Аромат грязного белья (сборник)

В 1964 году были изданы Слова. Сартру было 59. Издатель спросил его, какие у него планы по поводу его литературного наследства. Сартр никогда об этом не задумывался. И тогда он решил удочерить Арлет. Назначать Бовуар своим литературным распорядителем было бесполезно, так как она с ним почти того же возраста. Арлет привлекала Сартра и тем, что была не столь меркантильна, как другие его женщины, и достаточно молодой, чтобы его пережить на много лет. Но Бовуар недолюбливала Арлет и возмущалась тем, что она находится в полной финансовой зависимости от Сартра и не делает попыток как-либо самой зарабатывать деньги.

В том же 1964 году Сартру присудили Нобелевскую премию. Посоветовавшись с Бовуар, он пришёл к выводу, что, если он примет её, он тем самым признает буржуазные ценности, против которых он выступал. Сартр также решил узнать мнение молодёжи. Вся редакция Новых времён была единодушна в решении, что он должен премию принять.

Но Сартр с Бовуар спросили 21-летнюю девчонку, членку социалистической партии. Она написала ему письмо, что все военизированные члены её партии считают, что Сартр будет не Сартр, если он примет Нобелевскую премию. Девица напомнила ему, что Нобелевская премия Борису Пастернаку в 1958 году была дана только для того, чтобы опозорить СССР. Этот аргумент был решающим для окончательного решения Сартра и Бовуар – отказаться от премии.

Сартра угораздило заявить, что он сожалеет, что премия Пастернаку была дана раньше, чем Шолохову, и что единственная литературная работа советского периода, которая удостоилась на то время Нобелевской премии, не только не публиковалась в самом Советском Союзе, но даже была запрещена к прочтению (сам факт запрета литературного произведения его явно не тревожил).

В ноябре Сартр написал Зониной, от которой уже давно не было писем, спрашивая, каково её мнение по поводу его отказа от Нобелевской премии. Но ответа он не получил, Зонина сама прибыла в Париж в декабре 1964 года. Зонина сообщила, что возмущена решением Сартра и его реверансами перед сталинистами. И, вообще, с какой стати Сартр решил, что Шолохов заслуживает Нобелевскую премию больше, чем Пастернак? Разве он не знает, что Шолохов был сталинский лакей? Она сообщила, что все диссиденты в СССР насмехаются над Сартром и его решением.

Книга Слова была посвящена Зониной и, быть может, именно поэтому её выпустили посетить Сартра. Не позволь КГБ ей поехать, начался бы шум, что женщине, которой посвящена нобелевская работа, не дают посетить писателя, посвятившего ей эту работу. Тем более что Зонина перевела Слова, и эта книга пользовалась огромным спросом в СССР (впрочем, как и все западные книги в России в то время). Зонина провела в Париже три недели.

Бовуар переехала к Сартру и отдала свою квартиру для Зониной.

Я тебя люблю ещё больше, —

писал Сартр Зониной на следующий день после её отъезда. (Интересно, каким мерилом он пользовался для измерения своей любви? А, знаю… всегда подручным прибором лжи-лести.)

Восемнадцатого марта 1965 года двадцативосьмилетняя Арлет стала официальной дочерью Сартра (которого в момент удочерения надо было бы посадить в тюрьму за кровосмешение). Таким образом, Сартр вручил Арлет юридические и моральные права, которые он никогда не давал ни одной женщине (включая и Бовуар). После его смерти Арлет стала весьма богатой женщиной, так как распоряжалась всем его литературным наследством и, следовательно, всеми деньгами за любое его использование.

Народ был ошеломлён решением Сартра – ведь в Словах он писал, что не существует хороших отцов (мощное обобщение на основе своего опыта с отчимом и личной нелюбви к детям). Все друзья Сартра были тоже неприятно поражены. Ванда, Мишель и Эвелин были во гневе. За несколько месяцев до этого события Сартр обсуждал его со своими женщинами и обещал каждой из них, что он не сделает этого шага без её одобрения. Ванда, узнав об этой новости, стала ломать мебель в своей квартире. Эвелин рыдала: «Ты не смел так поступать со мной». Мишель грозила самоубийством. Но обошлось – изменить уже ничего было невозможно.

В июле 1965 года Сартр и Бовуар снова двинули в СССР. В то время вся интеллигенция была возмущена процессом над Бродским. По просьбе Эренбурга Сартр впервые попытался вмешаться в советские дела – он написал письмо в Верховный Суд СССР с просьбой о помиловании Бродского. Но письмо было написано слишком подобострастно. Зонина в своём обязательном отчёте КГБ была более жёстка в своих выражениях:

Обвинения против Бродского настолько абсурдны и нелепы, что друзьям СССР, включая Сартра, становится трудно защищать нашу страну.

После месяца, проведённого с Зониной, Сартр путешествовал три недели с Арлет (ёб или не ёб? – вот в чём вопрос: его же так влекла идея инцеста), а затем две недели – с Вандой. (Как заботливый хозяин, Сартр выгуливал своих сучек регулярно и по очереди.)

А Бовуар поехала отдыхать со своей новой пассией Сильвией Ле Бон. Ситуация была с прежнего конвейера (устроилась охотиться на любовниц у своей интеллектуальной кормушки). В 1960 году семнадцатилетняя Сильвия написала Бовуар восторженное письмо. Они встретились, и пошло-поехало. Сильвия изучала философию, и Бовуар стала ей помогать – соблазнение длилось достаточно долго. Но летом в августе 1965 года они поехали на Корсику, и Сильвия назвала это путешествие «медовым месяцем».

Кстати и между прочим, у Сартра с Сильвией Ле Бон тоже была сексуальная связь – Бовуар сама подначивала её иметь любовников, а Сартр только этого и ждал.

Бовуар попала в автомобильную аварию, возвращаясь из итальянской поездки с Сартром (он уехал в Париж чуть раньше). Клод и Сартр бросились в Италию. К счастью, ранения были не опасны для жизни. Сартр оставался с Бовуар всё время и перевёз её в Париж. Бовуар была в постели три недели, и Сартр, Ланцман и Сильвия по очереди дежурили у её кровати. Квартира Бовуар была завалена цветами, и самое сложное было – избавляться от людей, которые хотели её посетить.

Зонина снова приехала в Париж в середине ноября 1965 года. Её пустили с трудом – Сартру пришлось писать письма, что она его переводчица и что её приглашает журнал Новые времена. Он поселил её в отеле поблизости от своей квартиры. На этот раз Сартр скрыл её приезд от своих женщин. Но они пронюхали и устроили ему бенц, а Сартр опять отпирался отчаянным враньём.

Со 2 мая по 6 июня 1966 года Сартр и Бовуар опять в Советском Союзе. В то время шёл процесс над Синявским и Даниэлем. Зонина подписала письмо группы писателей с требованием их освобождения, чем подвергла себя преследованиям. Она попала в «чёрный» список тех, кого могли больше не пустить за границу. Сартр и Бовуар поехали с Зониной в Ялту и Одессу, и на каждом шагу они встречались с запретами: иностранцам нельзя туда, иностранцам нельзя сюда.

В 1965 году дали Нобелевскую премию Шолохову – замечание Сартра, по-видимому, повлияло на решение Нобелевского комитета.

Когда Зонина пыталась организовать встречу Сартра с Солженицыным, Солженицын не пожелал встречаться с Сартром из-за его ремарок о Нобелевской премии Пастернаку.

Зонина вышла из Союза писателей в качестве протеста и высказала Сартру свои разочарования в нём. Она думала, что он свободен, но оказалось, что он не говорит то, во что верит, и не делает то, что он хочет. Сартр был убит и не мог работать (аж!) целую неделю. Он писал ей, что становится стар, что приходится делать уступки жизни и что единственная его настоящая свобода – это она, Лена, и его любовь к ней.

В сентябре 1966 года Бовуар и Сартр летали в Токио. Популярность Сартра и Бовуар в Японии была огромной. Второй секс, переведённый на японский в том же году, был бестселлером. Приставленная к ним переводчица Томико Асабуки по отработанной схеме стала любовницей Сартра.

А на обратном пути они снова остановились в Москве – это был их одиннадцатый, и последний, визит в Керосинию. Связь с Зониной на этом прекратилась.

Восемнадцатого ноября 1966 года покончила с собой Эвелина. В своих предсмертных записках Клоду и Сартру она подробно освобождала всех от ответственности за её шаг. Но её смерть сильно повлияла на Сартра, и он находился в тяжёлом психическом состоянии.

Ванда, всегда недолюбливающая Бовуар, стала ей угрожать, что убьёт, мол, и купила для этого пистолет. Сильвия Ле Бон взяла дело в свои руки и с бойкими подружками по колледжу явилась на квартиру к Ванде, они избили её и отняли пистолет. Они также хотели взять письма, которые ей писал Сартр (Бовуар опасалась, что Ванда может их уничтожить), но не нашли их.

Тем временем Бовуар издала новую книгу своих мемуаров, и Нельсон Алгрен опять залупился. Он писал в рецензии:

Рекламировать интимные отношения между двумя людьми – это значит их разрушить.

Бовуар со своей стороны писала, что она и Сартр вступили в соглашение: иметь свободу любить других, но они всегда избегали вопроса, а что будет чувствовать третья сторона по поводу их соглашения. Их партнёры и партнёрши, воспитанные в традиционных понятиях любви, верности, семейных отношений, часто страдали от свободы, на которую их обрекали Сартр и Бовуар.

В мае 1981 года Нельсону Алгрену исполнилось 72. Его избрали в престижную Академию Искусства и Литературы, и у него взяли интервью, где зашла речь о Бовуар. Он уже не поддерживал с ней связи долгие годы и изрёк такую фразу:

Я бывал в борделях по всему миру, и женщина всегда закрывает дверь, будь то в Корее или в Индии. Но эта женщина (Бовуар) открывает дверь нараспашку, приглашая смотреть публику и прессу… У меня нет зла на неё, но я считаю, что это было оскорбительное действие с её стороны.

На следующий день после этого интервью он умер от сердечного удара. Бог правду видит. Ведь если бы Бовуар писала о нём, что у него хуй в полметра и что он мог ебать раз за разом твёрдо стоячим, то он бы не имел к Бовуар никаких претензий, а сам бы открывал дверь нараспашку. Мудозвон – ну что ещё о нём сказать?

После шестидневной войны Сартр встал на сторону арабов, а Бовуар – на сторону Израиля. Она видела, что цель арабов не мирное сосуществование с Израилем, а его уничтожение. Клод, который так впечатлился эссе Сартра об антисемитизме, теперь называл Сартра антисемитом. Сартр в ответ называл Клода империалистом.

В августе 1968 года советские танки вошли в Чехословакию. Сартр переименовал его недавно любимых советских руководителей в «военных преступников». В конце ноября он с Бовуар поехал в Прагу для демонстрации солидарности с чехами. Сартр написал Зониной, что больше не поедет в СССР и полностью порывает с советским правительством. Это означало, что они больше не увидятся, разве что она появится в Париже.

Но из огня да в полымя – Сартр увлёкся маоистами. Бовуар не разделяла его новой политической страсти.

Восемнадцатого мая 1971 года у Сартра случился удар – правая рука была частично парализована. С этого времени началось его скатывание в общепредназначенную пропасть. В марте 1973-го случился второй удар. Зонина приехала в Париж в конце года. Но ситуация была напряжённой, и во время первого ланча в ресторане вместе с Бовуар и Ле Бон, Сартр едва сказал пару слов. Он ослеп. Бовуар читала ему запрещённый в Союзе Архипелаг ГУЛАГ.

В июне 1975 года праздновалось семидесятилетие Сартра. Ванде было 58, Мишель 55, Арлет почти 40. У Сартра началась интрижка с Еленой Ласситиотакис – гречанкой, которой было чуть более двадцати. Она приехала в Париж изучать философию.

Я чувствую себя с ней будто мне тридцать пять, —

говорил Сартр. Но с Еленой случился психический приступ на улице, и Бовуар с Ле Бон поместили её в психиатрическую клинику. Они пошутили над Сартром, что он сводит с ума всех женщин.

В 1977 году Сартр прервал связь с Еленой. Но, как и с остальными женщинами, он поддерживал с ней дружеские отношения.

До конца своей жизни он имел сексуальные отношения (но не совокупления) с Мишель.

Однажды Сартра спросил его приятель, как он может поддерживать отношения со столькими женщинами одновременно, когда они так ревнивы.

– Я лгу им, – объяснил Сартр. – Это проще и более достойно.

– Вы лжёте им всем?

Сартр улыбнулся:

– Да, всем.

– Даже Бовуар?

– Особенно Бовуар.

На его семидесятичетырёхлетие в 1979 году Франсуаза Саган прислала ему любовное письмо с просьбой разрешить его публикацию. Она любила его как писателя и как мужчину, писала она. После этого Сартр и Саган встречались регулярно. Он брал её в рестораны, она разрезала ему мясо и держала его за руку. Она также проносила ему виски, пить которое ему было запрещено, и конечно же ненавидела Бовуар.

Сартра знакомили и с другими женщинами, он спрашивал, красивые ли они, и лапал их. Они тоже трогали Сартра за нужные места и рассказывали детали из их половой жизни, что весьма увлекало Сартра.