Тю!

В одно лето в гости приехали я, брат с женой и дочкой. Матушка купила две буханки хлеба. И прокомментировала:

Народу у нас теперь багато. Поэтому я буду ВСЁ по две буханки брать!

Привез ей какую-то книгу почитать. Кажется, Викторию Токареву.

– Ну, оставь, гляну – шо там.

– Ой, вам понравится. А потом можете Татьяне дать почитать.

Мама полистала книжку, потом выдала:

– Та хто, чи захочет она? Ей нравится читать такое – ШОБ В ТАЙГЕ ТАМ ШО-НИБУДЬ!!!

Поздно вечером по телевизору шла передача со Жванецким. Известный сатирик, сидя на даче, размышлял о жизни. Т. е. на экране был антиЖванецкий. Обычно такие «разговорные» вещи матушка недосматривала – засыпала. А тут была – вся внимание. Досмотрела Михал Михалыча, размышляющего на фоне цикад, и задумчиво сказала:

Ты ба-а-а… А я и не знала, что он такой печальный…

После очередного выпуска последних теленовостей:

– Ну, шо творится, това-а-арищи! Шо творится…

Потом задумалась на секунду и сказала:

– Та може, шо наладится, чи так и сдохнем при недохватке?!

Просевая муку, советовала:

– Я прочитала, что муку очень полезно просеивать. Тогда воздух соединяется с… Ну, тот воздух, шо вокруг нас, соединяется с тем, шо в муке… Ну или шо-то такое… Словом, очень полезно!

Привез фотографию моей подруги. Фотография черно-белая. Подруга – брюнетка.

– О, красивая девочка.

Пауза.

– Красивая. А она русская?

– Гречанка! – хохмацки отмел я все подозрения.

– О-о… Хто?! – почему-то на полуиспуге спохватилась мама.

– Гречанка! – не сдавался я.

– Ой, мне ж гречку перебрать надо! – и быстро пошлепала за гречкой, продолжая говорить, что да, девочка красивая…

– Ходила тут я в собес. Чи куда? Ну, там, где пенсию начисляют. Собес же? Пришла и кажу, шо я всю жизнь проработала, а одна знакомая и дня не работала – все домохозяйкой была. И шо? Я получаю такую ж пенсию, как и она. Як це так можэ буть? А они мне и начали шось объяснять. Долго говорили, якись проценты там… Я ничего и не поняла. Так и ушла. И даже спорить с ними не стала. А то одна с ними спорила-спорила, та умерла…

Гладит белье и говорит:

– Ото я дэсь прочитала, шо когда человек гладит утюгом, то у него калории расходуются, як у шахтера. Ты чуешь, Грыша? – кричит в спальню к отцу. – Я сейчас шахтером работаю!

Увидев трехэтажный частный дом, недавно построенный:

– Ото да! Това-а-арищи! Я издалека думала, что то кинотеатр новый. А оказалось, шо це дом такой выгатили! И нашо такой большой? Там же одних полов – мыть – не перемыть…

Заготовки угля и картошки – две осенние головные боли, которые постоянно мучили матушку. В итоге всегда все складывалось удачно – доставали и то, и другое.

Однажды привезли какую-то картошку. Может быть, не совсем ту, какую она хотела. Но чтобы как-то оправдать свершившийся факт, самоуспокаивалась:

– Ставчанскую картошку привезли… Вроде б то хорошая. В прошлом году соседка Валя посадила, и уродила картошка с ладошку. А ота, як ее – финская, чи шо, – говорят, якась невкусная. Желтая какая-то. Наверное, кормовая. Чи не финская?

– Голландская, – поправляет папа.

– А, да, голландская. Ну ото ж. Поганая она. Та хто зна… А шо делать? Это ж 450 тысяч одно ведро! Това-а-арищи! Когда ж такое было? Но ставчанская – все говорят – хорошая картошка. Валя ж садила. А накопала такую большую. Больше ладошки! Та теперь я спокойная – картошка есть. Три мешка аж. Хорошо, шо не ота – венгерская, чи яка она там? Шо там могут сажать в Венгрии той? Невкусная, кажуть. Один дядька взял ведро за 500 тыщ, и сварил. Съел и сказал – невкусная! А ставчанская – загляденье! От и Валентина ж посадила и не знала – будет чине? А она как пошла! От такие поросята! Та то и хорошо, шо не ота, не импортная… Теперь нам на зиму хватит. До весны надо съесть. А то в прошлый год столько набрали картошки, что уже весна – а она у нас есть и есть. Все уже молодую картошку кушают, а мы все старую кушаем…

Матушка больше 30-ти лет проработала регистратором в стоматологической поликлинике. Напарница у нее была – не подарок. Мама на нее жаловалась: «Ой, сколько слез я от той Марковны пролила – в уме не сосчитать. Ушла якось она в отпуск. С собой забрала будильник. А возвращается и – „где будильник?“ Та ты ж домой забрала, – кажу. Не поверила! Това-а-а-арищи! Хоть кол на голове теши! Ну, шо я тот будильник – съем, чи шо? У меня ж свой есть, только там батарейки надо поменять. А тут недавно шо утворила? Положила карту одного пациента не на ту букву. А пациент тот – ветеран войны, ходит челюсть вставляет себе. Он как бучу утворил! Все перерыли – нэма! Марковна в слезы и на меня – шо то я куда-то задевала карту ту! Това-а-арищи! А я как-то случайно глянула на другую букву – а карта та боком торчит!.. И главное ж, ходит – и не здоровается! Но ото если в следующий раз вона сама не поздоровается, то я тоже не поздороваюсь. От же ж хамка какая, а?!»

Это самый тяжеловесный приговор. Я ни разу не слышал от нее ни одного грубого (уж не говоря о матерном) слова. Предел ее возмущения звучал так: «Ну, хиба ж так можно делать?!» – ну разве так можно? Вроде бы, нельзя ж…

Не знаю, с кем можно сравнить маму по доброте душевной. Не знаю. Таких больше не встречал…

Проводы лета в красном лимане

…Недобитое несчастье на колесах стояло у ворот, в которые мы вошли невинными походками сизеющим вечером 31 августа. Мы – это Ирина, крохотное субтильное существо килограмм 30 с босоножками; Игорь – высокий стройный денди с греческим носом и я. На фоне этих двух я смотрелся умеренным как в весе, так и в росте. Компенсировал как бы их разницу…

Как истинные интеллигенты, мы несли с собой бутылку младенческого вина из каких-то Дубоссар.

Пришли мы к Вите и Косте. Они – муж и жена. Костя – муж, а жена – Вита. Виктория (уточнение в свете современных тенденций.) Они – частные предприниматели. Чтобы таковым не стать, достаточно посмотреть на их жизнь – ни выспаться, ни отдохнуть…

Вита – сударыня спокойная, как пыль, зато Костя – ходячий Везувий в хроническом извержении.

Когда мы к ним шли, то надеялись, что Костя будет уставшим. Мы это желали не ему, а себе. Но наша зыбкая надежда себя не оправдала – первым нас встретил Константин. Он шумно обрадовался и весь огромный дом, огород и все сараи стали в миг крохотными и жалкими.

Нас расположили в беседке, оплетенной диким виноградом. Там были пиво, шампанское, вяленая рыба, борщ, мы и дядя Виталий, отец Виты. Сидели столько, что Луна стала зевать. Потом – дядя Виталий. За ним – Вита. Под надуманным предлогом, что они хотят спать, они ушли спать. Мы проводили уходящих завистливым взглядом и отдались власти неугомонного Кости.

В половине первого ночи Игорь по телефону оповестил свою матушку, что он жив-здоров, что жив-здоров он где-то в районе базара и что скоро будет дома…

Где-то через час Костя решил, что надо ехать к Акимову, тоже постоянному члену нашей зондер-команды, которого в тот вечер почему-то с нами не было. Живет он в районе Хабаровска по местным меркам. Пешком туда не дойти. Лучше – на оленях. Мы прошествовали к автомобилю.

Костя со скрипом открыл непонятно на чем держащуюся дверь «Москвича» и торжествующе пригласил нас усаживаться. В машине все время что-то дребезжало и подвывало. Вероятно, ей давно было противопоказано какое-либо передвижение.

– А я всем говорю, что машина – тот же велосипед! – успокоил Костя, поглаживая оплавившуюся пластмассу спидометра.

После такой фразы место шофера мог занять и я, потому что «веломашина» – единственное транспортное средство, которым я владею. Но Игорь опередил меня и поменялся с Костей местами почти что на ходу…

С гиканьем, скрежетом и риском для всех во главе с «Москвичом» мы дотелепали к дому Акимова.

Было простое раннее утро. Или поздняя ночь – часов около трех. Визгом осла сработали тормоза. Костя выпрыгнул из машины и стал тарабанить в железный забор. Забор гудел и вздрагивал на всю Вселенную. Но окна дома хранили темноту. Тогда большой Костя с легкостью блохи перемахнул большой забор, подмигнул нам и скрылся.