Тю!

Тут посередине своего огорода появилась соседка:

– Шо тут у вас такое? – крикнула она.

Татьяна обернулась:

– А, Дементьевна, здрасьте. Та оце ж баню наливаем.

– А-а. А я у летней кухне сыдю, та думаю – чи ты зовёшь кого?

– Та не-е…

Только они стали перекрикиваться между собой, как у меня кончилась вода. Я крикнул Татьяне. Воскликнув «Ой, боже!», она стремглав побежала в хату, оставив соседку в одиночестве.

– Так оце вы из Москвы, га? – подала зычный голос Дементьевна.

«О, Хосподи…» – подумал я и положительно закивал головой, чтоб она могла увидеть мою реакцию.

– Ну и як там, в Москве той? – проорала соседка.

Если этот глобальный вопрос задает рядом сидящий человек, то я как-то теряюсь, а уж на расстоянии метров в пятидесяти от собеседницы… Собрав силы, гаркнул:

– Та гарно!

– Шо?

– Ха-ра-шо!

– А-а. А то у моей сестры дочка…

Видимо, она взялась за длинный рассказ, но тут вернулась Татьяна, крикнув мне:

– Выключила!

И повернулась к соседке:

– Оце ж, Дементьевна, мороки хто зна скоко! Хто зна скоко!

– А-а, да-а… Я оце ж кажу, шо у моей сестры дочка тоже ж у Москве була, – возобновила та прерванное повествование. – У прошлом годе… Чи в этом уже? Та не, у прошлом.

– Хто? – громко заинтересовалась Татьяна.

– Та Светка ж. Ты ж ее должна знать. Помнишь, она помогала мне картошку копать? Ты ще казала, шо помощница у меня яка!

– Тю, не помню я…

– Ну, на базаре мы ще с тобой встретились с ней!

– А-а, – сдалась Татьяна и резко развернулась ко мне:

– Ну шо, включать чи ще подождем?

Я быстро перебрал варианты. Если Татьяна сейчас исчезнет, я опять останусь наедине с Дементьевной и ее рассказом о дочке сестры, на который надо будет как-то реагировать. Набрал воздуха и крикнул:

– Рано еще.

– Рано, да?

– Да!!!

Она повернулась к соседке и, выпростав руку в ее огород, выкрикнула:

– А шо ото вы такое посадили?

– Дэ?

– Да ото шось таке у вас растет. Я все думаю, шо оно такое? И не картошка, и не дерево…

– Та дэ? – соседка крутила головой по территории всего огорода. – А-а, ото? – ткнула рукой в нужную сторону. – Та хто зна! Шось таке из Америки. Це ж дочка сестры из Москвы и привезла. Каже, шо красиво растет. Я и воткнула. Ни цветов, ни фруктов нэма. На следующий год я и сажать не буду. На шо оно надо?

– Та отож! – подтвердила Татьяна.

Они еще что-то кричали друг другу, но что – я уже не разобрал. Ветер относил их слова в другую сторону. Подумалось, что ни их крик сейчас сбегутся остальные соседи, и тоже будут перекрикиваться между собой. Стал осматривать другие огороды. Но больше на горизонте никто не появился.

– Ну, все, я побигла! – услышал я.

Я махнул головой. Татьяна скрылась.

– Ну и я пиду. Надо ж кур нагодувать! – громогласно доложилась мне Дементьевна, но с места не двинулась.

Я ей махнул головой. Мол, разрешаю… Она дала взаимную отмашку и потопала в глубину своего огорода.

В шланге заклокотало и посочилась вода. Татьяна выбежала – вода кончилась. Татьяна снова убежала. Так повторялось уже не знаю сколько раз. В короткие перерывы «бегающая кнопка» успела прополоть свеклу, замочить белье, начать варить борщ, почистить картошку. Светлое пятно ее платья носилось среди буйной зелени огорода туда-сюда. Когда вода заканчивалась, я, изнемогая от немого хохота, из последних сил кричал уже просто «а-а-а-а».

– От, зараза! – комментировала Таня и бросая то прополку, то белье, то картошку, летела в хату.

Где-то через полчаса этой беготни Татьяна не выдержала:

– Хай йому грэць! Скоко там уже воды той?

Воды было чуть больше половины бака.

– Теперь у меня все будут за деньги купаться! Ношусь одна, як угорелая! Все, слазь!

Я спустился.

– Вот спасибо тебе! Сейчас борщ будэ, покушаем. Отдохни пока. Устал же, небось?

Это она-то мне-то!