Погром

– С этим, справишься?

Кнехт только презрительно ухмыльнулся.

– Не ухмыляйся. Я сам понимаю, что справишься. Этого борова шпагой проткнуть, даже юный барабанщик из моего полка сумеет. Тут дело тонкое. Тут его агонию растянуть надо. Чтобы он умирал помедленнее. Чтобы до конца осознал, свою грешную сущность.

Кнехт сделал озабоченное лицо.

– Все в моих силах, ваша светлость. Обязуюсь рубить пальцы по одному. Глаза выколю аккуратненько. Так, чтобы мозги не задеть. Ну и не смертельные уколы в различные части тела. Под конец распорю живот, так, чтобы дня два умирал.

Кейси грохнулся в обморок, а когда пришел в себя разговор насчет его дальнейшей судьбы продолжался.

– …адвокатов, он, конечно, своих затребует. Только мы ему инкриминируем государственную измену, и они ничего поделать не смогут. – Говорил Войтеховский.

– Он же иностранец. Какая – измена? – Возразил кто-то, по голосу – тот, в башмаках, специалист по пыткам.

– Измена – дело тонкое. – Пояснил Войтеховский. – Это тебе, как канцлеру-юстициарию, следует усвоить, в первую очередь. Оскорбление величества подозревает умысел. Не буду озвучивать, чего он говорил, Мы это засекретим, под честное слово его светлости и ее светлости бургграфини Женевьевы. Здесь, я тоже этого озвучивать не буду, но могу сказать, что все сказанное тянет на призыв к горожанам Шаффурта поднять восстание против его светлости. В виду нелегитимности нынешнего бургграфа.

– Чего, чего?

– Обвиняемый утверждал, что его светлость владеет титулом незаконно. А, это – прямой призыв к мятежу.

– Вот оно, что выходит! – Изумился канцлер-юстициарий и со всех сил пнул носком ботфорта под ребра Кейси.

– Вставай мятежник, раз очнулся.

У Кейси хватило сил подняться только на колени. Он так и остался стоять на коленях, когда совещательный орган бургграфа перешел к другому вопросу.

– Перейдем ко второму пункту. – Сказал бургграф. – Кроме оскорбления мне лично, этот изувер нанес оскорбление моей милой Женевьеве. С этим, что делать? Богомольный, вот ты специалист, в своем деле. Как нам его казнить, так, чтобы два раза вышло?

Завершив дела в замке, в качестве тайного советника бургграфа, Юрген Войтеховский отправился в таверну «Новый двор». Там ему надлежало приступить там к своим обязанностям секретаря гильдии Алхимиков. Сбор был назначен в нижнем зале трактира. По будням он был открыт лишь для алхимиков, а в воскресные и праздничные дни, еще и для патрициев Шаффурта. Когда Войтеховский вошел, там уже собрались мастера и подмастерья гильдии. Добрая половина от всего списочного состава. Остальные отсутствовали по уважительным причинам. Кто-то дежурил у центрального пульта локальной шаффуртской «Системы». Многие отговаривались тем, что не могут отлучиться со строительства производственного комплекса, в каком-нибудь силурийском или девонском периоде. Эти предпочитали валяться на песочке, у местного водоема и, под кваканье тулерпетонов[5 - Примитивный стегоцефал. Девонский период.], наблюдать за происходящим дистанционно. Но были и те, кто отсутствовал по причинам очень уважительным. Это были бойцы невидимого фронта Гильдии Алхимиков. Они, находясь в «нулевой» вселенной на нелегальном положении, проворачивая финансовые операции гильдии или занимаясь доставкой оборудования на Самоа.

Когда Юрген вошел в трактир, дым там стоял колесом. Но, несмотря на большое количество собравшихся, было относительно тихо. Сидящие за столиками члены гильдии перебрасывались ничего не значащими фразами, обменивались городскими новостями и рассуждали о погоде.

Когда Юрген подтащил стул к задней стене и сел, сбоку от тлеющего камина, стало совсем тихо.

– Итак, господа согильдийцы, я принес вам давно ожидаемое известие – война вступила в открытую фазу. Скрытая фаза окончилась. Можно считать, что первый выстрел уже сделан.

– В каком смысле – «давно ожидаемое»? – Поинтересовался первый шаффуртский издатель, Голлагер Макмэхон.

– В том смысле, что разведки всех государств уже давно заподозрили неладное и плотно работали по Независимому Самоа. Острова просто наводнили шпионы, агенты и резиденты, со всех концов света. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что весь экспорт этого государства – не просто контрабанда. Это они поняли еще полгода назад. Тряхнули Вселенский Надзор, и поверхность всплыло торговое соглашение между Шаффуртом и Самоа. Потом они, там, еще полгода размышляли, что с этим делать. Ну и вот…

Войтеховский развел руками.

– Что – «вот»? – Спросила врач-гинеколог, она же – Главная повитуха города, Рената Нольке.

– Понеслось.

– Куда?

– К логическому завершению. Уровень обеспокоенности великих держав, сложившейся ситуацией можно определить уже по тому, что они пошли на переговоры с бургграфом.

– Но переговоры сорвались, как я понимаю. – Поинтересовался доктор Ягич.

– Сорвались. Но это – в нашу пользу.

– Насчет «нашей пользы» – хотелось бы поподробнее. – Спросил Макмэхон.

– Ну, чего сказать. Состояние неопределенности в правящих кругах «нулевой» затянется и нам удастся полностью завершить подготовительный процесс. Подберем все концы, подчистим хвосты. Но в принципе, Гильдия полностью готова к любому противостоянию. Хоть к скоротечному, хоть к затяжному.

– Но, логическое завершение, все же будет? – Спросил самый популярный лекарь в Шаффурте, стоматолог, Фелиппе Трастамара.

– У всего в этом мире есть начало и есть – конец.

– Насчет «конца», хотелось бы – поподробнее. – Заволновался Макмэхон.

Войтеховский вздохнул и ответил:

– Три года назад, все уже было сказано. Не хочется повторяться, но напомню. Я тогда сказал, что никакого мирного соглашения в противостоянии, между Шаффуртом и материнской вселенной, не будет. Повторяю это еще раз. Нас будут давить до конца. Шаффурт, для прогрессивного человечества – как бельмо в глазу. В этой схватке, будет один победитель и один побежденный. Если проиграем мы, то нас, попросту, сотрут с лица Земли. Это – выражаясь образно. А по факту всех опять загонят в рамки развитого социализма. Подданных бургграфа насильно всех поголовно подвергнут перевоспитанию, по либеральной методике. Под неолиберальный стандарт, подровняют даже младенцев. Это будет война на выживание и если кто-то не готов к тому, что возможно прольется кровь и будут многочисленные жертвы, пусть скажет теперь и уходит на прививку амнезии, с последующим переселением по нулевому адресу проживания. Повторяю это еще раз, чтобы, потом, не было никаких соплей, по поводу сирот и неоправданно многочисленных жертв со стороны мирного населения.

– Насколько многочисленных? – Пыхнул трубкой физик-теоретик. Эйдон Дентон.

– Давайте прикинем. Если мы проиграем, то речь будет идти о крахе мироздания. Овладев неисчерпаемыми ресурсами, коммунизм из нулевой вселенной начнет продвигать свою идеологию по тысячам миров. Все дерьмо, которым переполнена «нулевая», начнет расползаться по бесконечной череде вселенных.

Войтеховский выдержал трагическую паузу и продолжил:

– Если победим мы, возможно, обойдемся сотнями миллионов. Парочкой миллиардов – на худой конец. Большинство погибнет от голода в странах недоразвитой демократии. Но и в государствах победившего либерализма, погромы, противостояния группировок и прочие способы изъявления доброй воли, тоже внесут свою лепту. Наша победа будет означать, что Вселенная Дураков, по ту сторону перехода рухнет и погребет под собой о-го-го сколько идиотов. А, падение коммунистического строя и начало строительства там более приемлемой для жизни людей вселенной, добавит жертв.

– Все-таки насчет коммунизма, вы Юрген немного перегибаете. – Сказала обер-модистка двора Аннаска Сапари.

– Нисколько. Коммунизм он и есть коммунизм. В какие бы одежды он не рядился. Как бы он не назывался: развитым социализмом, пол-потовским режимом или социальным либерализмом. Как только начинают жечь книги и сносить памятники – все! Вот оно – призрак обретает плоть. Значит, в мире, где вы живете, бродит уже не какая-то бесплотная тень, очерченная Марксом, а реальный упырь. Вампир, который насосался крови сытой буржуазии и готов сосать дальше. Так, что еще раз повторю – кто не готов идти до конца, вставайте и уходите на иглотерапию. Прочищайте мозги и присоединяйтесь к биомассе тех, кто за все хорошее и против всего плохого.

Войтеховский вздохнул.

– Еще раз серьезно все обдумайте. Завтра, дороги назад не будет. Предупреждаю, в ходе открытого противостояния, предателей и трусов, гильдия в своих рядах не потерпит. Этот вопрос будет решаться очень радикально.

– Так, что голосуем или как? – Спросил профессор Кант, увлеченно рисуя в планшете какие-то загогулины.

– Подожди, ты. Может кто-то хочет взять паузу на обдумывание. Дело серьезное. Господа, не стесняйтесь. Голосование может быть отложено на три дня. Думаю – трех дней хватит. Кто за то чтобы перенести обсуждение на этот срок.

Войтеховский первым поднял руку. Никто больше не шелохнулся.

– Эй, кто, там, есть – наверху? Вы, что скажете? – Обратился секретарь гильдии, к видеокамерам, закрепленным под потолком.

Аудиосвязь с удаленными соратниками безмолвствовала.

– Молчание – знак поддержи большинства. Что скажет феминистическое крыло гильдии? – Спросил Войтеховский.

– Братик, не выводи меня из себя! – Покачала головой Жанна Старжицкая.