корявых ударов гулял по залу всё более громко и выразительно. Однако партизанщине этой, уже через месяц пришёл конец. В один из зимних вечеров, в самый разгар очередного поединка с тяжёлым боксёрским мешком, у меня за спиной неожиданно прозвучал спокойный, но с оттенками металла голос.

– Вот мы и выяснили, что за крендель такой треплет наш спортивный инвентарь.

Оглянувшись назад, я в жутком смущении встретил взгляд тренера боксёрской секции. Та неожиданность, с какой последний появился в зале, и его абсолютный авторитет среди парней заставил меня на время онеметь и поменять цвет физиономии на более яркий.

К моему удивлению, вместо ожидаемого и вполне заслуженного разноса, Олег Семёнович прямиком направился к большому железному шкафу, выуживая на ходу из кармана спортивной куртки небольшую связку ключей.

– Раз так пошло, давай показывай, чего успел здесь наработать, – с нескрываемой иронией и в тоже время с интересом, неожиданно выдал тренер, возвращаясь ко мне со стандартной боксёрской лапой.

Долго просить и уговаривать нарушителя конвекции не пришлось. Окрылённый всем происходящим, я трижды всадил свой правый кулак в эту, уже конкретно потёртую бойцами кожаную мишень. И если судить потому, как рука Семёныча довольно откровенно пошла вниз, а лицо заметно посерело, дебют мой в боксе удался. Между тем тренер, не сказав ни слова, развернулся и вновь направился к сейфу. Покопавшись в нем, он вернулся назад, но уже с парой новеньких боксёрских перчаток.

Натянув их на мои кулаки, он подвёл меня к большому, в рост человека, зеркалу, и, взяв за локти несколько раз, медленно показал правильное движение рук для проведения прямых ударов. Затем уже самостоятельно, контролируя себя в отражении, я повторил этот свой первый урок не менее двухсот раз.

– Кулак – это снаряд, летящий по кратчайшей траектории к цели, – наставлял Семёныч, наблюдая за моими стараниями. – Всё остальное, с пальцев на ногах и до макушки головы, – есть пусковой механизм. И чем резче и слаженней он сработает, тем больший урон сопернику принесёт выброшенная тобой рука.

Пройдя этот своеобразный курс молодого бойца, мы вновь вернулись к работе на лапах. По всему было видно, что тренер, ничуть не меньше своего ученика увлёкся этим занятием. Наша пара так азартно взялась за дело, что даже не заметила, как в зале нарисовалось ещё одно, далеко не равнодушное ко всему происходящему лицо. Вежливо попросив меня удалиться в раздевалку, тренеры остались выяснять отношения один на один. В результате этих недолгих, но эмоциональных переговоров мне было предложено сделать выбор, который, после короткого колебания выпал на бокс.

Глава 6

Зима того года пролетела как никогда быстро. За те четыре месяца, что я провёл в своём новом статусе, коллектив меня, так за своего и не принял. Виной тому, возможно, было особое внимание тренера к сей новоявленной персоне. Ведь как ни крути, а половину всего отпущенного на тренировочной процесс времени он целенаправленно отдавал именно мне. Хотя парням, возможно, не понравился мой независимый характер. Впрочем, Сашке на всё это было глубоко плевать, главное, что чувствовал я себя в зале достаточно уверенно и комфортно.

Сказать правду, на том ограниченном стенами пространстве, ежедневно присутствовал один человек, душа которого была открыта для каждого. Он с кем угодно легко находил общий язык и тему для беседы. Ему симпатизировали все: как школьные учителя, так и уличная, прожжённая жизнью братва. Кстати, фамилия у него была более чем знаменитая, Разин. Был он старше меня всего на год, но уже успел прожить в боксе четыре полных сезона и по праву считался одним из самых успешных спортсменов нашего города. Особенно от Борьки были без ума девчонки. Однако симпатяга и весельчак парень, никому из них не отдавал предпочтения, и в то же время никому не позволял усомниться в их реальных шансах на его сердце. Если честно, я не могу припомнить ни одного случая, когда бы здороваясь при встрече, Боб дружески мне не улыбался.

И надо было такому случиться, чтобы в самый разгар весны, на моем первом в жизни соревновании, жребий свёл в поединке именно нас.

Накануне боя, вопреки логике, я не испытывал каких-либо сильных эмоций. Во мне, скажу честно, не было даже намёка на волнение, а тем более страха.

В то памятное, обещающее хороший день утро я никуда не спеша брёл по залитым ярким весенним солнцем улицам, с радостью отмечая стремительное пробуждение уставшей от зимы природы. Когда до Дворца спорта оставалось пройти менее трети пути, мой слух вдруг резанул лихой хулиганский свист, возникший из-за спины. Я бы, наверняка, на него не отреагировал, если бы точно не знал, чьё именно это творение. Терпеливо дождавшись, когда две знакомые мне с детства фигуры подойдут поближе, вполне законно интересуюсь, отчего у тех сегодня такие счастливые рожи и куда закадычные друзья Генка и Витёк держат путь.

Получив от приятелей встречный вопрос, объясняю им коротко, что к чему и как. За что тут же получаю законную порцию обвинений и упрёков по поводу своей беспонтовой, по их мнению, партизанщине.

Вполне искренне покаявшись и заверив друзей, что впредь такое не повторится, я повёл неразлучную и, наверняка, самую преданную мне пару болельщиков в зал.

Всю дорогу друзья юморили и смеялись, чем заметно подняли моё не совсем весёлое настроение. Наверно, им по жизни суждено было быть больше клоунами, чем обычными слесарями. Ведь где бы ни появлялся долговязый и невероятно худой Витек и низкорослый, резкий, как пружина Генка, там всегда был смех, шутки да всевозможные приколы. Вот и сейчас, добив на ходу початую бутылку портвейна, друзья просто блистали своим черным юмором. Типа:

– Если тебя вырубят, то не просто падай на пол ринга, а исполни этот процесс красиво, чтобы, как в кино, как в Голливуде, всё смотрелось достойно.

Ознакомившись с вывешенными списками пар предстоящих боев, я не очень расстроился. Проиграть чемпиону было не стыдно, а физическая боль от ударов меня и вовсе не волновала.

В тот самый момент, когда градус поединков достиг своей пиковой отметки, я, оставив неунывающую группу поддержки, не спеша отправился в раздевалку. О том, чтобы провести полноценную разминку в переполненном людьми помещении, не могло идти и речи. По этой самой причине, быстро натянув на себя спортивную форму, лёгкой трусцой направляюсь по длинному коридору на улицу. И уже у самого выхода, чуть замедлив бег, непроизвольно поворачиваю голову на звук чьих-то хлёстких ударов. Присмотревшись сразу узнаю Бориса, который в небольшой комнатушке, под агрессивное напутствия тренера, активно избивал хорошо знакомые мне боксёрские лапы. Не было сомнений, что на их месте подразумевалась именно моя голова, но и этот момент жизни начинающего боксёра смутил мало. Неторопливо выбежав на воздух, я вдохновенно взялся разогревать все основные мышцы тела.

Тяжёлая волна предстартового волнения накатила только тогда, когда из динамика прозвучала моя фамилия. На ходу сбросив с себя спортивный костюм, живо ныряю между канатов, и занимаю место в синем углу боксёрского ринга. Не имея опыта проведения боев, я мог уповать лишь на прицельное и достаточно жёсткое попадание кулака в цель. Но это, как показал дальнейший ход событий, было делом очень даже непростым. Разин, прекрасно чувствовавший себя в поединке, легко уходя от редких выпадов противника, раз-за разом втыкая в мою голову свои злые, одетые в новые перчатки кулаки. Скажу честно, за первую треть боя я нахватал их столько, что многим людям было слабо поднять такое, даже за всю их долгую жизнь.

Второй раунд мало чем отличался от предыдущего, за исключением самой его концовки, когда Борька собрался длинной серией отработанных крюков добить своего невероятно живучего соперника. Именно тогда я нанёс свой первый точный удар. Вернее сказать, это был даже не удар, а так, резкая отмашка, но главное – пришлась она точно по месту. Рвавшийся вперёд соперник, будто зацепившись ногами за невидимую проволоку, разом рухнул на четыре точки, на что зал дружно ахнул, а кое-кто даже подскочил с места. Однако юный чемпион задерживаться в таком неприглядном положении точно не собирался.

Судья даже не успел отреагировать на случившееся, а парень уже вновь стоял на ногах Жажда реабилитации, казалось, удвоила его силы, и я только чудом сумел продержаться до такого желанного гонга. Стараясь не обращать внимания на подступающую к горлу тошноту и жуткую головную боль, тяжело опускаюсь на выставленный из-за канатов табурет, и тут, словно откуда-то издалека до меня донёсся голос моего секунданта, который сочувственно пытался до меня достучаться.

– Прекращай выцеливать его челюсть, чудила. Держи Борьку на расстоянии прямыми. И запомни: не будешь бить ты, будут бить тебя.

Последняя фраза уже далеко не молодого боксёра почему-то отчётливо вошла в мой измочаленный и гудящий мозг. И едва только закрутилась очередная боксёрская карусель, я сразу стал огрызаться встречными ударами. Пусть они были не очень точными, и часто не по месту, но прицел соперника был явно сбит, и его единоличное господство на ринге стало заметно падать.

Однако и этого небольшого послабления мне хватило, чтобы переосмыслить все происходящее и сделать верный шаг. Главное что я для себя подметил, была одна Борькина особенность, защищаясь от ударов, он почти всегда плотно прижимал левую перчатку к своему лицу. И именно этим было решено воспользоваться. Собрав всю волю и силу в единый кулак, удачно поймав соперника на движении, жёстко втыкаю правую, в эту прижатую к виску перчатку. На что голова Разина, получившая мощное ускорение, резко откинулась назад, и почти сразу, ровно в момент её возвращения обратно, она снова нарвалась на второй, но уже более выверенный мной удар, запущенный в обход левой руки противника.

Несмотря на затуманенное сознание, я все же хорошо запомнил, как подломились Борькины ноги, и его сильное тело гулко рухнуло на настил ринга. Затем перед моими глазами все поплыло. В памяти остались лишь редкие обрывки всего того, что происходило дальше. Помню, как лежал на скамейке в раздевалке, как выла сирена скорой помощи, затем короткие отрезки пути домой в окружении своих друзей. А потом был долгий и невероятно глубокий сон.

Когда я открыл глаза, то не сразу понял, где нахожусь. Правда, озарение пришло довольно быстро. Белые стены большого помещения, в купе с казёнными железными кроватями, на которых в разных позах разместились перебинтованные и загипсованные мужики, более чем наглядно говорили о моём месте нахождении.

Откинувшись на подушку, я постарался было восстановить в памяти события дня, приведшие меня на больничную койку. И вот тут, дверь в палату открылась и в мою сторону целенаправленно двинулась довольно крупная медсестра с термометром в руке.

– Выспался, боец, – улыбаясь, и одновременно грубовато поинтересовалась она, протягивая мне ртутный градусник.

И вот тут, сам не знаю почему, я спросил у неё, какое сегодня число. На что вся палата разом громко заржала, а медичка, смастерив грозную физиономию, зачем-то пообещала отправить меня в вечный нокаут, если я хоть раз, об этом ещё её спрошу. И только когда агрессивная дама удалилась, мужики объяснили причину своего смеха:

– Ты, паря, когда вчера вечером здесь объявился, всё время про числа у сестрицы спрашивал, причём каждый раз, когда она в палату заходила.

Ощутив себя полным придурком, я повернулся лицом к стене и уже был готов снова уснуть, когда хромой сосед по палате, нависнув над моей койкой, бесцеремонно стукнул по ней своим деревянным костылём. Убедившись, что я не сплю, он чуток согнулся и тихо прошептал.

– Слышь, боксёр, а твой противник до сих пор в реанимации отдыхает.

Не совсем понимая смысла его слов, а тем более весь трагизм произошедшего, я приподнялся на койке и переспросил:

– Какая реанимация? Чего ты мелешь?

– А такая, – ехидно кинул на ходу трёхногий, неуклюже оглядываясь через плечо. – Руками меньше махать надо, здоровее будете.

Чувствуя, как в голове вновь поднимается какая-то жуткая муть, тяжело встаю с кровати и, слегка покачиваясь, бреду к умывальнику. Горсть холодной воды, направленная в лицо, малость просветлила мои мозги и даже дала короткое облегчение. Правда, то, что я увидел в зеркале секундами позже, повергло меня в очередной шок. Чья-то опухшая, темно-лиловая физиономия пялилась на меня оттуда сквозь узкие щёлки конкретно отёкших глаз.

– Ложись, парень, в койку, и давай поменьше шастай, – крикнул мне мужик с перевязанной головой. – Постельный режим у нас с тобой, брат, и это как минимум на две недели.

Прекрасно понимая, что других вариантов просто быть не может, возвращаю тело в горизонтальное положение и, закрыв глаза, почти сразу впадаю в сладкую дрёму, что длилась вплоть до самого врачебного обхода.