Слуги этого мира

Ти-Цэ обернулся к долине и невидящим взглядом уставился туда, где находилась загнившая аллея.

– Преимущество вражеских сил, – сказал Ти-Цэ.

***

Помона нервно озиралась по сторонам, когда они шествовали по узким улочкам города между мастерских, из которых были слышны удары молотков и свист выбиваемых искр. Тут и там сновали йакиты: кто-то беззаботно, а кто-то не мог найти время даже на кивок гостям. Все до единого были в служебной форме, при полном параде, а за проведенное в компании Ти-Цэ время Помона успела отвыкнуть от их диких, стянутых намордниками лиц. В гуще дисциплинированных, образцовых сородичей Ти-Цэ чувствовал себя будто бы пристыженным: несколько раз Помона ловила его на том, как он судорожно тянется к заткнутой за пояс маске. Но всякий раз Ти-Цэ одергивал руку, за что она была искренне ему благодарна. Надень он ее и выпусти руку женщины – ищи-свищи потом единственный шрам над правым глазом в одном из сотен прорезей.

– Сюда, – поманил Ти-Цэ.

Они прошли очередной засаженный сплошь и рядом целебными травами и ореховыми деревьями участок земли, минули высокие ворота и вышли на пустынный внутренний двор – саму площадь. Они приблизились к башне, стены которой были отшлифованы до такой степени, что казались не камнем, а стеклом.

Это была северная башня. Та самая, со смотровой площадки которой к Ти-Цэ спустился его Наставник много лет назад.

– Помона?

Женщина отняла ладонь от холодного камня, который от впитавших в себя историй и событий вполне мог бы оказаться теплым, и вошла в башню вслед за Ти-Цэ.

На первом этаже не было ничего, помимо маленьких круглых окон и винтовой лестницы, но со второго, а то и с третьего явно доносился какой-то гул техники.

– Я думала, что здесь нет ничего, кроме смотровой площадки и той комнаты, куда вас заводили перед тем, как отбыть в воспитательный лагерь.

– Практически так, – сказал Ти-Цэ, – но под смотровой площадкой всегда на страже есть один или два йакита, чтобы принимать, перенаправлять и подавать сигналы. Дежурные башен первыми взаимодействуют со Старшими и передают их распоряжения остальным, а также организуют передачу магнитных сигналов в самые отдаленные пункты: посылают заучивших сообщение птиц и приказывают поднять в той или иной пустоши огромный магнит, чтобы приманить их, куда нужно.

– А что это такое?

Помона указала на люк под ногами. Она и не заметила бы его шов в камне, если бы, наступив на него, не услышала глухой стук.

– В каждой из четырех башен есть проход в зал переговоров, – сказал Ти-Цэ, – туда, куда вам еще предстоит попасть. Там Старшие принимают Посредников цивилизаций.

– В каждой из четырех? Значит, этот зал размером с весь внутренний двор?

Провожатый кивнул.

Они поднялись на третий этаж, где их встретил один йакит. Мужчины быстро и сухо кивнули друг другу, совсем как в поселении, и Ти-Цэ без предисловий принялся объяснять сородичу, что необходимо передать Старшим.

Последнее, чего ожидала от себя Помона, это скуки. Беседовали йакиты на своем языке, ей в разговоре места не было, да и не тот на дворе стоял день, когда ей была интересна каждая пылинка необыкновенной формы в здешних местах.

Она скользнула взглядом по поверхностям мониторов, подняла глаза к потолку, туда, куда уходила винтовая лестница дальше. Оттуда веяло свежестью – вот и выход на смотровую площадку.

Помона убедилась, что в ней йакиты не нуждаются, и зашагала наверх. Вряд ли с такой высоты можно было увидеть что-то живописное, но все же это было лучше, чем стоять без дела в цилиндре каменных стен.

– Вот как, – нахмурился Ха-Ру. – Хорошо, Ти-Цэ, я об этом сообщу. Спасибо, что оперативно доложил.

– И еще кое-что. – Он чрезвычайно заинтересовался монитором за правым плечом сородича. – Попроси поторопиться того Старшего, который собирается встретить Помону.

– Поторопиться?

– Да. Для первого раза Помона увидела в Плодородной долине достаточно. Будет лучше, если мы уедем как можно скорее.

Ха-Ру прищурился, и Ти-Цэ поспешно натянул беззаботную улыбку. Но поздно понял, что этим лишь выдал себя еще больше.

– У вас с Ми-Кель все хорошо?

– Нормально. Давай не будем отходить от темы, мы все-таки на службе. Сделаешь или нет?

Чтобы скрыться от его испытующих глаз Ти-Цэ принялся бесцельно шарить взглядом по комнате. И наткнулся на курительную трубку, оставленную на рабочем столе Ха-Ру.

Ти-Цэ поднял на него суровый взгляд.

– Твои служебные обязанности крайне важны и не позволяют расслабляться.

– Я не курил, – терпеливо объяснил Ха-Ру и показал ему на не запаленный кончик. Ти-Цэ и издали видел, что товарищ к трубке не притрагивался, но ему просто необходимо было сорвать на ком-то злость.

Однако вместо того, чтобы обидеться, Ха-Ру вздохнул. И протянул трубку Ти-Цэ.

– Ты что?! – Йакит отпрянул, будто Ха-Ру направил на него заточку.

– Ты прав, мне на посту курить не положено. Просто беру ее с собой, больше для самой мысли, что она есть у меня под рукой. Но знаешь, забери себе. Чтобы лишить меня соблазна.

Ти-Цэ нахмурился. По глазам товарища он видел, что Ха-Ру совсем не из тех побуждений делится с ним трубкой.

Но если ему хватило ума не расспрашивать дальше об истинной причине, по которой Ти-Цэ хочет организовать встречу Старшего с Помоной как можно скорее, то и ему должно было хватить ума трубку принять.

Ти-Цэ знал, что это неправильно, и он обязан был справиться со своими чувствами без стимуляторов, но стоило ему подумать о том, что эту ночь он будет должен провести на страже сна Помоны в одиночестве…

Мрачно посматривая через плечо на винтовую лестницу, с которой вот-вот должна была спуститься Помона, Ти-Цэ принял трубку и спрятал в складках набедренной повязки.

12

Оставшиеся несколько мучительных часов до момента, когда Ти-Цэ мог бы предложить Помоне лечь спать, прошли не слишком плодотворно. Провожатый старался провести очередную экскурсию, но никак не мог сосредоточиться, и они вынуждены были вернуться в долину. До самого вечера Помона развлекала себя тем, что просматривала заметно уплотнившуюся пачку зарисовок узоров для будущих тканей, пока Ти-Цэ под разными предлогами то перестраивал ее палатку, то раскладывал и складывал обратно в мешок их вещи и продовольственные запасы. А как только начало темнеть, йакит облегченно повернулся к Помоне и предложил ей подвести черту этому дню.

– Хорошо. – Но Помона осталась сидеть. – Только позволь сначала кое о чем тебе напомнить.

– Напомнить?

– Да. Ты просил иногда делать замечания, если начнешь забывать, что сейчас находишься на службе.

Ти-Цэ, который уже успел настроить мозг на самоуничижающую волну, на которой планировал держаться всю ночь, недоуменно вскинул брови – никак не мог взять в толк, о чем она говорит. Помона вздохнула и поджала губы в чуждой ей манере.

– Ты как-то говорил, что твои чувства не должны меня касаться, и чтобы я напоминала тебе вновь брать себя в руки, когда это необходимо.

Ти-Цэ припомнил, что в самом деле говорил нечто подобное. Он почувствовал, как следом за стыдом поднимается злость. На себя или на нее – непонятно.

И все же то, что она сказала дальше, заставило Ти-Цэ отрезветь.

– Теперь ты понимаешь, какого мне?

– Вам? – опешил йакит. – Простите, Помона, но я что-то вас не понимаю.