Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

Коллекционеры не умирают. Умирают лишь люди, в которых они однажды родились. Коллекционеры же продолжают жить в том, что они успели собрать, при условии, конечно же, что при жизни им будет с кем поделиться своей историей.

Коллекционирование – это модель жизни. Тут и игра, и риск, и азарт, и познание своих возможностей, и стремление к прекрасному, и способность удивлять других и себя самого. Это – терпение в достижении цели, рассудительность в выборе, решительность в действии, дисциплина в бою, удовольствие от ожидания, извлечение уроков из ошибок, наслаждение победой, обретение мудрости. Коллекционирование – это цель, а цель – это символ постоянной надежды.

Почему уникальны все коллекции? Потому что уникален каждый настоящий коллекционер. Начиная что-то коллекционировать, он никогда не скажет: «Я буду собирать все-все-все, что связано с тем или иным человеком, понятием, предметом или явлением», потому что знает, что нельзя владеть всем. Если кто-то решит собирать все марки в мире, он очень скоро осознает фатальность своей затеи, когда познакомится с историей филателии. Или же, если он задумает собрать полную коллекцию киндер-сюрпризных фигурок из тех самых шоколадных яичек, ему придется путешествовать во времени. Ну, или же по земному шару, но с очень большим количеством денег. Если кому-то вздумается собрать все золотые монеты, то я вообще боюсь предположить, что может с ним случиться в скором времени. Мы даже не сможем уверенно сказать, что собрали все яблоки со своего дерева, если подумать – всегда остается какой-то предатель, постепенно сгнивающий на самой высокой ветке нашей яблони.

Увы, не всякий коллекционер понимает в начале своего жизненного пути, во что он ввязывается, и далеко не каждый сможет убедить вас в серьезности своих намерений и рассудительности действий, выполняемых для достижения цели. Для кого-то это занятие превращается из выражения свободы в кабалу, и они забывают как о своей ответственности, так и об обязанностях перед ближними. Обычно они не задумываются о том времени, когда им, хотят они того или нет, придется расстаться со своими коллекциями, и тогда Время становится их самым страшным кошмаром и главным врагом.

Словно те люди, которые, будучи бессильными перед страхом своей собственной смерти, боятся о ней не то, что говорить, но даже и думать, такие коллекционеры забывают о том, что пекутся они на самом деле просто о вещах, объединенных по каким-то критериям и осмысленных лишь для них самих в их собственном сознании, и боятся думать о том, что будет с их коллекциями после… э-м… после. Они даже могут стать опасными – людьми, способными пойти на преступления.

Как я уже сказал, коллекционер родился во мне двадцать три года назад. Я всегда жил беспечно. С детства меня приучали к тому, что жизнь – это хорошо, радужно, одно сплошное удовольствие, а жить – здорово, и что я – счастливый человек, потому что у меня есть все, что предполагает современное общество для счастья. Поэтому я мало заботился о том, откуда у меня все и кому я за все это должен быть благодарен.

В юности я думал пойти по стопам отца, но тот не хотел, говоря: «С таким отношением к работе тебе вряд ли будет интересно». Поэтому я поступил на факультет филологии, и успешно продолжал жить по инерции. Однако именно здесь произошло совмещение по месту и по времени тех факторов, которые привели к оплодотворению благодатной почвы. Мне невероятно повезло с профессорами, которые преподавали нам. Они знакомили нас с классическими произведениями, манускриптами древности, книгами современности, приводили интереснейшие исторические справки, тем самым прививая любовь к самому предмету изучения.

Такой была благодатная почва. И в нее упало семя коллекционера, и какая-то из хромосом в один прекрасный день возвысила свой голос.

Вообще-то я и в детстве мог потерять голову при виде чего-то красивого. Авиамодели, блестящие значки, стильные марки, оловянные солдатики… Я просил купить их, и на следующий день я уже распечатывал очередной подарок. Справедливости ради нужно отметить, что я не злоупотреблял своим положением. Однако все мои желания выполнялись почти безоговорочно: «Пусть наш сын будет счастливым», говорили мои родители. «Пусть лучше он тратит время и силы на обучение и быстрое становление на ноги, чем на переживания о том, как что-то получить». А я продолжал находить все новые и новые объекты желания.

У нас дома было немало книг. Я бы даже сказал, книг у нас было слишком много: от обычных проходных детективов и псевдонаучных сборников до классики мировой литературы и уникальных старинных изданий. Как-то раз, будучи еще учащимся начальных классов, когда мы изучали фольклоры народов мира, моя бабушка показала мне одно антикварное издание карело-финского эпоса «Калевала», выпущенное в первой половине прошлого века к столетию выхода первой публикации трудов знаменитого Элиаса Леннрота[18 - Элиас Леннрот (фин. Elias L?nnrot, 1802–1884) – финский лингвист, фольклорист, собиратель и составитель карело-финского эпоса «Калевала».]. Бабушка специально указала на старость издания, на ее ветхость, на уникальность и ценность, и отметила, что все эти характеристики имеют свой смысл. Помещая ее обратно в толстую папку и пряча в глубине одной из полок платяного шкафа, она пообещала, что книга останется мне в наследство. Я любил время от времени доставать ее из-под слоев одежды, аккуратно листать, рассматривать картинки и познавать особенности чтения древних текстов.

Еще у нас дома было много шикарных альбомов по театральному и изобразительному искусству. Мне нередко поручали демонстрировать их гостям. Книг у нас, как я уже сказал, было очень много, но специальных стеллажей для них мы не использовали и помещали их где только ни находили подходящее, на наш взгляд, место. Альбомам в силу их габаритов досталась нижняя полка одного из шкафов. Самые ходовые из них стояли, как положено – корешками вперед, иные помещались за ними параллельно задней стенке, и чтобы достать их мне нужно было вытаскивать все, что стояло в переднем ряду. В довершение ко всему поверх всех них плашмя лежала парочка недавно приобретенных альбомов. Одним словом, хранились они довольно плохо, и уже после нескольких подобных демонстраций теряли свой первоначальный вид. Я же терял терпение, ведь после того, как гости с безразличным выражением лица пролистывали очередной альбом, его нужно было убрать на место, что я старался сделать как можно скорее. Альбомы терлись друг об друга и о края полки, выпадали из рук на пол, отбивались их углы, царапались обложки, загибались и рвались листы.

Во время очередной демонстрации один из гостей даже сочувственно вздохнул, когда я предложил ему полистать альбом с репродукциями картин, хранящихся в каком-то музее в Германии. Он не ожидал увидеть книгу в таком состоянии, и непроизвольно у него вылетело: «Ой, как ему досталось! Вы книгу с рук купили?», спросил он. «Нет, мы взяли совершенно новую книгу, из художественного салона. Потрепалась просто», отвечали наши, не чувствуя куда будет смещаться вектор разговора. «За каких-то шесть лет?!» не переставал удивляться гость. «Ее же нужно было хранить в соответствующих условиях».

И тут в разговор вступила бабушка: «Ну, мы-то особо не заморачиваемся, а вот ему – и она указала на меня, – расскажи, пожалуйста, что и как, он у нас интересуется». На это гость пригласил меня к себе домой, мотивируя тем, что на это уйдет час-полтора времени. Мне кажется, он еще давал всем понять, что в нашем доме он вряд ли смог бы научить меня азам коллекционирования.

В назначенный день я зашел к нему после лекций. Шесть часов вечера – помню, как сейчас. Подхожу к его двери. Звоню – у его дверного звонка даже звук был какой-то антикварный. Ну, думаю, зайду и увижу книги, расставленные на полках по всему дому. Вхожу – ничего подобного! Зеркало, шкаф, люстра, ковер, изящная и добротная мебель, кот. Одним словом – очень стильный дом. Но где же книги?

А книги у него были в специально отведенной для этого комнате. Не буду долго вам рассказывать о том, какие я там увидел книги и в каких условиях они хранились, лишь в двух словах перескажу его слова, которыми он сопровождал демонстрацию одной из своих книг.

«Есть книги коллекционные и есть просто книги. Каждая «просто книга» имеет шанс стать коллекционной и цениться намного выше таких же, как и она обычных книг, но для этого должны быть определенные предпосылки. Книга должна быть интересной, нужной, красивой, но если мы говорим о коллекционерской атрибутике, то книга должна быть самой старой из книг с тем же текстом на своих страницах. Каким бы шикарным не было издание к пятидесятилетнему юбилею, сколько бы бонусов оно не включало в себя и какой бы рекламной кампанией его выпуск ни сопровождался, любая книжка из самого простого, но самого первого тиража первого издания с легкостью положит его на лопатки. Ведь здесь мы имеем дело с историей. Мы бросаем вызов Времени, которое всегда стремится побыстрее расправиться со всем, что создает человек. И только если ты сравниваешь две одинаковые книги из одного и того же тиража одного и того же издания, состояние книги будет иметь решающее значение. Кстати, а ты знаешь, как определить номер тиража?», спросил тогда он.

Естественно, ничего этого я не знал, и полтора часа с отвисшей челюстью я слушал объяснения и тут же закреплял теоретические знания на практических примерах из его коллекции. Лишь время от времени я задавал какие-то вопросы, возникавшие по ходу.

В самом же конце разговора я сказал: «А у нас есть старая, ветхая книжка с такими неровными краями, и я обязательно выровняю их, чтобы книга выглядела, как новая». «Ты имеешь в виду загнутые уголки – собачьи ушки[19 - В английском языке словом «dog-eared» описываются поношенные книги, у которых встречаются страницы с загнутыми уголками, которые напоминают висячие ушки, встречающиеся у некоторых пород собак, например, у далматинцев.], да? И как ты их выравнивать будешь?», уточнил он. «Нет, не загнутые, а именно неровные. Я их ножницами обрежу…»

Вы, я надеюсь, сможете себе представить, как ему хотелось бы отреагировать на сказанное мою. Меня сейчас самого передергивает от того, каким беспечным я представлял себе процесс хранения антикварных изданий. Но он сдержался и преподал мне еще один урок. Ведь он понимал, что я не был виноватым в том, что не обучился грамоте коллекционирования. Новорожденный младенец не умеет не то, что ходить, но и ползать, и переворачиваться на живот, и даже голову держать он не может. Но он уже живет! Считается, что его жизнь начинается с того момента, когда у него начинает биться сердце. Один единственный момент, в котором он одновременно еще не человек, но уже и не просто некая биомасса. Первый удар сердца – человек рожден!

Когда же я попрощался и вышел от него, во мне уже билось сердце Коллекционера. Он первым делом побежал домой и принялся пересматривать свою библиотеку, с каждой новой книгой понимая, что среди сотен книг на полках, в стеллажах и шкафах практически нет ни одной, которая имела бы хоть какую-нибудь коллекционную ценность. Да, среди них были сравнительно недешевые книги, но они печатались тиражами в сотни тысяч и никак не являлись коллекционными редкостями. Были там и старинные экземпляры, доставшиеся им от предков, но их состояние не лезло ни в какие ворота: безнадежно поврежденные сыростью и пропитанные пылью, так, что, касаясь их, ты думаешь, а не плесень ли это, с оторванными обложками, приклеенными обратно канцелярским клеем с помощью кусков джинсовой ткани, с непременно истертыми вполовину первыми страницами…

Вдруг я, а точнее – коллекционер во мне, вспомнил о той самой книжке, которую он должен был получить в наследство. Дело было совсем не в моем притязании на какую-то семейную ценность – отнюдь! Просто в этот самый момент я подсознательно начал искать ассоциацию между каждым из членов моей семьи и собирательным образом эдакого Ценителя Книг, и ни одна из них не сработала. «Ну, мы-то особо не заморачиваемся…», звучало в моей голове пока я обследовал все полки того самого шкафа. Книги нигде не было.

«А где книга?», поинтересовался я. Мне ответили, что ее пришлось продать, чтобы оплатить мое обучение.

Со мной произошла необычная перемена. Мне было очень жалко потерять такую букинистическую ценность, которая помимо всего прочего была обещана мне в наследство. Но черт с ним, с наследством! Мое сердце защемило от осознания того, насколько сильно обо мне заботилась моя семья и как я был несправедлив к ней, в каких-то незначительных вопросах ставя себя выше них. Мне хотелось говорить, но я не знал что и сказать. Слова путались, чаще других хотели вырваться такие из них, как «мне стыдно…», «мне жалко…», «не нужно было ради этого…». Семья видела мое состояние и, решив не травмировать более, стала успокаивать меня.

На следующий день я твердо решил для себя: я обязательно найду такую же книгу, найду ее и куплю, хоть из-под земли достану, но верну в дом и сниму с моей семьи груз вины. Все равно они уже не помнили, при каких обстоятельствах, когда и кто именно из наших предков оставил ее после себя.

«Сегодня нам пришлось говорить на такую вот невеселую тему, но придет день, когда мы все облегченно вздохнем», решительно пообещал я. «Не потому, что книга вернется в дом, а потому, что благодаря вашей жертвенности и вашему решению я буду крепко стоять на своих ногах и мне будет доступно все, что будет необходимо для счастливой жизни!»

И я определил предмет своей будущей коллекции: я буду собирать все издания «Калевалы», которые выходили в нашей стране, и особое место в этом ряду займет то самое издание, которое хранилось в нашем доме неизвестно сколько лет, благо что сделать это в эпоху всемирной сети и налаженных международных пересылок по плечу тем, кто этого захочет.

Так начал свой путь мой Коллекционер, полностью предоставивший мне все свои полномочия и наделивший уникальной способностью добиваться своей цели и побеждать. Пусть сегодняшняя победа все еще лежит в будущем, я с уверенностью заверяю вас, что нисколько в ней не сомневаюсь, и поэтому хочу разделить ее с вами и поделиться своим безграничным счастьем.

Итак, первый шаг уже сделан: книгу наконец-то кто-то выложил на eBay[20 - Ибэ?й – американская компания, созданная в 1995 году предоставляющая услуги торговой площадки как для свободной продажи разрешенных товаров, так и организации аукционов на них.], описание досконально изучено, рейтинг продавца проверен, ему посланы уточняющие вопросы и ответы на них получены в кратчайшие сроки. Вывод: продавцу можно верить.

Второй шаг: время. Оно должно работать на меня. Как этого добиться, спросите вы? В нашем случае нужно просто забыть об этом аукционе и вспомнить о нем за пару минут до конца. Многие недалекие покупатели делают ставки в самом начале, тем самым подогревая интерес себе подобных. Забыв о том, что это не живой аукцион с обязательными номерками для участников, молоточком в руке ведущего и его действующими на нервы фразами типа «Двести долларов! Кто больше?» или «Пятьсот долларов – раз! Пятьсот долларов – два! Пятьсот… Шестьсот долларов!», они заглатывают наживку и ставят предлагаемую минимальную ставку в девяносто девять центов, после чего стремятся вернуть себе первенство, когда кто-то делает контрставку в один доллар и девять центов! Эти глупцы созданы лишь для того, чтобы доставлять радость одному единственному человеку во всей схеме онлайн-аукционов – продавцу. Он всегда получает максимум из того, что они будут предлагать, и мне лично доводилось видеть, как в азарте сумма в результате такой вот ранней гонки достигала сотен долларов. Конечно же, в какой-то момент эти дуралеи оставляют затею и уходят в тень, когда ближе к концу начинают подтягиваться кандидаты посерьезнее. И на что они вообще надеются? На то, что им достанется антикварное издание за пять долларов? Ха-ха-ха.

Но и это не конец. Ставки могут появляться и после, когда кто-то вдруг заметит объект твоей мечты, доступный, как им кажется, по разумной цене. Новая ставка еще больше повышает цену и бросает еще более серьезный вызов кандидатам. И даже здесь мы никогда не можем с уверенностью заявить о том, что судьба лота предопределена. Самые серьезные покупатели давно уже овладели единственным оптимальным методом достижения успеха, и они ждут. До самого конца. До последних секунд, а иногда и до самой последней секунды. После того, как они сделают свою ставку у соперников просто не останется времени, чтобы перебить ее, ведь реальной суммы, которую он согласен дать за свою мечту, не знает никто, кроме него самого.

А что это за реальная сумма такая? А это та сумма, которую вы, будучи в трезвом уме, осознавая все истекающие из этого последствия и отдавая себе отчет в том, что будете в состоянии выложить ее, готовы вписать в это маленькое окошечко и подтвердить ее одним нажатием мышки. В этом и заключается третий и последний шаг для достижения победы. Один щелчок пальцем по мышке – и победа! Один клик – и сообщение в зеленых тонах говорит вам: «Наши поздравления, Победитель»! Один тоненький звук – и вы счастливы!

Правильно разработанные аукционы не обнажат вашу ставку, как и не обнажают ту, которую вы собираетесь перебить. Если вы полностью выполняете третье условие и не жалеете цифр, то в случае проигрыша у вас не будет тяжелого осадка, и мысль «Ведь я же мог еще немножко добавить!» не будет вам говорить «Доброе утро, лузер!» каждый новый день, в который вы снова и снова будете отчаянно прочесывать интернет в поисках очередного шанса. Вы легко согласитесь с поражением, понимая, что сделали все возможное, но, к сожалению, встретили кого-то, кто желал эту вещь больше вашего и поэтому лучше подготовился к финальной схватке. Да, вы заметно попортите ему кровь, когда за секунду до конца аукциона цена в, скажем, сто долларов, которая видна каждому потенциальному покупателю, вдруг превратится в девятьсот. Вы вздохнете, он ахнет, а продавец в очередной раз примется подсчитывать чистую выручку от очередной выгодной продажи, тыча пальцем в свой калькулятор.

И весь этот спектакль благоволит лишь тем, кто уважает Время и не пытается изменить его ход. Длительность аукциона, выносливость и терпение, молниеносность уверенных действий, внутренний секундомер – все эти компоненты на сегодняшний день являются как друзьями коллекционеров, так и их врагами.

В кармане у Филиппа зазвенело. Филипп вытащил телефон и отключил сработавший таймер. В этот момент на сцену снова вышел Артур. В руках его был лэптоп, который он положил на стол и подсоединил к нему кабель, ведущий к проектору, после чего взял в руки пульт. Откуда-то из-под потолка развернулся большой экран, на котором вскоре возникла картинка, отображавшая содержимое монитора лэптопа. Артур удалился.

– Наше время настало!

Мы с вами выждали без трех с половиной минут десять суток – вполне разумная длительность для подобного аукциона, способная привлечь большее число потенциальных безбашенных покупателей. Мы не следили за его ходом: зачем искусственно повышать себе давление и нарушать работу сердца? В чем смысл потерять покой на десять дней и наблюдать за тем, как несколько десятков идиотов искусственно повышают цену на твою мечту, отбивая друг у друга желание продолжать, радуя продавца и еще больше укрепляя твоих невидимых соперников. Ведь если текущая цена вдруг окажется больше той, которую я определил для себя в полном соответствии с правилом третьего шага, то мне и не стоит более думать о победе. Дыхание вновь восстановится и я лишь буду спорить с самим собой на предмет того, возрастет ли за эти последние минуты цена еще больше или она уже достигла своего максимума.

Давайте-ка посмотрим на текущую ставку, – сказал Филипп, щелкнув по клавиатуре. Он увеличил картинку так, чтобы всем было видно соответствующее поле. – Ух ты! Всего-то двести восемьдесят пять евро?! Мы принимаем этот бой!

Теперь необходимо освежить страничку, чтобы убедиться в нормальном функционировании компьютера и в стабильности связи. Если вдруг возникнут проблемы с электричеством, то такая уж будет у нас с вами судьба. Тут уже ничего не поделаешь и единственным правильным решением будет принять идею о том, что впереди нас ждет вариант получше. Но у нас все в норме, все работает, и мы переходим к следующей проверке.

И еще раз проверим, что там у нас по времени. Так, минута пятьдесят… Многовато еще ждать… Поговорим еще о чем-нибудь, но только не так, чтобы прозевать последнюю секунду.

Я хочу подумать о том состоянии, в котором я окажусь примерно через две минуты. Мое тело еще будет сотрясаться от ударов сердца, ладони покроются пятнами и вспотеют, мышцы сведет, а я, как и всякий раз после победы, буду производить оплату привычным образом. Я всегда оплачиваю сразу после победы, потому что продавец тоже хочет быть уверенным в моей надежности. Руки не будут подчиняться, в ушах будет стучать, но я буду знать, что все переживания остались позади. Я произведу оплату и после этого выполню первый из ритуалов, которые исполняют люди, достигшие своей мечты и ставшие наконец счастливыми. Тогда и настанет время нашей счастливой жизни!

Филипп впился в монитор и более не сводил с него взгляд. Зрители пристально смотрели на экран.

– Сорок пять секунд до конца аукциона.... Вам видно? – быстро уточнил он, лишь на мгновение бросив взгляд на зрителей и вернувшись в состояние тотальной концентрации. – Рука на мышке. Сумма выросла еще немного, но пока в пределах наших возможностей.

Тридцать семь секунд.... Играем с судьбой и обновляем страничку. Если браузеру суждено зависнуть, то пусть лучше зависает сейчас, а не после подтверждения нашей ставки… Нет, все работает.

Двадцать две секунды.... Я вписываю цену своего счастья. Не надо, не пугайтесь этого пятизначного числа – бывают и более серьезные ставки. Это лишь для того, чтобы перебить потенциальных кандидатов.

Ждем… Терпим… Думаем о времени, о мечте и о победе…

Десять секунд…

Восемь…

Семь… Резкий скачок в цене! Еще один!

Четыре, три, две… Четырехзначная сумма продолжает дергаться…

… и застывает. Все? Все.