Миша, как если бы напарник попал в самую точку, слегка покраснел и пробормотал:
– Да чё ты гонишь? При чём тут старуха?
– Ну как это при чём? При том при самом. Она ж у нас на сегодняшний момент главный враг… По-прежнему… Кто бы, блин, мог подумать? – прибавил Димон внезапно немного севшим голосом и заметно помрачнел.
Уязвлённый Миша попытался сунуть баллончик обратно в карман, видимо уже сожалея, что вообще взял его с собой и не вовремя продемонстрировал приятелю.
Но тот перехватил его руку и отобрал баллончик.
– Ну дай позырить-то.
Покрутил его, почитал то, что было на нём написано, и, недолго думая, отправил его в свой карман.
– Ладно, хорошая штука. Авось пригодится… Ты ж не против, что он побудет у меня? – будто случайно вспомнив, что неплохо было бы спросить позволения у владельца вещи, обратился он к другу.
Миша не возражал, даже как будто рад был избавиться от злополучного баллончика.
Обзаведясь газовым оружием, Димон вернулся к велосипеду и, чуть помедлив, загнал его в сарай.
– Нет что-то настроения кататься, – бросил он при этом напарнику. – Давай просто погуляем.
И снова Миша безоговорочно согласился с товарищем, безучастно обронив в ответ:
– Давай.
Заперев сарай, Димон повернулся к нему спиной и огляделся, выбирая, какой бы выбрать путь для предстоящей прогулки. Порыскав туда-сюда, его взгляд задержался на продолговатой, уходившей вдаль девятиэтажке, вздымавшейся по другую сторону от сарая, в каком-нибудь десятке метров от него. Новый жилой дом в предельно сжатые сроки, за два-три месяца, вырос на том самом месте, где ещё совсем недавно утопали в буйной зелени приземистые допотопные бараки, а после их сноса красовался глубокий котлован, над которым приятели не от большого ума вздумали как-то полетать на тарзанке. Дом был построен, но пока что лишён всякой отделки, вследствие чего выглядел не слишком презентабельно – бесцветный, мрачный, безжизненный, испещрённый чёрными оконными прорезями и тёмными бесформенными пятнами, словно подтёками, вытянувшимися по серым неоштукатуренным стенам. Хотя основные работы были закончены, все внешние приметы стройки сохранялись: по-прежнему устремлялась ввысь башня подъёмного крана с вытянувшейся параллельно земле длинной стрелой, а площадь вокруг дома, обнесённая дощатой изгородью, была усеяна всевозможным строительным мусором, на фоне которого выделялись связки кирпича и штабеля массивных бетонных плит. Поскольку с самого начала работ были отмечены случаи хищения неизвестными злоумышленниками, предположительно жителями соседних домов, стройматериалов, причём даже довольно крупных и увесистых, для перевозки которых, очевидно, был задействован транспорт, были приняты меры предосторожности: на территории стройки день и ночь дежурили сторожа, а на крыше ближайшего дома был установлен прожектор, в тёмное время суток озарявший стройплощадку мощной струёй яркого голубоватого света.
Оглядев новостройку с таким интересом, будто впервые увидел её, Димон, точно осенённый удачной мыслью, обернулся к товарищу и с призывной улыбкой качнул головой.
– А не забраться ли нам на крышу этого домишки? Не зря ж его тут соорудили. Оттуда, должно быть, недурной вид.
Миша принял идею прохладно.
– На кой? – проговорил он, чуть скривившись. – Что интересного мы оттуда увидим?
– Ну, как минимум, наш двор. И весь центр города. Да и окраины наверняка видать, хотя бы в общих чертах.
Миша, по лицу которого было заметно, что виды города в настоящий момент слабо его занимают, привёл ещё один довод против:
– Там сторож вообще-то.
Димон пренебрежительно махнул рукой.
– Подумаешь, доходяга там какой-то… Да и с каких это пор ты стал бояться сторожей? – прибавил он, насмешливо прищурясь. – Раньше тебя это не смущало.
Миша вздохнул и неопределённо вымолвил:
– Так то раньше.
– А сейчас что изменилось? Несчастная любовь лишила мужества? – И, продолжая выразительно ухмыляться, Димон хлопнул напарника по плечу. – Пошли давай.
Миша при упоминании о несчастной любви метнул на приятеля свирепый взгляд. Однако, увлекаемый настырным другом, машинально поплёлся за ним следом, хотя и не имел ни малейшего желания забираться на крышу только-только возведённого дома и обозревать оттуда городские пейзажи.
Они вышли на улицу, обогнули территорию стройки, миновали вход и двинулись вдоль огораживавшего стройплощадку забора. Димон утверждал, что где-то тут в хлипкой дощатой ограде должна быть дыра, через которую он как-то раз пробрался внутрь.
– Зачем? – спросил Миша. – Чего тебе там нужно было?
Димон сделал небрежный залихватский жест.
– Да так, интереса ради. Ты ж знаешь, я любопытный. Люблю лезть во все щели.
– Знаю, – буркнул Миша. – В любой бочке затычка.
Но Димон не обращал внимания на ворчание спутника, продолжая зорко осматривать поверхность изгороди.
– О, вот она, родимая! – воскликнул он спустя несколько секунд, указывая на узкое отверстие в заборе, прикрытое высокой травой и покосившейся, висевшей на одном покорёженном гвозде доской.
Отодвинув её, Димон сунул голову в образовавшуюся более широкую щель и внимательно огляделся. Потом проник внутрь и мотнул головой приятелю.
– Давай, влезай. Всё чисто.
Миша скорчил недовольную гримасу и потоптался на месте. Но, подгоняемый товарищем, вздохнул и последовал за ним.
– Давай, давай, вперёд, – торопил Димон, не переставая быстро озираться кругом. – А то, чего доброго, принесёт ещё чёрт этого сраного сторожа в самый неподходящий момент.
Они в несколько прыжков одолели несколько метров, отделявших забор от дома и вбежали в ближайший подъезд. После чего, миновав опасный участок, перешли на шаг и стали подниматься по лестнице, не без любопытства заглядывая в пустые дверные проёмы, через которые виднелись окутанные полумраком помещения, лишь слегка и не везде озарённые приглушённым вечерним светом, проникавшим сквозь лишённые рам окна. И лестничные клетки, и квартиры были пустынные, неуютные, грязные, заваленные песком, кусками засохшего цемента, осколками кирпичей и стекла и прочим строительным мусором. Попадались и отходы, ничего со строительством не имевшие: бутылки, пустые пачки сигарет, окурки, смятые полиэтиленовые пакеты, шприцы.
– Жителей ещё нет, а жизнь уже бьёт ключом, – с игривой усмешкой прокомментировал Димон.
Миша, водивший глазами вокруг и тоже примечавший эти красноречивые остатки чьей-то бурной жизнедеятельности, согласно кивнул.
Неспешно, всё время глядя кругом и обмениваясь короткими оценивающими репликами, они добрались до верхнего этажа и по небольшой металлической лесенке, через раскрытый квадратный люк, выбрались на крышу. Здесь, как и на стройплощадке и на этажах, также царил производственный беспорядок, повсюду валялся различный сор. Но не это привлекало внимание в первую очередь. Прежде всего притягивала взгляд открывавшаяся с высоты величественная панорама – рассекавшие город во всех направлениях и терявшиеся вдали улицы, по которым двигались бесчисленные крошечные автомобили; россыпь домов всевозможных форм и размеров, в окнах которых ярко отсвечивало багровое закатное солнце; разбросанные там и сям густые зелёные шапки парков и скверов; выстроившиеся в отдалении однотипные белые высотки новых микрорайонов; и вздымавшиеся ещё дальше, на краю города, предприятия, отчётливо обозначенные устремлявшимися ввысь громадными трубами, попыхивавшими грязновато-серыми дымами, медленно струившимися в безоблачное бледно-голубое небо и расплывавшимися там зыбкой мутноватой пеленой. И где-то совсем уж вдалеке, за невидимой отсюда, текшей в широкой низине рекой, тянулась едва уловимая невооружённым глазом, чуть размытая лёгкой дымкой тёмная полоска леса, обрамлявшая горизонт узкой траурной каймой. А на противоположном краю небосвода не так ослепительно, как днём, но по-прежнему нестерпимо для глаз сиял пламенеющий солнечный диск, к вечеру из огненно-золотистого сделавшийся пунцовым и метавший на гудевший и копошившийся, как гигантский муравейник, город прощальные, понемногу меркнувшие и таявшие в вечерних тенях лучи.
Приятели, оказавшись на крыше, не остановились на достигнутом и для лучшего обзора окрестностей взобрались на одно из массивных прямоугольных возвышений, надстроенных над шахтами будущих лифтов.
– Ну вот, я ж говорил, что вид отсюда шикарный! – очутившись на самой вершине дома, возгласил Димон, радостно улыбаясь и разбрасывая руки в стороны, точно желая обнять всю представившуюся его взору многообразную картину. – Красота-то какая, а? Лепота!
Миша не разделял восторгов спутника и был настроен гораздо менее воодушевлённо. Он тоже бросил несколько взглядов окрест, на открывавшиеся безбрежные виды, но ограничился в итоге кивком и довольно равнодушным замечанием, сопровождаемым протяжным зевком:
– Ага-а… Ничё так видок.
Димон презрительно покосился на него и передразнил:
– Ничё так! Ты глаза разуй. Это ж великолепно!
Миша скривился.
– Не перебарщивай. Ничего особенного не вижу. Такой же вид мы видели сто раз с соседних высоток. Может, и получше даже.