Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима

II

Любитель слов старинных, как керамика,
Британский Фукидид, чудак аттический,
Смешав и галльский тав, и мин, и сфин в одно,
Яд настоял в них братоубийственный.

Х

Сабин вот этот (он пред вами, странники!)
Клянется, что быстрейшим из погонщиков
Когда-то был он: по пути ли в Мантую,
Летя ли по дороге, легшей в Брискию,


Двуколки обгонял и колымаги он.
Тому свидетель – Трифон, с ним соперничать
Никак не смогший, и подворье Церула,
Где он, Сабин, еще на службе Квинтия
Стриг ножницами мулам гривы жесткие,


Чтобы ярмо из бука Китарийского
Легко неслось выносливыми шеями.
Студеная Кремона, топи галльские,
Вы видели, вы слышали, вы знаете —
(Так говорит Сабин): во дни далекие


На ваших бродах увязал он по уши,
В болота ваши он поклажу сваливал,
От ваших стен окольными дорогами
Гонял он мулов под ярмом, то правыми,
То левыми копытами лягавшихся.
………………………………………….


К богам дорожным он мольбы о помощи
Не обращал: впервые им приносит он
Отцову сбрую с верною скребницею.
Все было и минуло. Ныне в консульском
Он восседает кресле, посвятив свой лик


Вам, двое братьев, Кастор с братом Кастора.

XIII

Ты думаешь, я слаб, что не под силу мне,
Как встарь, пускаться по морю,
По всем путям и в зной, и в стужу следуя
Знаменам победителя?


Силен, силен я выношенной яростью,
И к бою рвется речь моя.
Зачем, наглец, достойный гнева Цезаря,
О собственных ли мерзостях,
О гнусной ли сестре, блуднице лагерной,


Меня неволишь лаяться?
Или о том, как ты мальчишкой с взрослыми
Задремывал в застолице


И, вдруг взмокревши, слышал сзади пьяный хор:
«Талассио! Талассио!»
Что побледнел ты, бабень? или шуточки
Уже тебе не в шуточки?
Меня не взманят все твои Котитины


Оргические идолы,
Невмочь глядеть, как ты, обнявши жертвенник,
По-бабьи вертишь задницей,
Как ты кричишь среди вонючих грузчиков
Над тибрскими причалами,


Где барки, ставши в рыжем иле заводей,
С волной ущербной борются!
Я не взойду в харчевни компитальские
К горелым жирным кушаньям,
Которые запив водицей слизистой,


К жене-толстухе тащишься
И, ненавистный, давишься за счет ее
Горячими колбасами!
Попробуй возрази, попробуй вызовись!
А я еще по имени


При всех, блудливый Луций, назову тебя:
Стучи зубами с голоду,
Казнись беспутством братьев и распухшими
Ногами дяди-пьяницы,
И собственной, доступной всем утробою,