Герцог (не) желает жениться, или Фиктивная семья для холостяка

– Замечательно. Ты чудо, – ласково треплю ребенка по голове.

Путь нам предстоит неблизкий, мое фамильное поместье на противоположном конце города. Но кучер опытный и хорошо знает дорогу, довозит в кратчайший срок.

– Я вся в предвкушении, Беатрис, что же нас ждет? – Мэл нетерпеливо елозит на сидении.

– Скоро увидим.

Я немногословна, но внутри нервничаю гораздо больше, чем воспитанница.

– Приехали, госпожа, – сообщает кучер, останавливаясь, на первый взгляд, у абсолютно голого участка.

– Спасибо, Густав. Выходим, Мелани.

Подаю руку девочке и поправляю одежду. Если бы не низкий забор по периметру, подумала бы, что мы на ничейной территории.

Осторожно перешагиваем ограду и идем вглубь. Там обнаруживается покосившаяся деревянная времянка. Кажется, участок охраняется кем–то, как и говорил герцог.

– Здравствуйте, – стучусь в окошко. – Мы от Вандербурга! Вам должны были письмо прислать.

В ответ тишина. На что я надеялась? Что нас с Мелани встретят с распростертыми объятиями? Оркестр закажут? Или танец с медведями, как вчера?

По правде сказать, было бы достаточно просто встретить. Герцог, небось, не предупредил местного работника, что скоро он будет не один.

Ну, я ему завтра устрою. Тоже что–нибудь забуду, что должна делать любящая невеста!

– Леди, здравствуйте. Вы ко мне? – внезапно раздается сзади.

– Ааа! – мы с Мэл испуганно подскакиваем на месте и оборачиваемся. Перед нами стоит пожилой мужчина в темно–коричневом костюме–тройке и цилиндре. – Нельзя так пугать. Вы местный смотритель?

–Смотритель, охранник, единственный житель. Как хотите, так и называйте. Андре Жувье к вашим услугам, – он почтительно кланяется.

– Беатрис Ноттинг, – представляюсь в ответ, – а это моя воспитанница Мелани. Мы хотим построить здесь приют, герцог Вандербург сообщал что–то об этом?

– Да, я получил письмо. Ждал вас с самого утра, но устал и ушел на речку. Я, знаете, люблю рыбу на ужин.

– Вы здесь живете? – ужасаюсь. – Не просто работаете, а прям спите и так далее?

От удивления мысли не оформляются в нормальные предложения.

– Да. Когда–то эта земля принадлежала моей семье. Вы слишком юная леди, чтобы помнить те далекие времена. Прямо на этом месте возвышался хозяйский дом, чуть поодаль жила прислуга. Мы часто ходили вместе за ягодами и грибами, не чурались друг друга, – взгляд Андре становится отстраненно–мечтательным.

– И что случилось? Герцог? – в душе снова злюсь на Вандербурга. Вот тебе и живой человек, отобрал дом у другого такого же.

– Нет–нет. Его светлость не при чем. Суд конфисковал за долги. Видите ли, я был подвластен пороку, – Жувье добавляет, заметив, что мы не понимаем, о чем он. – Азартные игры. Потерял абсолютно все. Но мне повезло, его светлость выкупил землю для города и позволил остаться в качестве смотрителя.

– Мог бы домик поприличней организовать, – все равно я склонна ворчать на Бернара.

– Он предлагал, правда. Но у Андре Жувье еще есть капля гордости. Сам виноват, самому и расплачиваться. Сколотил эту времянку из чего нашел, –сообщает он с гордостью. – Я рад, что теперь на земле моих предков будет приют для детишек. Грехи семьи смоются благим делом.

– Эм, да, наверное, – не знаю, как реагировать на такие заявления. – Идемте, осмотримся?

Глава 12

Увиденное оставило меня в восторге.

На участке с легкостью поместится основное здание, чуть поодаль гостевой домик. Сделаем шикарную детскую площадку, не нужно экономить место, как в случае с центром города. И да, получится в стороне от остальных, никому мои дети мешать не будут.

– Замечательно, Андре, я готова приступить к делу прямо завтра, – произношу с воодушевлением в конце прогулки. – Но сама строить не могу, а когда договорюсь с людьми – неизвестно. В любом случае я пришлю вам письмо.

Прощаемся со странноватым охранником–жильцом и уезжаем.

Мелани сидит притихшая, смотрит в окно.

– Тебе понравился участок? – спрашиваю аккуратно.

– Да, там здорово, – она вяло кивает.

– А что тогда не так?

– Эм, – Мэл мнется, – скажи, я тоже буду жить с остальными детьми?

Вот что беспокоит моего ребенка! А я гадала.

– Нет, конечно, – мягко улыбаюсь, – ты теперь всегда со мной. Если, конечно, кто–то не упечет меня в темницу. Ты слышала герцога, сама ты остаться в поместье не сможешь.

– Да какая темница! Мы им не отдадим тебя! – горячо восклицает воспитанница, вмиг повеселев. – Тоже мне, придумали глупостями пугать. А если что, я оттуда сбегала, и тебя вытащу.

– Моя ж ты храбрая девочка, – прижимаю Мэл к себе. И как я без нее жила, не представляю.

Когда два года назад осталась одна, первое время было очень тяжело. В первую очередь противостоять обществу, которое почему–то решило, что совершеннолетней девице нужен опекун.

К счастью, день рождения был буквально на день раньше, чем меня оставил дядя. Праздник сменился трауром. Но это не страшно, родственники и без того держали в строгости, веселиться особо не давали.

Но кое в чемя дяде благодарна. Он рассказал о правах, которые я удачно отстояла, прогнав дальних родственников, жаждавших заполучить деньги моей семьи. Надеюсь, навсегда.

Несмотря на радость от обретения свободы, через некоторое время на меня напала тоска. Ходила, как в воду опущенная. Ничего не интересовало, не заботило.

В институты меня не брали, не любят они девиц у себя видеть. Хождение по вечерам да балам никогда особо не интересовало. Да и не вписываюсь я в светское общество, ведь замуж до сих пор не стремлюсь.

И в один из однотипных дней, когда я бесцельно ездила в карете по городу, нам под колеса попала девочка. Это была Мэл.

Словно вчера, помню, как вытаскивала щупленькое тельце ребенка из–под обезумевшей лошади. Как искала лекаря вместе с расстроенным кучером. А потом, ругалась, что они обязаны оказывать помощь всем, а не только горожанам, которые числятся в их списках.

Естественно, я оплатила услуги. Но дело ведь не в деньгах, а в справедливости.

Приют уже был на грани расформирования на тот момент. Социальные блага на его воспитанников не распространялись.

Мелани я спасла. Оформить опеку было легко. Директор приюта, весьма пожилая миссис Хиггс, обрадовалась возможности пристроить ребенка. У нее на руках оставалось еще тридцать никому не нужных детей.