Аромат грязного белья (сборник)

Такое великое наслаждение женщин Онейды оказалось побочным эффектом мужского сдерживания для предохранения от нежелательной беременности. Женщинам неслыханно повезло – они оказались в поистине сексуальном раю: женщины имели множество любовников, они не жили под страхом беременности или венерических заболеваний, не подвергались общественному порицанию за наслаждение и множественность партнёров, имели право голоса в общественных делах и разнообразную интересную работу. Женщины также были освобождены от финансовой заботы о себе и о своих детях и не обременялись излишними заботами материнства, так как им помогали во взращивании и воспитании детей.

Однако, с точки зрения наслаждения оргазмами, в Онейде было утверждено полное неравенство между мужчинами и женщинами. Существовавшее там положение являлось зеркальным отображением распределения оргазмов вне Онейды. Мужчинам не полагалось испытывать оргазм ни при совокуплении, ни мастурбируя, а женщины не вылезали из толпы оргазмов, причём во время совокупления. В обыкновенном обществе вне Онейды всё было наоборот – мужчины быстро кончали, а женщины оставались лежать недоделанными с единственной надеждой на мастурбацию.

Изливать семя наружу мужчинам тоже было запрещено – Нойс говорил, что возможность кончать наружу провоцирует мужчин на заботу о собственном наслаждении и на пренебрежение к наслаждению женщины.

Нойс также считал, что трата семени вредна. Неудивительно, что от такой безоргазменной жизни многие мужчины испытывали сильную боль в яйцах от долгого возбуждения, не оканчивающегося семяизвержением. (Имеются письменные жалобы. Дураков. Умные, уверен, кончали как хотели, в то же время не забывая о женских нуждах.)

Мастурбацию Нойс тоже осуждал, так что единственным легальным выходом из продолжительного возбуждения для мужчин было обливание холодной водой.

Мужчины в своих письменных отчётах заявляли, что такой секс их приближает к Богу. По-видимому, они и впрямь думали о Боге в процессе совокупления, чтобы отгонять оргазм, и таким образом становились истинными христианами.

Для меня само собой разумеется, что мужчины вовсю мастурбировали после двухчасовой ебли, чтобы разрядиться – ведь спальня у них была отдельная, никто за ними следить не мог и тогда ещё не было видеокамер, как в 1984 у Оруэла, а признаться в мастурбации – это значило бы обрекать себя на порицание и возможное изгнание. Потому и письменных свидетельств о мастурбации не осталось.

Следует заметить, что в той же позе, которая рекомендовалась Нойсом как оптимальная для совокупления, ещё легче заниматься анальным сексом с теми же ручными действиями, доводящими женщину до оргазма, но зато с безопасным семяизвержением в пищеварительный тракт. Однако в оставшихся документах ничего не говорится об анальном сексе и точно так же никак не упоминается оральный секс, которым женщины могли отблагодарить мужчину за двухчасовую заботу об их оргазмах. А ведь мужчины могли бы довести женщин и до большего количества и силы оргазмов, болтая языком по клитору.

Много о чём умалчивается в документах и воспоминаниях о жизни в Онейде: нигде не говорится, совокуплялись ли во время менструаций, и если да, то кончали ли мужчины в женщин в такие безопасные дни. Не занимались ли мужчины гомосексуализмом, чтобы вдоволь набраться оргазмов. И т. д. и т. п.

Забавно и то, что Нойс в своих рекомендациях совокуплений пренебрегал единственно истинно христианской позицией – миссионерской.

В 1872 году Нойс написал руководство под названием Male Continence (Мужское сдерживание). В нём по-прежнему нет практических советов (их он, наверно, давал устно, да и женщины-тренеры проводили постельные занятия со знанием дела), но зато в этом трактате даются теоретические обоснования этой тантры, до которой Нойс дошёл сам. Преимущество его варианта индийской сексуальной премудрости было в том, что Нойс не заставлял женщин воздерживаться от оргазма, а, наоборот, пёкся об их наслаждении и всю тяжеловесность тантры обрушивал только на мужчин. Недаром женщины в Онейде были самыми счастливыми за историю человечества.

Однако в трактате Нойс говорит об использовании сдерживания только с целью контроля за размножением, а наслаждение женщин, которое следует от применения этого метода, оказывается лишь побочным эффектом, который, кстати, превышает по важности основной. (Если бы он начал там говорить о прелестях женской ебли, то его бы попы растерзали, а так речь велась под благовидным предлогом контроля за деторождением.)

Нойс пишет, что метод сдерживания автоматически становится непригодным для дурных и безнравственных мужчин, цель которых получить самим побольше оргазмов и которым безразлично, если женщина забеременеет. Именно подобные дурные мужчины резко выступают против метода сдерживания. Таким образом, только высоконравственные мужчины станут пользоваться сдерживанием, то есть те, кто не является эгоистами.

Нойс исходит из простого факта, что все фазы совокупления поддаются контролю, за исключением семяизвержения, которое происходит бесконтрольно. А значит, нужно оставаться в пределах контролируемых фаз и продлевать их как можно дольше, и именно эти контролируемые фазы, по мнению Нойса, дают самые прекрасные ощущения.

Нойс признаёт, что есть мужчины, которые семяизвергаются при малейшем возбуждении, и что им добиться сдерживания очень трудно, но, по его подсчётам, таких мужчин немного (как Нойс делал подсчёты, он не раскрывает, но современная статистика даёт противоположные результаты).

Нойс подмечает, что оргазм прерывает романтику ебли и вызывает безразличие, часто переходящее в отвращение к женщине, да ещё вызывает истощение у мужчины. Он раскрывает суть стыда, который, мол, как раз и образовался из-за послеоргазменного отвращения и явился реакцией на него. Нойс обещает, что использование метода сдерживания сделает всякий брак вечно длящимся медовым месяцем, без пресыщения и разочарования. (Это для мужчины, а женщина, наоргазмившись, обязательно пресытится и любовника заведёт.)

Другим аргументом за сдерживание является экономия спермы, которая не должна бесполезно изливаться (и здесь Нойс не приводит своих научных доказательств).

Примером сексуальной разрядки Нойс упоминает мастурбацию, но тут же оговаривается, что мастурбация – это плохо, так как тратит семя, а его метод сдерживания снимает необходимость разрядки, настолько, мол, он хорош сам по себе.

В конце 1850-х началось массовое производство резиновых презервативов, а с 1861 года они уже рекламировались в New York Times. Презервативы, казалось бы, могли тоже помочь Нойсу в деле предохранения, но о них он тоже не упоминает.

Нойс порицал ведение разговоров во время совокупления. Он утверждал, что импотенция, на которую жалуются некоторые мужчины, связана именно с такой неуместной разговорчивостью. (Интересно, что за душеспасительные разговоры вели онейдовские коммунисты во время ебли? Уж не заговаривали ли они себе зубы, то есть хуй, чтоб не кончать? Вот вам ещё одна нераскрытая тайна Онейды.)

Нашлись бумаги, где Нойс предлагал письменно (сохранилось – не вырублено топором!), чтобы парочки совокуплялись на сцене театра коммуны. Якобы ради стариков, которые уже не в силах ебаться, но которым было бы приятно посмотреть, а остальным осознавать, что ебля – это тоже великое искусство, как музыка или танцы. Но так как других записей на эту тему не осталось, то неизвестно, привёл ли Нойс свою мечту в исполнение. Во всяком случае, описать такое представление значило бы подставить себя и Онейду под новый удар их врагов.

Также покрыто мраком тайны – принимали ли женщины одного мужчину за другим в течение одного вечера? Или двоих и более вместе? Ведь сдерживающие оргазм мужчины могли обслуживать нескольких женщин по очереди. А женщина, которой попался мужик быстро кончивший, могла бы тотчас утешиться со следующим.

По сути, Нойс с помощью множественного брака, мужского сдерживания и уважения к старшим в форме ебли с ними, подтвердил издавна существующее, но порицаемое моралью разделение половой жизни на наслаждение и на размножение. Мораль заинтересована завязать наслаждение и размножение морским узлом. Но всегда находится умелец, который этот узел разрубает, а общество поскорее завязывает новый узел, дав этому умельцу по яйцам. Во всяком случае, так шло дело во времена Нойса.

Нойсу удалось произвести чёткое разделение размножения и наслаждения, возведя семяизвержение в ранг чуть ли не зла. Кроме того, Нойс навертел массу теоретических обоснований, почему именно мужчине надо взять на себя ответственность за предотвращение беременности. По Нойсу, мужчины должны были приносить в жертву свой оргазм, и эта жертва, этот отъём наслаждения фальшиво именовались великим даром, якобы дающим мужчине ещё большее наслаждение.

Нойс эксплуатнул вечную схему: чем больше испытывает оргазмов мужчина, тем меньше он любит женщину. Женщина же более благодарна: чем больше она испытывает оргазмов, тем больше она любит мужчину.

В XX веке противозачаточная таблетка разрубила узел наслаждения и беременности раз и навсегда, причём без всяких религиозных или псевдонаучных обоснований. Просто беременность стала происходить по желанию женщины и люди стали совокупляться беззаботно, а только так и нужно совокупляться.

Однако с появлением таблеток ответственность за беременность снова обрушилась на женщину. В результате идея сдерживания потеряла для мужчин свою притягательность, и они с великой скоростью, а значит себялюбиво, устремились к своему оргазму, оставляя женщин неудовлетворёнными.

Чтобы теперь гарантировать удовлетворение женщины, после Онейды, где была наглядно продемонстрирована женская способность с юных лет наслаждаться каждую ночь с новым любовником, ныне лишь следует увеличить скорость подачи очередного любовника: с одного раза в 24 часа до одного каждые 10 минут. Так череда быстро кончающих любовников обеспечивает совокупление, продолжительность которого гарантирует наступление у женщины оргазма.

В наше время Нойс лишал бы девушку девственности за пару минут, и за ним следовала бы череда старейшин, доводящих дело до конца. И девушка так же радостно приучилась бы к множеству мужчин, безпоследственно орошающим её один за другим, как при методе сдерживания она с воодушевлением приучалась к долгому односамцовому сухостойному продвижению к оргазму. При возникновении такой привычки всего один мужчина будет представляться женщине недоделкой, символом незаконченности, и только группа мужчин станет для неё воплощением настоящей любви. Вместо множественного брака – множественный мужчина.

Размножение и забота о детях

В начале существования Онейды пришлось запретить деторождение, так как надо было сначала обустроиться и наработать деньги, чтобы обеспечить возможность воспитания и образования потомства. Потом, когда Онейда достигла благосостояния, началось размножение под строгим контролем Нойса.

Из тех, кто лучше всех следовал заветам Нойса, выбрали для детопроизводства двадцать четыре мужчины, двадцать женщин – и понеслась обоюдооргазменная ебля.

Если пара хотела заиметь ребёнка, она обращалась с прошением, и Нойс со старейшинами одобрял зачатие на основании (как он говорил) их духовно-христианских качеств. Если женщина хотела ребёнка, то достойного мужчину ей всегда находили.

Когда желание плодиться одобряли, то женщина совокуплялась только с назначенным мужчиной, пока не забеременеет либо пока не отчается от безуспешных попыток. Мужчина же мог ублажать и других женщин.

Но самые интересные вопросы, как всегда, остаются безответными. Ну, хорошо, женщина забеременела и её можно было ебать не предохраняясь и метод сдерживания с ней не использовался? Значит ли это, что к ней устремлялись мужики со всей общины, чтобы с ней испытать оргазм? И при скором зачатии восемь месяцев её ебли до самых родов?

После одобрения пары на размножение в коммуне устраивалось нечто вроде свадьбы. Вечером собирались в театре все коммунисты и на сцену выходили будущие родители, они становились на колени друг перед другом, и им пели песни посвящения, сочинённые онейдовскими композиторами. После пения на сцену поднимались пары, что были в процессе создания зародыша, и целовали новоебленных.

Нойс находился под глубоким впечатлением от модной тогда евгеники Fransis Galton и решил выводить породу настоящих христиан. Задачей Нойса было произвести потомство, похожее на него самого, то есть на лучший образец христианина.

После рождения ребёнка мать в течение года-полутора, пока кормила грудью и пока он научался ходить, освобождалась от большинства общественных обязанностей и посвящала всё время ребёнку.

Начавшего самостоятельно передвигаться ребёнка отдавали в коммунистические ясли. Ребёнок знал, кто его мать, а часто и кто отец. Родители часто навещали своих детей, но в общине существовало понимание, что дети – это прежде всего божьи дети, а не родительские. За детьми добросовестно и с чувствами ухаживали, учили, воспитывали назначенные на эту работу «отцы» и «матери».

Разумеется, начальная разлука с матерью нередко была тяжёлой для малыша. Дети не понимали, почему они не могут оставаться постоянно с матерью, как это было раньше, рвались к матерям и плакали, но в итоге неизменно привыкали. Если для матери множественный брак сопровождался наслаждением от всякого мужчины и разлука с возлюбленным скрашивалась оргазмами с новым любовником, то разлука с детьми ничем не заменялась. Впрочем, разлука была относительной – ребёнок был всегда в пределах досягаемости для матери.

Нойс считал, что крепкие узы между матерью и ребёнком разваливали бы коммуну, поскольку родительская любовь должна быть перенаправлена в любовь ко Христу. А так как Нойс являлся наместником Христа на Земле, то вся любовь должна была быть направлена на Нойса и на членов общины. Нойс вовсе не был бессердечным и холодным – наоборот, он понимал и сочувствовал матерям:

Я уважаю великую привязанность матери к своему ребёнку, как я уважаю всё великое.

Так что дети общались со своими родителями, но не постоянно и вкушали дополнительную любовь от всех взрослых, которые оказывались их тётями, дядями и прочими родственниками.

Предпочтения в выборе отца для будущего ребёнка были основаны на моральных, интеллектуальных и физических качествах, но прежде всего на условии правильной веры. Правильность веры определялась послушностью и искренностью в следовании заветам Нойса.

Однако Нойс прежде всего хотел распространять своё семя (девять из 58 родившихся детей в Онейде были его) и своих сыновей. Так, его старший сын Теодор, физически и психически нездоровый, да ещё разуверившийся в Христе, тем не менее с позволения отца произвёл четырёх детей. А второму сыну, Виктору, которого Нойс посадил в сумасшедший дом за активное сопротивление его вере (а сопротивление себе Нойс рассматривал как признак сумасшествия), в двадцать четыре года Нойс позволил стать отцом, хотя по возрасту отцами разрешалось становиться мужчинам гораздо старше.

Чтобы усилить влияние своей крови, Нойс совокуплялся даже со своими племянницами и от одной из них заимел ребёнка.

(Инцест стал табу, поскольку происходило вырождение потомства. Однако когда появились надёжные противозачаточные средства, то основания для запрета инцеста исчезли. Это так, между прочим.)

Ребёнок от племянницы был вполне здоровым и нормальным.

Конец коммуны

К середине 70-х Нойс ослабел здоровьем и почти совсем оглох (предполагаю, что от стонов и воплей кончающих женщин, которых он безостановочно ёб). Себе в преемники он прочил Теодора, который закончил Йельский университет, стал врачом и пользовался большой популярностью у молодых женщин Онейды. (Небось тайные аборты делал, чего и учил папашка на доктора, – это моя научная гипотеза.)