– Что, еще нет проекта? – подозрительно спросил грамотный участник «протеста».
– Проектные работы ведутся, затем будет согласование и экспертиза, – ответил Зубов.
Одна из ярых женщин-активисток стала выкрикивать какие-то междометия, замахала руками, в первое мгновение было непонятно, чего она хотела сказать. Накричавшись, она пояснила:
– Видите, видите, они будут строить жилой дом, а нам не нужно в нашем дворе жилого дома, не нужно, не нужно.
Обутая в стоптанные тапки, она стала подпрыгивать возле Алексея Николаевича, семеня тонкими ножками в зашитых грубой ниткой колготках и тыча в директора своими сухими кулачками. Один из охранников попытался утихомирить дерзкую женщину, но она на него отчаянно зарычала и громко закричала:
– Люди добрые, помогите, убивают!
– Не трогайте вы ее, – раздались из толпы разумные советы.
«Активистке» нужна была эта передышка, она перестала бесстыдно кривляться и истошно кричать, вынула из кармана заранее подготовленный лист бумаги и начала зачитывать заявление:
«Мы, собравшиеся на общественном сходе, категорически против строительства многоквартирного жилого дома. Мы ответственно заявляем строителям и чиновникам, что новый дом закроет солнечный свет существующим домам, детям негде будет гулять, автомобили займут все зеленые площадки, неизвестно куда будет перенесена площадка для мусора»…
Люди заскучали и стали расходиться. На фоне разваливающегося дом – ровесника века, они тоже выглядели унылыми, состарившимися, скучающими. В основном это были пенсионеры. Зубов пожалел стариков, мысленно оправдывал их участие в митинге скучностью жизни, недостаточной образованностью. Хотя, кто сегодня мешает заниматься самообразованием. Телевизор – друг и учитель, а ведь есть еще музеи, театры, концерты. Хотя…, спохватился директор строительной фирмы, цена одного билета в приличный академический театр равна их месячной пенсии. Да и в театре такое покажут, что инфаркт может прямо в зрительном зале сгубить человека, воспитанного в нравственных устоях. Да и звание «академический» не гарантирует благопристойной постановки. Страшно представить, как бы эти бывшие строители коммунизма, создавшие своим трудом огромные государственные ценности и ограбленные «детьми перестройки», смогли бы пережить, например, постановки некогда великого Александринского театра, где сегодня вульгарщина, унижающая достоинство зрителя, возведена в норму, где ставятся спектакли по искаженным до неузнаваемости классическим текстам, где господствуют низменные аналогии и девиантные извращения. Но эта крикливая активистка, казалось, знает театральные новшества, заимствует там актерские приемы. И вынослива она, как народный артист – три часа не унимается.
Действительно, местный театр еще не закончился. Вздорная женщина, победоносно вскинув руку вверх, продолжала выкрикивать:
– Прошу проголосовать за обращение к нашей власти. Кто против этого обращения?
Но таковых не нашлось, так как все митингующие благоразумно разошлись.
– Единогласно, – подвела итоги своей работы «бесноватая» и уже спокойно, без всяких истеричных выкриков обратилась к Алексею Николаевичу:
– Ничего, создадим мы вам тут «спокойную житуху». Сами уберетесь. Будете долго отмываться.
– Это в чем же мы замарались? – попытался поспорить Зубов.
– Найдем в чем. Ваша стройка от нас зависит.
– Каким же образом, уважаемая, простите имя-отчество не знаю, зависит? – попробовал учтивым тоном утихомирить «городскую сумасшедшую» Алексей Николаевич.
Немного подействовало. Бойцовский тон она слегка остудила, стала использовать членораздельную речь.
– Скрывать не буду, я – Ольга Ивановна Приблудова, проживаю в доме номер сорок шесть, в двухстах метрах от вашего забора. А действие наше будет одно: жалобы и обращения. Тем более, на наше счастье, Федеральный закон выпустили.
– Простите, какой закон?
– Но вы-то можете его не знать, а мы его как добрую песню наизусть выучили. Называется он «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации», – гордо заявила визави Зубова.
– Ольга Ивановна, вы что, больны?
– Слава Богу, нет.
– А зачем вам все это?
– Заработать хочу, не одним вам дано богато жить, может, и нам какие крохи достанутся.
– Так вы что, хотели на строительстве дома работать?
– Конечно, но не рабочими.
– Странно, а кем же?
– Это вы человек странный, товарищ директор. Наша работа будет заключаться в том, чтобы жалобы поступали к чиновникам.
– Теперь понятно… И сколько же вы хотите за такую работу?
– Наша зарплата по сравнению с другими местами скромная.
– С какими другими местами?
– Но вы же в городе не один строите.
– И что, у каждого застройщика такие помощники?
– Да. Так вот зарплата наша должна быть двести тысяч рублей в месяц, конечно, чистыми.
– Ольга Ивановна, я сам такую зарплату не получаю.
– Но это ваши проблемы. Подумайте, ответ жду через два дня, – подвела черту под своим многочасовым представлением смекалистая гражданка.
* * *
Вечером Зубов отыскал по телефону своего знакомого еще по советскому времени Олега Аркадьевича Драшинского, напросился на встречу-консультацию. Тот, узнав, с чем пришел приятель, посуровел.
– И что, Алексей, ты с этим встретился впервые?
– Да.
– Везунчик ты. Может, оттого, что ты в городском центре мало строишь?
– Первый дом строю в центре.
– Вот сволочи, никого не упускают.
– Кто сволочи-то, Олег?
– Шантажисты.
– Что, – эти бабенки бегают по всему городу?
– Да, эти-то, которые у тебя истерику закатывают, лишь маленькая толика, по городу их сотни, а может, и тысячи.
– Олег, не придумывай.