Вызволение сути

Да и все люди, признаются они в этом или нет, стремятся к комфорту. Даже народ отчеканил поговорку: Рыба туда – где глубже, а человек – где лучше.

Приехав в США, я наслаждался обретённым комфортом и продолжал стремиться к ещё большему, предпочитая останавливаться к хорошем отеле, а не в дешёвом мотеле, стараясь купить машину, в которой более комфортабельно и т. д.

Другими словами, если у тебя интересная и беззаботная жизнь и ты счастлив, не тяготясь своей судьбой, то пренебрегать таким комфортом – это значит быть неблагодарным дураком.

Мой отъезд в 1976 году из СССР в Америку захотят назвать выходом из зоны комфорта – мол, как же? отправился чёрт знает куда из комфортной родины. Однако, после того, как я узнал и осознал, что существует Запад, который есть символ и воплощение комфорта, я уехал из зоны дискомфорта (СССР) в зону комфорта (Америку). Таким образом, именно мой выход из дискомфорта и стремление к комфорту стали наиболее продуктивным и жизненно важным поступком.

Или другой пример – я не хочу прыгать с парашютом, мне и на Земле хорошо (комфортно). Но если меня вдруг охватит неистребимое желание прыгнуть, то тогда этот прыжок будет мне желанным, а значит он будет воплощать моё стремление к комфорту. При выполнении своего желания мы оказываемся в комфорте, а если идём против своего желания или нас заставляют идти против своего желания, тогда мы оказываемся в дискомфорте. Всё определяется тем, следуем ли мы своему желанию или оно попирается.

Идея, что для продуктивной жизни надо взять себя в зоне комфорта за шиворот и вышвырнуть себя в зону дискомфорта – идея эта лжива и глупа.

Живёт себе человек и чувствует себя комфортно. Коль это чувство непреходящее, то и пусть живёт себе на здоровье.

Но ощущение комфорта – это чувство, как и всякое другое, меняющееся, притупляющееся. Сначала ты чувствуешь себя в какой-то обстановке комфортно, но потом эта обстановка приедается и ощущение комфорта пропадает и постепенно переходит в ощущение дискомфорта и тогда тебе становится не по себе и ты хочешь эту ситуацию изменить. Как? – Да так, чтоб тебе снова стало комфортно!

Таким образом то, что раньше было хорошо, стало ощущаться как плохо. То, что было комфортным стало дискомфортным и тогда и только тогда ты решаешься на изменения. Получается, что надо бежать не из зоны комфорта в дискомфорт, а из зоны дискомфорта, оттуда, где тебе стало плохо (предположим, постылый брак).

Если же ты продолжаешь жить в зоне дискомфорта, из которой у тебя нет сил или смелости бежать, то тогда дело – швах, и ты обрекаешь себя на несчастье.

Итого, призывать надо не к уходу из вожделенной зоны комфорта, а к побегу из зоны дискомфорта, в которой ты по той или иной причине продолжаешь жить. А значит, призывать-то надо – выходить из дискомфорта, стремясь в комфорт.

Призывы к пренебрежению комфортом имеют свои корни в идеологии христианства. Самоистязания, обет безбрачия, клятвы верности, воздержание, всепрощение – это всё насильный и умышленный дискомфорт, который христианство возводит в добродетель. Христианство не позволяет своим пленникам бежать из этого дискомфорта, калеча людские души (стыдом, виной) и тела (воздержанием от плотских радостей).

Постоянный дискомфорт души и тела – вот основной инструмент христианства для подавления личности.

А чтобы хоть как-то облегчить земную жизнь людей, оно обещает после смерти вечный комфорт, именуемый раем.

“Сделка” – мой первый американский рассказ

Библиография с историографией

The Deal, (pp. 119-126) – a short story in

A special CONFRONTATION Anthology Issue

Exile and the Writer

Edited by Martin Tucker

Published by Long Island University, Nos. 27-28, 1984, 350 p.

ISBN 0-913057-01-0

До этого рассказа я писал в Америке только стихи. Но вдруг меня осенила прозаическая идея и, я написал этот рассказ, сидя на работе. На своей прекрасной инженерно-мэнеджерской работе. Постыдная моя неблагодарность по отношению к великолепной фирме, которая наняла меня. Но это было уже к концу моего пребывания в ней, в 1982 году. Теперь, в качестве компенсации, я литературно прославляю эту дорогую мне техническую фирму.

Рассказ образовался из услышанной от моего свояка истории: некий покупатель отказался от принятия заказанного груза, тогда продавец привёз и вывалил груз у порога нарушившего договор покупателя.

Меня поразили американские бесцеремонность и упорство продавца. Однако идея рассказа не имела отношения к этой истории.

Рассказ получился ладный, его опубликовали в Новой Газете, что в Нью-Йорке, и я решил перевести его на английский, чтобы показать американской литературе “кузькину мать”. Я прекрасно понимал, что сам сделать литературный перевод я не смогу, поскольку я убеждён, что язык, на который переводят, должен быть родным.

В то время я не знал хорошего переводчика, но зато у меня была в близких подругах толково-разговорчивая и умная американочка, которая, например, с увлечением читала Сартра “Бытие и ничто” и могла вполне связно обсуждать содержание этой книги. Она предложила отредактировать мой рассказ, который я перевёл, как смог. Она с воодушевлением переворотила весь текст, чтобы он звучал по-американски, внимая моим комментариям в перерывах между нашими сближениями. По-английски рассказ называется The Deal.

Я решил послать рассказ не куда-нибудь, а в Playboy. Что из этого вышло, описано в книге Правота желаний

на страницах 323, 324

В итоге The Deal был опубликован в специальном номере литературного журнала Confrontation, издававшийся Long Island University. Этот номер был посвящён писателям в эмиграции.

На обложке перечислены имена главных авторов, в том числе Иосиф Бродский. В этом журнале появилась первая публикация его стихотворения на английском Cafe Trieste: San Francisco. Подробный филологический разбор этого стихотворения сделан С. Г. Николаевым.

В журнале также имеется перевод Бродского на английский Мандельштамовского стихотворения “Tristia” – моего любимого стихотворения ленинградской юности – времён пылкой влюблённости в девушку с обильно волосатым анусом.

Моё же имя на обложку не попало, а скрылось в “and others…” (и другие…).

Затем Сделка открывала мой первый сборник рассказов Мускулистая смерть

,

А через 17 лет рассказ перекочевал в кирпич избранного Чтоб знали!

The Deal вошёл в мой сборник на английском языке Prostitution Divine

.

Рассказ этот стал первым в созданном мною жанре, не бывалом в русской литературе – в жанре романтической порнографии. Хотя порнографии в этом рассказе было – кот наплакал.

Кощунственный ряд

Наконец, появился электронный вариант книги, изданной ещё в 1999 году на английском языке.

Перевод названия этой редкой и необычной книги такой:

Пол Голдшмидт

Порнография и демократизация.

Узаконивание непристойности в посткоммунистической России.

Разумеется, автор не обошёл вниманием мною изданные Тайные записки Пушкина, и он величает меня не иначе как "эмигрантским порнографом".

Затем в книге проклёвывается такая фраза:

"В апреле 1989 года Главлит дал доступ к работам почти всех писателей эмигрантов, включая сочинения Дмитрия Бобышева, Иосифа Бродского и Бориса Пастернака, в том числе, всем произведениям Набокова и порнографическим романам Михаила Армалинского."

Пол Голдшмидт включил в этот ряд Пастернака, наверно, потому, что тот был внутренним эмигрантом.

Автор книги допустил ещё несколько ошибок. Во-первых, роман у меня имеется всего лишь один, и он не роман, а романище "Добровольные признания – вынужденная переписка" (он включён в кирпич Чтоб знали!