Аромат грязного белья (сборник)

А на любителя вырастим женские тела многократного использования: подобно красиво вышитому рушнику, которым можно вытирать сопли спермы раз за разом и стирать в спецмоечной машине.

Мужская потребность каких-либо дополнительных свойств у женщин, помимо похоти, возникает, только когда требуется скрасить время, проводимое с ней между совокуплениями. Но с большинством женщин у мужчины возникает желание только на еблю, и в силу этого ничего, кроме женского тела и его доступности, мужчине не требуется. Именно такую прекрасную женщину и создаст себе мужчина с помощью генетики и прочей науки. Именно так человечество обретёт мир и счастье.

Женщины тоже получат подобную возможность – лепить себе мужских клонов, каких им хочется: с большими хуями, всегда в состоянии эрекции, которые будут их безостановочно ебать при свечах и под сентиментальную музыку, клонов, которые будут радостно выполнять все их сумасбродства и заваливать их незаслуженными мехами и бриллиантами.

На здоровье, женщины! Идите на хуй клонов. А мы пойдём в клоновую пизду.

Дети же будут создаваться из наилучших оптимизированных сперматозоидов и яйцеклеток, все гениальные и красивые, сильные и здоровые. Их будут воспитывать заботливые мужчины и женщины, склонированные исключительно для взращивания детей. Вот Нойс и улыбнётся нам с небес.

Если до сих пор движение общества шло в сторону освобождения женщин, то клонирование меняет движение на обратное и направлено в рабство, на полное порабощение женских тел, давая им единственную поблажку оргазма.

Ведь женщины понимают свою сексуальную свободу не только в том, что они могут давать свою пизду кому захотят, но также и в том, что они могут не давать пизду, кому не захотят. Получив свободу, женщины по-прежнему не дают всем, кому хотят, потому что они следуют не своим желаниям, а подсчётам, но зато они расширили свою свободу не давать и лишают своего тела даже мужей, что им недавно позволили юридически.

Клонированное женское тело будет рабским, лишённым соображений и лишь исполненное желаний, которые возникают при малейшем прикосновении хозяина, которым становится любой, кто к её телу прикоснётся.

Процедура ухаживания в Онейде являлась переводом языка похоти в термины христианства. Нойс заменил уговаривание женщин на проповеди, а удержание женщин в состоянии готовности для ебли он осуществил с помощью целенаправленно переиначенной христианской веры.

С тех пор прогресс – налицо: ныне религия вовсе не нужна, чтобы оправдывать похоть. Свингеры двадцатого века уже не заботились Богом, а всего лишь ревностью (см. Жены ближних твоих, с. 444–457 наст. изд.). Теперь контакты между заинтересованными лицами устанавливаются относительно легко через Интернет, а вскоре и вообще будет несоизмеримо проще: подумал – а рядом уже клониха с разведёнными ногами.

Но до совершенства пока далеко. Живодёры-моралисты принимают заведомо античеловечный закон (например, сажать подростков в тюрьмы по обвинению в распространении детской порнографии за то, что они обмениваются собственными же «голыми» фотографиями по мобильникам – sexting), а хорохорящиеся своим законопослушанием американцы слепо и рабски этот закон выполняют – вот уж истинное идолопоклонство, когда идолом стал закон.

Конечно, можно затеять многолетнюю суету, чтобы закон изменить, а пока эти садистские законы калечат жизни людям. Тут русский вариант представляется гораздо более здравомыслящим: народ тихо обходит законы, не обращая на них внимания. А у правительства не хватает рук и желания эти законы заставить выполнять. Но чуть дело касается преследования по сексуальным нарушениям, в Америке всегда находится чрезмерное количество полицейских и всяких служащих, чтобы заняться законоисполнением.

Вот и завершу я повествование прокламацией, призывом, манифестом:

Все законодатели, которые выдвигают и проводят законы по ограничению или запрету сексуального наслаждения, должны преследоваться и уничтожаться ёбарями и ебарицами. Пора всем любящим беспрепятственный и обильный секс перестать оправдываться, принимать положение виновного, покорно носить кличку «извращенца» и пытаться убедить быдло с защемлёнными предрассудком яйцами в своей правоте. Пора ёбарям пойти в наступление, исходя из своей исконной, божественной правоты – правоты хуя и пизды, – а не удавок, на них накидываемых, и не затычек, в них заталкиваемых.

Пора обрубать и вырезать половые органы у тех, кто считает их постыдными, грязными и не позволяет людям следовать их стремлениям.

– Так, значит, хуй и пизда греховны, грязны, опасны? – переспросим мы моралистов, попов и законодателей, мы, ёбари со стоящими хуями, и ебарихи с мокрыми пиздами. – Раз так, то мы вас от них избавим!

И отрубленные хуи и вырезанные пизды, принадлежавшие их ненавистникам, полетят в кучу, в которой будут копошиться и чавкать свиньи и собаки.

И эту людскую мразь мы заменим прекрасными клонами!

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ЖИВИТЕЛЬНЫЕ ИСТОЧНИКИ:

1. Male Continence. By John Humphrey Noyes [1872]. http://www. sacred-texts.com/ sex/ me/ index.htm

2. The Perfectionists of Oneida and Wallingford by Charles Nordhoff, http://works.bepress. com/paul_royster/40/

3. Spencer Klaw, Allen Lane. Without sin: the life and death of the Oneida community. New York, 1993.337 p. ISBN 0713990910.

4. The Oneida Community Collection in the Syracuse Universithy Library, http://library.syr.edu/ find / sere/ collections/ diglib/oneida/

5. Oneida Commune & the many lovers of John Humphrey Noyes. By Devin Me Comber (2006). http://www.daviddfriedman.com/Academic/Course_Pages/legal_systems_very_different_08/final_ papers_06/Oneida.html

6. Hal D. Sears. The Sex radicals. Free Love in High Victorian America. Lawrence: The Regents Press of Kansas, 1977. 342 p. ISBN 0700601481.

Фрейд – «троянский конь» Провидения

Впервые опубликовано в General Erotic. 2009. № 199. Нумерованный список литературы см. в конце исследования; при отсылке на него в скобках указан номер работы или работа и цитируемые страницы.

В детстве я услышал, как после исполнения какой-то песни диктор на радио произнёс: «Композитор – Сигизмунд Кац». Это имя поразило меня своей значимостью и красотой звучания: СИ-ГИЗ-МУНД! Даже фамилия Кац, типично еврейская (а в СССР значит, что постыдная), звучала как важная точка, как заключительный аккорд после такого волшебного имени.

Я лишь недавно узнал, что настоящее имя Фрейда тоже было Сигизмунд, но, так как оно ему, в отличие от меня, не нравилось по звучанию, он в 16 лет сменил его на Зигмунд (которое звучит похуже, даже для композитора: Зигмунд Кац – совсем никуда). Ну, а односложные фамилии Кац и Фрейд звучали для меня подчинёнными красоте имени. С фамилией Кац так и осталось: подчинённое имени положение. А вот фамилия Фрейд стала звучать благодаря психоанализу ещё волшебнее, чем имя. Да и слово Freud к тому же означает по-немецки «радость», «веселье» (1).

Я взялся за имена, чтобы подступиться к Зигмунду Фрейду хоть с какой-то стороны. О нём написаны горы биографий и всевозможных исследований, так что пересказывать его жизнь ещё раз – скучно. А что весело – так это посмеиваться и смеяться.

Так что поброжу-ка я ещё не по фрейдовской, а по своей биографии – глядишь, в процессе и придумаю чего.

* * *

Моя первая встреча с Фрейдом состоялась в Ленинградской библиотеке Академии наук, где в году 1971-м по моему запросу, и к вящему моему удивлению, мне выдали Лекции по введению в психоанализ и Тотем и табу, изданные в СССР в 20-х годах. Я просидел в читальном зале немало часов. А потом я ещё читал исследования доморощенного психоаналитика Ивана Ермакова про Пушкина и ещё про кого-то.

Работы Фрейда меня, само собой разумеется, потрясли. А вот Ермаков мне показался неубедительным. Как, впрочем, и Фрейд, но уже значительно позже. В то первооткрывательское время я от удивления читал каждое его слово с широко раскрытыми глазами и ртом.

Впечатление от идей Фрейда было тогда настолько сильным, что я раздобыл где-то его портрет, вернее его серую копию, вставил в рамочку и повесил у себя над письменным столом.

Лицо Фрейда оказалось неожиданно красивым, торжественным, мужественным и конечно же умным. Все девушки, которых я приводил домой, спрашивали: кто это? Я им называл имя и сразу приступал к тактильному доказательству фрейдовского «пансексуализма обыденной жизни»…

Я насквозь пропитался теорией ошибочных действий, глядел на всякое несексуальное действие как на сублимацию сексуального и вообще получил от него убедительное благословение моего взирания на мир как на средоточие сексуальной деятельности даже тогда, когда она таковой не представляется.

Затем я прочёл Толкование сновидений, ухмыльнулся однообразному и универсальному символизму сновиденческих образов, потом постепенно добрался до разных фрейдовских эссе, а там уже и пришла пора сматываться из страны, где психоанализ был запрещён, а всех психоаналитиков уничтожили.

В 1980 году я из Америки впервые прилетел а Париж. Я гулял по набережной Сены после воплощения несвершившихся мечтаний Фрейда (о чём ниже) с помощью парочки проституточек. По пути я заходил в картинные галереи, и в одной из них оказалась выставка фотографий квартиры Фрейда перед самым его отъездом из Вены в 1938 году. Молодой фотограф Edmund Engelman делал фотографии квартиры Фрейда без вспышки, чтобы не привлекать внимания нацистов, наполнивших тогда улицы Вены.

Я купил афишу, которая теперь висит на стене над моим компьютерным столом. На афише воспроизведена фотография двери в квартиру, где проходила жизнь не только Фрейда, но и его семьи, друзей и последователей, а также пациентов.

Так что можно смело сказать, что жизнь моя окружена фрейдовскими символами. И дверь – это символ известно чего.

Вехи-подвохи

Без основных вех биографии Фрейда, увы, не обойтись. Хотя всегда следует помнить, что до 1970-х существовала негласная цензура на биографию Фрейда и что само движение психоанализа систематически кастрировалось историками (1). И по сей день многие документы остаются недоступными.

Тем не менее многие факты замолчать не удалось. Например, что родился Сигизмунд Соломон (Шломо) Фрейд в 1856 году во Фрайбурге. Причём в семье мелкого и не шибко удачного еврейского торговца, которому было за 40, и его второй (или третьей? – это до сих пор покрыто мраком тайны) жены – 19-летней Амалии Натансон. С неё-то и тянутся российские корни Фрейда – Амалия была родом из городка Броды (могла бы и взять псевдоним – Бродская), в детстве жила в Одессе и купалась в Чёрном море. Вот и докупалась.

Отец Фрейда не мог оторваться от своей молодой жены и творил ребёнка за ребёнком: на следующий, 1857 год жена родила ещё одного мальчика. Фрейд, отличавшийся редкой памятью на детские события (как правило, человек не помнит практически ничего, что произошло до пяти лет), ужасно ревновал мать к братику, и мальчик умер через шесть месяцев. Вот и доревновался. Потом Сигизмундика мучили угрызения совести от испытанной радости, что конкуренция на мамино внимание уничтожена.

Все ютились в одной комнате, и потому Зиги (так звали Сигизмундика в детстве) оказался свидетелем родительской ебли. На него она произвела такое жуткое впечатление, что он на нём выстроил целую теорию, в которую, как в прокрустово ложе, запихал впечатления всех детей.

Фрейд натужно вспоминает младенчество и заключает, что в самом начале его жизни первой женщиной, кто дала ему познания в сексуальных делах, была няня, но в чём эти познания состояли, он не уточняет (1:16).

У Зигмунда было два сводных брата, Филипп и Иммануэль (от первого брака отца). Ходили и продолжают вышагивать слухи, что Филипп, которому было 24, поимел молодую жену отца Амалию, когда той было 23. Доказательств нет. Но как хотелось бы для смака, чтобы это было правдой, тем более что ничего естественней придумать невозможно. Автор книги (1) даёт такой аргумент против справедливости этих слухов: мол, мать Зигмунда из одной беременности впадала в другую и ей, мол, хватало одного оплодотворяющего мужчины.

Аргумент этот – чистая хуйня, говорящая о недостаточной «фрейдистости» биографа. Ведь беременная ещё больше горит еблей, так как она не боится забеременеть от чужого. Ведь это целых девять месяцев для беззаботных совокуплений. И менструаций нет, во время которых, по еврейским законам, женщине нельзя раздвигать ноги. Ведь после зачатия, когда стоп кровям установлен, женщина свежа, без намёков на живот, полная молодой похоти для молодого самца. Именно потому, что Амалия была беременна, вероятность её связи с Филиппом растёт, а не уменьшается.

Так что вполне вероятно, что именно из-за этой связи Филипп и Иммануэль уехали в Манчестер заниматься текстильным бизнесом, а семья Фрейдов переселилась из Фрайбурга в Вену.