Аромат грязного белья (сборник)

Фрейд зря времени не терял – и делая детей, и в работе. Один его знакомый вспоминает, как он писал письмо другу, пока пациентка лежала на кушетке, погружённая им в гипноз (1).

Через некоторое время Фрейд снял новую большую квартиру, чтобы разместить в ней множащихся детей. Фотографию двери этой квартиры, в которой он жил до самого отъезда, я заполучил в виде афиши. Квартиру он снял сам, не посоветовавшись с Мартой, и в ней оказался лишь один туалет на десять человек (восемь членов семьи плюс служанка с гувернанткой), да и пациентам надо было пописать. Устроил себе советский образ жизни. Можно представить себе коммунальную загруженность фрейдовского унитаза.

У Марты была сестра Минна, у которой расстроилась помолвка, и замуж она так и не вышла. Зато она стала жить в квартире Фрейда кем-то вроде подруги семьи. Но именно с ней Фрейд обсуждал свои теории и мысли. Жена возилась с детьми, с домом и не проявляла интереса к психоанализу. А Минна стала для Фрейда незаменимой для разговоров на всевозможные темы. Дошло до того, что он две недели путешествовал вдвоём с Минной по Италии, и она осталась в санатории лечиться от якобы воспаления в груди, а скорее всего, как я предполагаю, сделала аборт от Фрейда. Она приходила в себя там шесть недель.

На 1998 год переписка Фрейда и Минны была недоступна для исследователей, хранилась в тайне. А что хранить-то? Доказательство, что Фрейд был нормальный мужик, ебя льнущую к нему пизду? Но именно сексуальность Фрейда страшит моралистов больше всего. Они хотят, чтобы Фрейд оставался кабинетным теоретиком, а не постельным практиком. Что, похоже, и было на самом деле.

Чтобы убедить мир, что Фрейд был всё-таки не чужд внебрачному сексу, хотя бы в мечтах, один его коллега вспомнил, как заметил у Фрейда вставший хуй, когда тот закончил сеанс психотерапии с красивой истеричкой. Это для меня говорит лишь о том, что пациентку он не выеб, иначе бы он вышел с обвисшим хуем.

Фрейд сидел у изголовья лежащей на кушетке пациентки, а не у ног и не посередине, потому что одна из пациенток однажды попыталась соблазнить Фрейда, задрав юбку, когда он привычно сидел у её ног. С тех пор Фрейд, а за ним и все психоаналитики пересели к изголовью пациенток, чтобы не поддаться соблазну.

А когда пациентка пыталась соблазнять Фрейда, открывая рот и высовывая язык, то Фрейд, недополучивший от жены оральный секс, а потому считавший его ненормальным, не реагировал на рот как на пизду и не стремился в него засунуть. Впрочем, оральное соблазнение пациенток не основано ни на воспоминаниях современников, ни на собственных замечаниях Фрейда, а лишь на моих фантазиях на тему Фрейда и его сексуальной жизни.

Если Фрейд не вставлял хуй в женщин, то он явно и наверняка получал великое наслаждение от умственной ебли (brain fucking). Фрейд анализировал любовниц своих учеников и тем самым обретал над учениками власть, узнавая о личной жизни их женщин многое, о чём любовники и не догадывались, а также о личной жизни самих учеников через рассказы их любовниц. Все пациенты Фрейда не вылезали в своих разговорах из секса, а если вылезали, то Фрейд своей неизбежной сексуальной символикой загонял их обратно.

Так как Фрейд принимал пациентов у себя в квартире, то, когда он возбуждался от сексуальных разговоров с очередной красивой пациенткой, ему было очень удобно заскочить в другую комнату и выебать жену, мечтая о пациентке. Таким образом, он оставался верным жене и жил беспроблемной жизнью, полной сексуальных фантазий, сексуальных раздумий, исследований и просто разговоров «за секс».

Известен случай, когда отношения с влюблённой в него пациенткой на курорте приобрели опасный для невинности Фрейда характер. Марта нагрянула по наводке и переняла его сдерживаемое семя в себя (1).

* * *

Фрейд писал о разочаровании сексуальной жизнью в браке, которая может удовлетворять только первое время. Затем брак превращается в поражение в борьбе за удовлетворение сексуальных желаний, на что так самодовольно претендовал поначалу.

Охлаждение между супругами Фрейд приписывает единственной причине – паническому страху перед нежелательной беременностью, а потому вынужденному воздержанию. Он жалуется, что имеющиеся контрацептивы убивают ощущения супругов, и потому отвергает гондоны и прочие штучки. И так как супруги вынуждены сдерживать похоть, то у них возникает неприязнь друг к другу, и потому брак вовсе не выполняет обещания удовлетворения похоти, на выполнение которого полагались молодожёны. Так что в конце концов после нескольких лет брака, наделав детей, супруги опять у разбитого корыта да только ещё и без всяких надежд и иллюзий (3: 90–91).

Но Фрейд явно не исчерпал всех причин охлаждения в браке и даже не затронул главную. Интересно, читал ли Фрейд Тайные записки 1836–1837 годов Пушкина – там эти причины изложены более внятно и обоснованно. А потому неудивительно, что в письмах друзьям Фрейд жаловался на полное исчезновение сексуального интереса, оправдывая такое состояние своё импотенцией и загруженностью работой (3).

Получалось, что Фрейд в своём сексуально омертвевшем браке умышленно обрекал себя на сексуальную неудовлетворённость, отказываясь от многочисленных предложений пациенток и прочих возможностей, увеличивающихся с ростом его славы. Как известно, Фрейд считал, что цивилизация строится на подавлении сексуальных желаний и сублимации в высшие области. Он считал, что редким людям удаётся полностью сублимироваться, и себя он помещал среди этих редких людей.

* * *

Со своими детьми Фрейд о сексе не разговаривал. Мартин вспоминает, что ни Фрейд, ни Марта никогда и ничего не объяснили ему о сексе. Оливер в 16 лет хотел проконсультироваться с отцом о мастурбации. Отец запретил ему этим заниматься, что сразу же возвело стену отчуждённости между отцом и сыном (3: 292). (А я вот с детства был убеждён, что мастурбация – это хорошо, и к запретам относился с удивлённым презрением.) Исключение Фрейд делал для дочек, для Анны – уж точно.

Фрейд был уверен, что сыновья его, согласно Эдипову комплексу, стремятся конкурировать с отцом, и потому он обеспечил, чтобы ни один из трёх не стал заниматься психиатрией или какой-либо медициной. (У меня не было желания конкурировать с папой, разве что в количестве женщин, и то это получалось непроизвольно, да и надо ли каждое желание сына рассматривать в постоянной связи с отцом?)

Фрейд не позволял и не любил, когда матери и отцы были нежны с ребёнком – это, мол, раньше времени развивает детей сексуально, а это его явно пугало (3:295).

Вероотступники

В отличие от Фрейда, многие его последователи вовсю пользовались пациентками, более того, такая возможность являлась для них стимулом заниматься психоанализом. Фрейд же не желал высвобождения сексуальных желаний с помощью психоанализа – он, наоборот, хотел научить своих подопечных аналитиков сдерживать свои желания, а не поддаваться им (1:215). Делал он это личным примером, но, к счастью, тщетно. Например, в 1908 году проходил первый конгресс психоаналитиков в Зальцбурге. Все участники (кроме Фрейда?) еблись напропалую и вытворяли сексуальные эскапады.

Невеждам казалось, что Фрейд призывает к сексуальной революции. В действительности же, печась о сохранении цивилизации и о благопристойной научности психоанализа, он хотел в обществе оставить всё как есть. Идея была – помогать отдельным людям. Но, раскрыв людям глаза на секс и вдохновив их раскрывать рот о сексе, он спровоцировал изменения в общественном укладе, и не революционные, а эволюционные, то есть именно те, что и хотел..

Fritz Wittels, врач и писатель, в 27 лет написал эссе о любовнице (не своей) Ирме, которая с малых лет еблась с великим наслаждением и была не только не подавлена, а весьма спокойна и без всяких неврозов, хотя общество и назвало её блядью. Wittels приводил образ жизни этой женщины как пример идеальной сексуальной жизни, взывая к сексуальной революции. На что Фрейд, в то время 51-летний, заявил, что в его намерения не входит вести мир к безумию, а, наоборот, – позволить мужчинам и женщинам сознательно решить, что делать и что не делать (4:171).

Тогда спрашивается: а что, если мужчины и женщины сознательно решат, что им хочется заниматься безумной еблей? Это ведь и есть форма сексуальной революции. Причём ебля безумная, охватив большинство, превратится в умную.

Над Wittels издевались, потому что его широкозагребущие идеи отражали лишь его собственные сексуальные нужды и потому отвергались Фрейдом и фрейдистами. (А ведь Фрейдовы идеи отражали тоже лишь сексуальные нужды самого Фрейда.)

Фрейдистам пришлось раздумывать над тем, что если социальные нормы являются причиной неврозов, то получается логичным, что надо атаковать эти социальные нормы. Будет ли общество психоаналитиков (группа) атаковать и до каких пределов? (4:173) Wittels не заботился тем, чтобы поддерживать общество психоаналитиков и больше интересовался практическим применением сексуальных открытий, а не мёртвой теорией. Фрейд же настаивал на том, что научные исследования должны привести к социальным реформам, а не наоборот. Так что Wittelsa погнали из фрейдистов.

Другой ебучий аналитик Otto Gross на одном из собраний фрейдистов поднял тост за Фрейда как революционера в морали. Фрейд сухо отреагировал:

Мы – врачи, и наше намерение оставаться врачами (4:226).

Gross считал, что общество, свободное от подавления секса, избавится от неврозов. Своё кредо он воплощал в открыто сексуальных: отношениях с пациентками и его последователями. Он вовсю пользовался влюблённостью, которая почти всегда возникала у пациентки к её психоаналитику. Ещё бы, мужчина провоцирует женщину на полную откровенность о её сексуальной жизни, а она, вследствие своей сути, по-пустому болтать не может, ей надо сразу наполниться содержанием врача. Вот эту влюблённость Фрейд назвал «переносом». Он решил считать, что свою похоть на истинный объект (конечно же отца) женщина переносит на близсидящего аналитика. А в народе про такую ситуацию давно говорят, что любовь лечится только другой любовью. Так что переноса, другой новой любви надо не бояться, а пользоваться ею.

По сути дела, излечение происходит через любовь, —

говорил сам Фрейд о переносе (8:163).

Карл Юнг доносил Фрейду о Гроссе:

Доктор Гросс говорит мне, что пресекает перенос с помощью превращения людей в сексуальных аморалистов. Гросс говорит, что перенос на аналитика и настойчивая фиксация являются символами моногамии, а значит, являются симптомами репрессии. Истинное здоровое состояние для невротика – это сексуальная аморальность (4:231).

(Плохо только то, что Гросс злоупотреблял кокаином и морфием и попадал раз за разом в больницу. Но я-то не злоупотребляю ничем – я только доброупотребляю и во многом согласен с Гроссом, в особенности в методе его лечения пациенток – не болтовнёй, а еблей.)

С распространением психоанализа к 1911 году многие аналитики рекомендовали активную сексуальную жизнь как лекарство (4: 329). Но прописать лекарство – это одно, а найти его, купить или украсть – это другое дело. Рекомендуя еблю, врачи не предоставляли пациентам ёбарей и ёбариц, в лучшем случае они предлагали себя, часто непривлекательных и неумелых.

Вильгельм Райх (см. с. 291–331 наст, изд.) утверждал, что если пациент не может достигнуть оргазма, то никакой психоанализ не поможет, и он останется невротиком. А также, что навязчивая тревога и беспокойство, характерные для невротиков, – это результат подавленного сексуального желания, а не прочих выдумок (4: 390). Райх активно ёб пациенток, так что и его погнали из фрейдистов.

Дела американские

В 1909 году Фрейда пригласили читать курс лекций в Clark University США. Дневник, который он вёл на корабле по пути в Америку, находится в Библиотеке Конгресса запечатанным и недоступным (1). Опять охраняют нравственность: чем же он занимался на корабле? Небось с пассажирками шуры-мурничал. Или на верхней палубе онанизмом прилюдно занимался.

Если в Европе многие смотрели на Фрейда сверху вниз, то в Штатах его восприняли на равных и с искренним интересом. Однажды в университете, в котором Фрейд читал лекции, он поднимался по лестнице и курил сигару. Ему указали на знак «Не курить». Фрейд кивнул и продолжал курить. Так он делал все остальные дни (1: 260). И ему прощали. Американское гостеприимство, не иначе.

Фрейд успел за краткий срок пребывания в Америке подсмотреть её сексуальную суть. Вот что он писал:

Сексуальная мораль, как её определяет общество, и в особенности американское, – омерзительна для меня. Я за гораздо более свободную сексуальную жизнь. Однако сам я не использовал эту свободу, ибо я точно знал свои границы в этой области (1:311; 6:51).

Фрейд успел подметить, что американские женщины водят мужчин за нос и делают из них дураков. А в Европе, мол, руководит мужчина, и только так и должно быть (1: 355). Равенство же между полами, по убеждению Фрейда, практически невозможно.

Фрейд считал, что жажда доллара у американцев сделала их ханжами и их либидо израсходовано на делание денег (2).

Чистота теорий Фрейда и опасение скомпрометировать их в глазах учёного и простого мира заставили Фрейда отказаться от американских денежных предложений. Так, в 1924 году, нуждаясь в деньгах, Фрейд отказался сначала от большой суммы, предложенной журналом Cosmopolitain, затем от ещё больших денег, предложенных газетой Chicago Tribune, а потом и от целого состояния, предложенного киностудией Goldwyn в Америке, где продюсеры разного рода хотели эксплуатнуть лишь имя Фрейда, не уделяя серьёзного внимания его теориям.

Возлюбленная дочь

Фрейд подверг психоанализу любимую дочь Анну, прямо и косвенно препятствуя ей выйти замуж, чтобы держать её при себе. Проводить отцу анализ дочери является разрушением основ психоанализа, но Фрейд и Анна тайно этим занимались. А это значит, что отец вынуждал, а дочка радостно подчинилась и поведала о самых интимных подробностях своей сексуальной жизни, которая состояла из мастурбации и садо-мазохистских фантазий. Фрейд написал статью про некую девушку, которая хочет быть высеченной и получить от этого сексуальное наслаждение. Анна позже пишет свою первую статью про якобы пациентку, которая тоже хочет быть высеченной. Из этого можно заключить о характере фантазий Анны. Детальное знание интимной жизни своей дочери ещё более связало Фрейда с Анной (1:326).

Анна была идеальная апостолица. Нежеланный последний ребёнок вырос в самого желанного и нужного для отца. Марта не любила её, что было трагедией для Анны. Даже её тётка Минна, жившая в квартире Фрейда, тоже не любила её. Зато в отце она нашла свою любовь и жизненную цель.

У Анны образовалась патологическая одержимость чистотой. Быть чистой означало для неё завоевать любовь или хотя бы приязнь. В отрочестве она была подвержена депрессии, так как мечтательность украшалась мастурбацией, а последняя порицалась папой.

Анна «отдалась» на анализ папаше в 23 года, переливающаяся через края виной из-за занятий мастурбацией. Анализ продолжался четыре (!!!) года. Всё тщательно скрывалось, и об этом стало известно лишь в 1960-х годах.

Анна написала эссе о некой молодой женщине (а в действительности – о себе), которая с пяти лет представляла себе мальчика, избиваемого взрослым, и это её сексуально возбуждало. Когда Анне было пять лет, от Фрейдов ушла нянька – единственная, кто была с ней ласкова и нежна. Фрейд, разумеется, связал это событие с фантазией Анны. Фрейд рассматривал мастурбацию не как удовлетворение похоти, а как невротическую реакцию и требовал отказа от неё. Поэтому сексуальное наслаждение Анны было завязано с резким чувством вины.