Илимская Атлантида. Собрание сочинений

– Уважаемая, но ведь компьютер – это ваш инструмент, с помощью которого вы работаете.

Холодный и липкий взгляд безразлично скользил по моему лицу. Она уже не слушала, что говорил я, упиваясь начальственным тоном своего ответа:

– Не отнимайте, пожалуйста, у нас время. Не нравится – пишите заявление. Мы его в течение месяца рассмотрим и дадим ответ.

– Но здесь все ясно, как божий день, можно сейчас все решить!

Теперь уже две женщины, два специалиста Сбербанка равнодушно отвернулись от меня и занялись своими делами. Очередь, которой надоело наблюдать нашу тягостную историю, загудела, и я понимал, что если через мгновенье не отойду от окошка, меня вырвут вместе со стеклом и подоконником. Я вынужденно повиновался.

Позднее мне пришлось применить все свои связи, чтобы выйти на начальников этого Банка и исправить их ошибку. Конечно, все исправили, Анна Петровна получила тысячу извинений и «подарок» от банка: ей вернули неправильно снятые штрафы.

Встречая Анну Петровну, я больше не спрашиваю о том, как она платит за коммунальные услуги. Она тоже не жалуется. Значит, компьютер работает нормально. А может, платит она, как и раньше, в окошечко после стояния в жаркой очереди…

Зато я спрашиваю ее о внуке. И она, светлея лицом, каждый раз уверяет меня, что он скоро, очень скоро вернется…

Письмо Чубайса

Деревня Михайловка стояла на берегу большого озера, беззащитно зарастающего камышами, но, несмотря на заброшенность, до сих пор выглядела красивой. Тамара Ивановна и Иван Сергеевич жили здесь всю жизнь. Деревня в свое время была многолюдной, с начальной школой и клубом. Иван Сергеевич покидал деревню только раз в жизни – на три года, когда служил в армии. Тамара Ивановна за шестьдесят лет больше чем на месяц из родного дома не уезжала. Когда-то здесь был богатый колхоз. Она работала дояркой, а Иван Сергеевич плотником.

Деревня в лучшие свои годы насчитывала двадцать пять дворов. Сейчас, когда пришла новая власть, все, кто мог, уехали за обещанной счастливой жизнью, побросав и дома, и землю, долгие годы бывшую кормилицей. Из окна страшно выглянуть, словно враг прошелся по селу. Справа – дом без крыши, слева – пятистенок с пустыми глазницами окон и хлопающими, оторванными ставнями. Обитаемых осталось всего пять дворов. В двух живут два брата, Никита и Владимир, немолодые уже, однако ездят на заработки в крупные города, разрываясь между деревней и работой. Еще в двух – Светлана Петровна со взрослой больной дочерью, и дед Степан, глухой старик, похоронивший здесь всех родных и сам ожидающий каждый день смерти.

В деревне уже давно пропал свет, «добрые люди» провода «свинтили» и продали на металлолом, газа отродясь не было, а год назад из-за ужасного состояния дороги в деревню перестала ездить автолавка райпо. До цивилизации, то есть до ближайшего села Демидова, где есть магазин и аптека, от Михайловки двадцать четыре километра. До деревни Ягодное, куда раз в неделю машина все еще приезжает, четыре километра, но идти надо «заповедными тропками», через лес и овраги. Куда только ни обращались брошенные на произвол судьбы жители, даже в прокуратуру. Помочь их горю, сделать хоть что-нибудь местные власти не могут, ответ один – нет денег.

В теплое время года жизнь еще терпима, но когда приходит зима и вокруг деревни начинают выть волки, которых развелась тьма тьмущая, становится невмоготу. Однако живут. Деться-то некуда. Вот и Тамара Ивановна и Иван Сергеевич всю жизнь здесь, детей не завели, в город ехать не к кому…

К прибытию автолавки ходят в Ягодное. И пенсию получать туда же, по очереди. Все в округе их знают, потому и пенсию дают, доверяют. Но все равно, если кто два месяца подряд не появится, пенсию задерживают. Думают, наверное, помер.

Однажды Тамаре Ивановне пришло письмо. Конверт большой, с картинкой, марки на нем красивые, разных штемпелей со всех сторон понаставлено. А надо сказать, что писем они с Иваном Сергеевичем лет двадцать не получали, газет они тоже не читали. Телевизор у них был, но при отсутствии света превратился в копию известного полотна Малевича.

Вручая Тамаре Ивановне письмо, водитель автолавки, он же и продавец, и почтальон, сказал:

– Ну что, Тамара Иванна, до Чубайса дошла? Теперь-то уж точно свет вам проведут.

– А кто это – Чубайс?

– Да ладно придуриваться-то. Этого рыжего каждая собака в России знает. Столько «добра» этот злыдень России понаделал, что только глухой о нем не слышал.

Тамара Ивановна не стала спорить со знающим человеком, осторожно взяла конверт и положила в сумку, решив, что если такой важный человек написал ей письмо, то читать его надо обязательно вместе с Иваном Сергеевичем. Вдруг радость какая – а радостью, как хлебом, положено делиться.

Придя домой, вытерла она дочиста старенькую клеенку на столе, посадила напротив Ивана Сергеевича, зажгла свечку, вскрыла конверт, надела очки и стала читать. На бланке было написано:

«Россия, деревня Михайловка Демидовского р-на

Евсеевой Тамаре Ивановне»

Это адрес. Потом стоял длинный номер. А дальше само письмо:

«Уважаемая Тамара Ивановна!

Обращается к Вам Анатолий Чубайс, Председатель Правления РАО “ЕЭС России”. Я пишу Вам, чтобы объяснить, для чего РАО “ЕЭС России” проводит реформу электроэнергетики и почему она не приведет к “обвальному росту цен”, которым сейчас пугают людей многочисленные политики и экономисты.

По инициативе РАО “ЕЭС России” Правительство принимает трехлетнюю программу сдерживания тарифов на электроэнергию на 2004–2006 гг. Это важная часть нашей реформы. Суть плана – в том, чтобы цены на электроэнергию в России росли медленнее, чем цены на другие товары и услуги. По нашему плану уже в 2006 году рост энерготарифов составит 7–7,5 %, что не превысит прогнозируемого Правительством уровня инфляции.

По нашим расчетам, три года – это минимальный срок, который нужен для того, чтобы обуздать энерготарифы по всей стране – без ущерба и для Вас, и для РАО “ЕЭС России”.

Подчеркиваю: мы не даем невыполнимых обещаний, мы говорим о сдерживании тарифов, но не обещаем, что цены на электроэнергию остановятся раз и навсегда. Ведь все дорожает, включая и топливо для наших электростанций – газ, уголь, мазут. Тем не менее, мы проводим программу сокращения собственных затрат во всех энергокомпаниях РАО “ЕЭС России”. Благодаря этому нам удалось только в 2002 году сэкономить порядка 14 млрд. рублей. Эти средства направляются на проведение ремонтных работ в энергокомпаниях, замену устаревшего оборудования, кроме того, мы приняли решение направить часть этих денег на реализацию программы сдерживания тарифов. Уже с 1 ноября в пяти регионах России – Санкт-Петербурге, Свердловской, Ленинградской, Нижегородской и Пермской областях энергокомпании поставляют потребителям электроэнергию на 20 % дешевле. Это стало возможным потому, что за последние несколько лет мы научились работать без авралов. Мы ввели в строй первую очередь Бурейской ГЭС – станции, которая обеспечивает недорогой электроэнергией Дальний Восток. Мы достраиваем вторую очередь крупной Нижневартовской ГРЭС в Тюменской области. Мы начали восстанавливать единое энергетическое пространство бывшего СССР: РАО “ЕЭС России” уже управляет энергетическими мощностями в Грузии и Армении, ведет переговоры о том же в Казахстане и на Украине.

С началом реформы энергетика уже стала одной из главных движущих сил экономики России.

Во всем, что мы делаем, нам очень нужна Ваша поддержка. Именно об этом я и хотел рассказать Вам в своем письме.

    Всего Вам доброго.
    С уважением, Анатолий Чубайс».

И подпись.

Прочитав письмо, Тамара Ивановна перевернула лист лощеной дорогой бумаги, но на обратной стороне ничего не обнаружила. Только что не попробовала лист на зуб, как герой известной советской комедии.

– А кто такой Анатолий Чубайс? – непонимающе спросил Иван Сергеевич.

– Владимир с автолавки говорит, что большой начальник, и его знают во всей России.

– А что про нас в письме прописано?

– Да вроде ничего. Ты погляди, Иван, может, я чего пропустила.

Иван Сергеевич взял осторожно листок в руки, но корявые старческие пальцы не могли удержать его, глянцевый лист скользил и выворачивался из искореженных тяжелым трудом рук крестьянина. Тогда он положил письмо на клеенку и, щурясь с непривычки, начал медленно по слогам читать. Прочитав до конца, посмотрел на жену, почесал затылок, пожал плечами, сказал задумчиво:

– Тамара, ведь письмо написано тебе лично. Значит, он знает о нас? Не будет же он писать незнакомым людям? Но о нашей деревне ничего не прописано. Про Грузию и Армению есть, а о нас ничего…

– А может, нам свет дадут с Бурейской ГЭС, – перебила его Тамара Ивановна.

– Эк, хватила. Эта ГЭС на Дальнем Востоке, он сам об этом пишет.

– Ну и что, свет-то откуда угодно может прийти.

– А как он, по-твоему, приходит? По проводам. Это столько же их надо, чтоб с Дальнего Востока нам свет протянуть? Да, мудреное письмо.

Иван Сергеевич подпер подбородок кулаком и стал смотреть в окно, на заросшую крапивой и бурьяном улицу, потом спросил:

– Тамара, когда шла домой, братьев не видела? Они ездят везде, должны знать, что в России делается, какая техника появилась. Может, уже на расстоянии электроэнергию передают, без всяких проводов?

– Да, видела, Никита дома, приехал за инструментом. Завтра утром уедет. А Владимир что-то давно не приезжал.

– Надо звать, всех надо звать, может, чего доброго подскажут.

Через час не только Никита, но и все оставшиеся обитатели заброшенной деревни, кроме Владимира, устроились в маленькой «зале» у Тамары Ивановны и Ивана Сергеевича вокруг стола, который по этому случаю хозяйка накрыла чистой, вышитой яркими цветами скатертью. Письмо прочитали вновь. Все недоуменно молчали. Вдруг Никита, на которого смотрели, как на человека много повидавшего и потому всезнающего, хмыкнул:

– Да тут о нас ни слова. Дурилка это!