Илимская Атлантида. Собрание сочинений

– А зачем в такую глухомань дурилки писать? Им, наверное, есть чем заняться, – не поверил Иван Сергеевич. – Ты посмотри, Никита, посмотри внимательно, может, мы чего не разглядели. Там же не шутники сидят, там же люди умные. И конверт дорогой, и бумага царская.

Никита еще раз осмотрел письмо и нервно засмеялся.

– Чего?! Чего ты, Никита, расчухал? – воззрились на него сельчане с надеждой.

– Так это же Чубайс письмо написал!

– А кто это? – спросила Светлана Петровна, не отпуская руки больной дочери, притулившейся к ее плечу.

– Как кто? Это тот, что придумал ваучеры, помните или забыли? За каждый из них обещали дать по две машины. Благодетель русского народа! Спасибо добрым людям, я свой ваучер сразу отоварил, две бутылки водки получил, – быстро, словно автоматной очередью, выпалил Никита.

Тамара Ивановна вздохнула:

– А у нас с Иваном они так и лежат вместе со старыми облигациями, теперь уж и водки за них не дадут.

Никита продолжил:

– Враг – вот он кто такой. Вражина! Уничтожить страну смог без войны, все на благо американцам.

– Ну, ладно, Никита, не заводись, – попросила Тамара Ивановна. – Был бы врагом, давно бы в тюрьме сидел, что выдумывать-то.

– Много ты, Тамара, знаешь. Живешь, как собака, думаешь, что само так случилось, никто не помог в этом?

– Да неужто он один такое совершил?

Никита поглядел на нее:

– Наверное, не один, много их. А в памяти вот он остался…

Повисла тишина.

Неожиданно для всех дед Степан, сидевший тихо и напряженно вглядывавшийся в говорящих, потому что ничего не слышал, громко крикнул:

– Бабоньки!

Все повернулись к нему. Больная дочка Светланы Петровны испуганно вздрогнула.

– Бабоньки, вы уж проверяйте меня, нехорошо мертвым в избе лежать. – На него замахали руками, но он продолжал. – Деньги на копку могилы я в шкаф положил. Хорошо бы летом умереть, но кто знает, когда она придет. А гроб в сарае, на вышке, – разъяснил односельчанам свою просьбу Степан и опять умолк.

– Одно не пойму, – задумчиво проговорил Иван Сергеевич, почто этот Чубайс Тамаре письмо написал? Если свет делать не собирается, зачем ему ее поддержка? И как она его поддержит, если у нас даже дороги нет? Вот ведь загадка.

Они не знали и не понимали, что не им нужен Чубайс, а они – ему. Ведь в стране начались очередные «выборы в слуги народа»…

Тяжелый день

Восьмидесятые ушли в историю, но вспоминаются со щемящим чувством просветленной радости. Это было время сильных эмоций, профессиональных свершений, уверенной в себе молодости. Хотя, конечно, и омрачающие, тяжелые переживания случались. Но горечь неудач развеялась, а добрые воспоминания сохранились в памяти, как драгоценный осадок минувшего.

В эти годы на заводской территории шло огромное строительство. Завод, основанный Николаем Ивановичем Путиловым, пережил времена Российской империи, революции, оказался на переднем краю обороны города в Великую Отечественную войну, сегодня полностью перестраивался.

Не было такого места, где бы строители что-то не переделывали.

Завод являлся лидером по выпуску мирной продукции на всю страну, однако все знали, что цеха и производства перестраивают под оборонку, хотя эта информация находилась под грифом «секретно». В заводских цехах выпускали новые образцы танков, а также турбины для подводных лодок и еще много чего, необходимого армии и флоту, то есть Родине. Строительство и реконструкция велась без остановки и днем, и ночью, прямо на действующем производстве, где работало почти сорок тысяч человек, да еще армия строителей со своей, по тем временам, современной техникой. Вся эта людская масса располагалась на пятачке земли. Для того чтобы ничего не сорвать, не разрушить, не наделать бед, чертились графики, новые образцы танков, согласовывались переходы через заводские «улицы» всевозможных сетей, проводились совещания, летучки, пятиминутки. Вся заводская территория была разбита на четыре строительные зоны, каждая из которых была закреплена за генеральным подрядным управлением, которое подчинялось строительному тресту, тот главку, ну и так далее, по ступенькам, до политбюро партии, руководившей страной.

Начальником одного из таких управлений был тридцатишестилетний Алексей Петрович Зорин. Чуть ниже среднего роста, коренастый, на крупной голове темно-русые волосы, волевой подбородок, прямой, с чуть заметной горбинкой нос, цепкий взгляд голубых глаз. Когда улыбка освещала его лицо, оно становилось добродушным, и на щеках появлялись ямочки. Он знал об этом, потому улыбался редко. Чаще был молчалив, сосредоточен. Работа для него начиналась в восемь утра, заканчивалась по обстановке, но раньше двенадцати домой он не попадал. Только молодость спасала организм от такой нагрузки.

Партия зорко следила за делами на заводе, проконтролировать строителей тоже не забывала. По вторникам на заводе проводили оперативное совещание, связанное со строительством и реконструкцией производств и цехов. Многолюдные совещания всегда проходили в кабинете генерального директора, хотя в большом здании заводоуправления, недалеко от приемной, располагался огромный зал заседаний. Завсегдатаи говорили, что традиция проведения совещаний у генерального появилась, когда кабинет вместе с хозяином находились в другом месте, и являлся самым большим помещением. Надо отметить, что каждый вторник на совещании присутствовал и сам генеральный. Это был местный обычай. Редкие исключения были, иногда мешали командировки или отпуск. От строителей во главе стола всегда располагался заместитель начальника главка, так накоротке называли главное управление строительства. Нет, это не был «свадебный генерал». Строительство на заводе вели десятки субподрядных организаций, принадлежащих различным министерствам и ведомствам страны. В пиковые моменты число работающих доходило до десяти тысяч человек. И всей этой армией нужно было управлять, координировать деятельность. Работа этого человека чем-то напоминала работу дирижера огромного оркестра. К нему по всевозможным линиям связи стекалась информация обо всех проблемах. Теоретически, он за все был в ответе, на практике иногда бывало иначе, однако только он мог миловать, поощрять и наказывать. Будучи во главе строительства, как и любой человек такого ранга, совершал ошибки при принятии решений, но кто их мог оспорить. Последнее слово всегда было за ним.

Долгие годы во главе штаба стройки на заводе находился первый заместитель начальника главка, умнейший и опытный руководитель, которого знали и уважали все: и инженеры, и рабочие. Но возраст берет свое, и уже год как его заменил заместитель, но без приставки: амбициозный мужчина средних лет, действительно, успешно закончивший многие городские стройки. Да к тому же, партия на такие должности случайных людей не назначала.

Очень часто приезжали «почетные гости» – чиновники из министерств, представители партийных органов. Бывало, как правило, в конце года совещания шли по несколько часов без перерыва. Кондиционеры не справлялись с обменом воздуха, присутствующие походили на рыб в аквариуме, которым нечем дышать. Пытались открывать окна, но сходящие с конвейера тракторы наполняли помещение таким шумом, что руководителей не было слышно, да еще обдавали дымом и гарью, и окна тут же закрывали. Итог всех совещаний был один: надо построить, надо реконструировать, надо смонтировать, надо все выполнить в срок, а лучше досрочно. В случае невыполнения сроков: исключить из партии, снять с работы, наказать выговором. Но выговоры и замечания были, как комариные укусы, незаметны и бесследны. Каждый вторник толпа руководителей строительных организаций шли на совещания, как на «Голгофу», не зная, с чем уйдут.

В очередной вторник заместитель начальника главка Константин Викторович Ершов приехал на заводскую территорию на час раньше. Появился он без предупреждения, что-то не сработало: то ли связь, то ли помощники. Скорее всего, возвращался с очередного объекта, где проводил совещания, и в главк возвращаться не стал. В обход по стройке он отправился один. Пока сообщили о его приезде, пока его нашли, был он уже на взводе. А может, завели его раньше, в другом месте. Когда Алексей Петрович добрался до начальника главка, тот уже распекал начальника участка. Голос у Константина Викторовича был «луженый», под стать фигуре. Был он мужчиной двухметрового роста, косая сажень в плечах. Увидев Алексея Петровича, даже не поздоровавшись, зарычал, словно медведь из берлоги.

– А, вот ты где, посмотри, как ведут кладку! Они что, совсем разучились работать?!

Зная непростой характер Константина Викторовича, Алексей Петрович решил промолчать.

– Ну, чего молчишь, сказать нечего?

– На мой взгляд, Константин Викторович, под штукатурку нормальная кладка, – выдавил из себя Алексей Петрович, но лучше бы он этого не говорил.

– Люди добрые, поглядите на него, это он считает нормальной кладкой! Да разобрать надо все к чертовой матери, и за такую работу всех выгнать, а тебе строгача влепить, – указал он пальцем на Алексея Петровича.

Он еще что-то хотел добавить, но в это время подошел управляющий трестом и переключил разговор на себя. Алексей Петрович, вздохнув с облегчением, думая, что наконец-то его муки закончились, собрался отойти от начальства. Но, видимо, такой уж случился день.

– Зорин! – услышал он зычный голос Константина Викторовича, – ты куда, парень? Ну-ка, подойди ко мне.

Алексей Петрович подошел. Стоять рядом с высокорослым начальником ему было неудобно, приходилось задирать голову, чтобы видеть лицо говорившего, так как тот был на эту самую голову выше.

– Где монтажники? Почему не работают? Опять площади не передали под монтаж? – посыпались вопросы.

Алексея Петровича стала уже раздражать начальственная наглость.

– А вы сами с трех раз догадайтесь, где монтажники? – вдруг дерзнул парировать начальнику подчиненный.

– Что ты сказал?

– Да ничего, это вы уже минут двадцать орете, словно петух вас в одно место клюнул.

– Что ты такое говоришь, – прошипел Константин Викторович, наклоняя голову и слегка сгибая колени, чтобы ближе разглядеть говорившего.

– Что слышите. То вам кладка не нравится, то монтажников начинаете искать в этом цехе, из которого они ушли месяц назад, сделав свою работу.

Управляющий, подойдя ближе к Алексею Петровичу, потихоньку дернул его за рукав.

– Григорий, кто это? – вдруг обратился высокий начальник к управляющему.

– Начальник управления, Константин Викторович, – отрапортовал тот.