Снова надейся

Я вышла из состояния оцепенения, чтобы догнать Доун. Как раз когда мы поравнялись, она споткнулась и мне пришлось схватить ее за руку, чтобы она не упала.

– Так что не будь больше таким антиамуром, – заявила она, как только снова восстановила равновесие, и пихнула меня плечом в плечо.

– Я не антиамур, – ответила я.

Просто я не особенно заморачивалась на тему любви – да в принципе и не хотела. Не после того, как всю жизнь вынуждена была наблюдать, что каждый раз творило это чувство с мамой. Естественно, я рада, что она счастлива со Стенли. Но есть так много вещей, которые Доун не знает обо мне, а ее отец – о моей матери, что я не могла представить себе, как эти отношения сложатся в долгосрочной перспективе.

– Значит, выразимся немного иначе, – сказала Доун через какое-то время. – Ты не великий романтик.

– Ох, нет? – с иронией переспросила я и аккуратно сделала глоток матча латте.

– Позволь напомнить о твоем комментарии к «О нас».

Мне с трудом удалось сдержать ухмылку. Доун писала любовные романы. Так как я изучала литературу в университете, а благодаря маминой профессии уже кое-что понимала в работе над текстами, Доун попросила меня стать ее бета-ридером[1 - Бета-ридер – человек, который читает рукопись до того, как автор отправил ее в издательство.]. Впрочем, к ее огромному невезению, я в первую очередь обращала внимание на пробелы в содержании, а не на романтику.

Искоса взглянув на подругу, я заметила грустный блеск в ее глазах. Меня сразу начали мучить угрызения совести. То, что в прошлом меня всегда беспокоила мамина личная жизнь, еще не означало, что надо выплескивать свое недовольство на Доун. Я взяла себя в руки и улыбнулась ей:

– Ты права.

Доун ответила на улыбку.

– Я всегда права. – Она глотнула свой кофе. – Мы с папой встречаемся завтра в стейк-хаусе. Тогда и скажу ему, как мы рады, что у них все хорошо, и чтобы он так не переживал.

– Звучит как план. – Запрокинув голову, я за один раз допила остатки матча латте, а потом убрала многоразовый стакан в боковой карман сумки.

– Кажется, я тоже скоро такой куплю, – задумчиво произнесла Доун. Она сперва посмотрела на карман, в котором теперь лежал мой стакан, а потом на собственный картонный стаканчик.

– Я заказала его на сайте, где можно создать собственный рисунок на стакане. Давай напечатаем на нем обложку твоей книги или что-то вроде того, – предложила я.

Доун наморщила нос.

– Не думаю, что мне захочется разгуливать по университету со стаканом, на котором красуется голый торс.

– Ну, я видела в кампусе и более скандальные вещи, – ответила я и как можно незаметнее бросила взгляд на наручные часы.

Черт.

Никогда еще не приходила на курс по писательскому мастерству так поздно. Глубоко в душе я ощутила укол разочарования. Шанс на эту среду упущен. Хотя это было ясно еще тогда, когда Доун предложила попить вместе кофе перед общим семинаром. Обычно я всегда приходила на занятие как минимум на пятнадцать минут раньше, если не больше.

– Да не беги ты так. У меня ноги короче, чем у тебя, – запыхавшись, выдавила Доун, пока мы поднимались по лестнице к главному корпусу.

– Ничего подобного. Я всего на ладонь выше тебя. Кроме того, я не хочу опаздывать.

Теперь подруга взглянула на свой мобильник.

– Еще двенадцати нет. Как будто Нолан будет возмущаться, если мы придем на секунду позже, чем обычно.

– Если мы хорошо с ним ладим, это еще не значит, что надо этим пользоваться, – сказала я, открывая перед Доун дверь в главный корпус.

– Ты права. Наверное, я немного избаловалась.

Мы вместе пошли по коридорам, и пока Доун рассказывала мне о празднике, который Спенсер собирался устроить в своем доме, я старалась игнорировать ощущение покалывания, которое усиливалось по мере того, как мы приближались к аудитории. Я максимально неприметно провела рукой по волосам, понадеявшись, что мои волны еще на месте. Обычно я смотрелась в зеркало, когда пораньше являлась на занятие, но сейчас со мной была Доун, и этому правилу пришлось изменить.

Не мешкая я нажала на ручку двери и вошла в кабинет. Трое наших одногруппников уже пришли и сидели на полу, скрестив ноги и положив тетради на колени. Мой взгляд задержался на них лишь на мгновение, прежде чем двинуться дальше. Кафедра представляла собой беспорядочную кучу ярких листов бумаги, ручек и книг, и такая картина идеально подходила человеку, который правил этим хаосом.

– Привет, Нолан, – поздоровалась Доун.

Мужчина поднял голову от книги, в которую до этого был погружен. Между его зубами был зажат кончик красной ручки. Мгновение он выглядел сбитым с толку, как будто его только что вырвали из иного мира и катапультировали в наш. Он сперва посмотрел на Доун, потом перевел взгляд на меня. Улыбнулся. Затем опустил ручку, бросил взгляд на настенные часы и облокотился на спинку стула.

– Еле успели. – Его улыбка не исчезла.

– Мы сверхпунктуальны, – откликнулась Доун.

Нолан изогнул одну бровь.

– Еще минута, и я бы отправил вас принести мне бейгл[2 - Выпечка, по форме напоминающая бублик.].

Такая угроза вызвала сдержанный смех в зале. Мы с Доун тоже не могли не ухмыльнуться, хотя обе знали, что это запугивание – не шутка.

У Нолана… нетрадиционный подход к обучению. Со своими студентами он общается не свысока, а как с друзьями, с которыми желает поделиться своей самой большой страстью. Он всегда пребывает в хорошем настроении и лучится энергией, а его занятия невозможно сравнить ни с одним из курсов, которые я ранее посещала в университете.

Начиная с того факта, что от нас требовалось обращаться к нему по имени, продолжая его креативными наказаниями, если мы забывали домашние задания или опаздывали, и заканчивая часами, которые мы проводили на полу, на столах или на лужайке в кампусе, – Нолан все делал не так, как от него ожидали. То же относилось и к темам, которые мы рассматривали на его курсе. Насколько поверхностным выглядел преподаватель на первый взгляд, настолько глубокие и отчасти болезненные задачи он перед нами ставил. Я не раз задавалась вопросом, есть ли причина, по которой он выбирал именно такие темы.

Нолан меня восхищал. Он был шарадой, которую я непременно хотела разгадать, и именно поэтому по средам я так спешила в аудиторию.

После того как я уселась на полу рядом с Доун, я снова посмотрела вперед – туда, где был Нолан. Он закрыл ручку и положил ее на стол.

Его лицо было таким же необычным, как и все остальное – мягким и запоминающимся одновременно, с серыми глазами и вечно задумчиво изогнутой линией рта. Светло-русые волосы средней длины он чаще всего завязывал на затылке, что никогда не казалось мне настолько привлекательным у других мужчин. Вместе с легкой щетиной это придавало ему какой-то дикости, невероятно контрастируя с дружелюбным поведением и теплой улыбкой.

Я медленно опустила взгляд вниз. Чтобы лучше рассмотреть принт на футболке, пришлось сесть ровнее. Как правило, это первое, что я делала, когда приходила в среду на занятие, – Нолан питал слабость к всевозможным фанатским футболкам. В этот момент он чуть откинулся назад и вытянул руки над головой. Черная ткань слегка натянулась на груди. Рисунок состоял из разноцветных гирлянд-лампочек с алфавитом под ними. Я еле сдержала улыбку. Дома у меня лежала почти такая же футболка, потому что я просто обожала сериал «Очень странные дела». Мой взгляд прошелся по всему алфавиту до самого низа.

Если бы не мешала кафедра, я бы наверняка увидела полоску кожи у него на животе. Стоило промелькнуть этой мысли, как я сама себя одернула.

Затем снова подняла глаза… и застыла. Нолан смотрел прямо на меня, во взгляде светился вопрос. Щеки у меня тут же убийственно вспыхнули, и я так быстро отвернулась, что чуть не свернула себе шею.

Возможно, существовала конкретная причина, почему я так ждала этого семинара в среду, но она была тайной, которую Доун – или любая другая живая душа на этой планете – не должна узнать.

Глава 2

Я возилась с сэндвичницей, когда вдруг зазвонил мобильник. Растерянно бросив взгляд на дисплей, я увидела на нем мамино имя. Странно. Обычно мы не созванивались по средам, потому что она ходила на йогу, а мне нужно было сделать гору домашних заданий. Я поднесла телефон к уху.

– Привет, мам, – сказала я и свободной рукой открыла сэндвичницу. Сейчас в ней готовилось единственное блюдо, которое я освоила безупречно: сэндвич с сыром. Для всего остального мне не хватало умений и мотивации. Есть люди, обладающие выдающимся кулинарным талантом, как моя почти-сводная-сестра Доун. Другим же людям, напротив, приходится довольствоваться едой из столовой, полуфабрикатами и сэндвичницей. Например, мне.

– Привет, родная, – заговорила мама. – Как у тебя дела? Как прошел день?

Нахмурившись, я закрыла сэндвичницу.

– У меня все хорошо. Среда – мой любимый день. А ты как?