Метроном

в домах из жжёного
кирпича, ракушечника и дерева.
Иосиф и его демоны;
один – большой, зеленоватый, внутренний,
а второй поменьше, похож на нутрию,
заплывающую в сны Иосифа по весне.
Иосиф и его смех,
плач, шёпот его, палач невидимый.
Иосиф и его ланч с Овидием;
вечер у Клэр,
рандеву с Ягодой.
Иосиф в укусах своих химер
в Аиде врагов народа.
Внутренний демон когтями острыми
рвёт ему плечи, коленкою бьёт под дых.
Где вы, братья мои и сёстры?
– В газовых душевых.

Он проснётся с криком. И, рядом сидя,
фараон его спросит: «Сын
мой возлюбленный, что ты такое видел?»
И Иосиф ответит: «Сны».

«За стеклянной стеной лишь другие…»

За стеклянной стеной лишь другие стеклянные стены,
говорил мне Учитель, имея при этом в виду…
Ничего не имея; его узловатое тело
всё покрылось листвою в каком-то дремучем году.
Был ли старец даосом, халдеем, египетским магом,
я теперь и не вспомню, но кто же тогда говорит:
за стеклянной стеною – треножники вышек Гулага,
душевые Дахау, вошёл и навеки размыт.
Здесь бессильны слова, потому что они бесполезны.
Здесь и нимбы святых полыхают кровавым огнём.
Здесь я умер давно, заразился посмертной болезнью
и очнулся, проглочен большим деревянным конём.
Закричат петухи, неприятели в город ввезут нас,
и откроются двери в крутом деревянном боку…
За стеклянной стеной не осталось ни блика, ни звука,
только пиршество трав, но зелёный к лицу старику.

«видишь, небо мертво…»

видишь, небо мертво
лишь январь с ледяною заточкой
пробежит по нему, рассыпая слепящие точки
всё утонет в зиме
и себя вне себя забывая
оставайтесь в земле —
шепчет мёртвым тоска мировая

оставайтесь в земле
что поделаешь, вас обманули
не младенца обмыли, а старца в снега завернули
вам к лицу этот саван, такой серебристый, хрустящий
на январском лугу, под копытами тройки летящей

то не тройка коней, а расстрельная тройка, да только
вас уже не достать, оттого и не страшно нисколько
в мерзлоте этой вечной, не зная забот о ночлеге
вы плывёте по встречной в сколоченном наспех ковчеге

заблудившийся свет
мотыльковые смерчи
катарсис
перевод на иврит
перевод на английский, китайский
похитители тел забирают своё
и свистит им
вслед метель-не-метель, распадаясь во тьме на субтитры

Жёлтая линия

Янтарный буйвол

Поклонение волхвов

Когда снег накрыл Хермонскую гору,
появились волхвы с дарами.
Первый волхв принёс мандрагору,
а второй – портрет в золочёной раме.
На портрете двигался некто в чёрном,
в бутафорских крыльях и с жёлтым глазом
меж бровей.
И в медленном танце пчёлы
колебались нимбом над ним.
И вязы
осеняли слева его и справа.
А на дальнем плане ключи звенели…

Третий волхв меж тем контрабандной праной
окроплял лежащего в колыбели.

Было утро. Кажется, было утро.
Время концентрическими кругами
по воде дождя разошлось и будто
ощутило впадину под ногами.

Там, над тельцем плачущего младенца,