Объявлен в розыск

– Ну, проблема, конечно, не критичная, но повозиться придется. Да, ты, Михалыч, прав, стартер твой капризничает и прилично так капризничает. Но не беда, починим твою Ласточку. Поставим на ноги, то есть на колеса. А пока, давай-ка ее ко мне отбуксируем. Мне у себя работать сподручнее будет.

Они доставили машину Михалыча на участок к Николаю. Точнее за участок – поскольку николаевский участок был крайний, у забора, с выходящими в лес воротами. Там, за забором была расчищена довольно большая полянка, стоял навес, под которым находился старенький верстак. Михалыч завистливо вздохнул – хорошо тем, у кого крайние участки, можно себе еще квадратных метров землицы добавить. Пристроив Ладушку, они накрыли стол на веранде. Знакомство обещало быть обстоятельным и углубленным.

Тем временем Клавдия Васильевна вернулась домой. Необычайно сухая и теплая погода не давала ей покоя. В саду было столько дел и состоять в качестве няньки, пусть даже при собственном и горячо любимом правнуке, ей вовсе не хотелось. Включив всю свою изобретательность и обаяние, Клавдия Васильевна нашла себе замену, и свободной пташкой полетела домой. Надо созвониться с Михалычем, позвать его в сад. А то сидит, поди, сиднем дома, в телефоне зависает. И ему польза, у себя поработает, и ей – не трястись в расхлябанной электричке, а доехать с комфортом в машине. Ну и что, что она, машина, то есть, старенькая, зато везет исправно и ладно. В глубине души Клавдия Васильевна понимала, что наипервейшая причина ее отказа сидеть с Владиком, и поскорее поехать в сад вовсе не хорошая погода, а желание встретиться с Михалычем. Но эту мысль она не стала вытаскивать на свет божий, а засунула еще дальше в сокровенные глубины подсознания. Они с Михалычем просто… давние друзья. Клавдия Васильевна помнит жену его, Машеньку, царство ей небесное. Хорошая соседка была. А Михалыч с ее Петром Борисычем в шахматы на досуге не раз играли. А то и собирались они по-дружески, семьями, да чаепития устраивали. Но давно это было. И Машеньки нет уже лет семь как, а ее Петя ушел еще раньше. А они с Михалычем продолжают общаться по-соседски, помогая друг другу, кто чем может. А этим летом их общение стало несколько иным. Более теплым что ли? Более… дружеским.

Сегодня Михалыч ей и поможет добраться до места, а она угостит его свежим пирожком с яблоками. Вот сейчас допечет пирог и позвонит… Но к великому удивлению Клавдии Васильевны абонент оказался недоступен. Она перезвонила через полчаса. Снова недоступен. Что за дела? Телефон разрядился? Но почему он его не зарядил вовремя? Она же знала, насколько важен для Михалыча телефон. Случилось чего? Когда Клавдия Васильевна позвонила через час, но телефон ответил тем же «абонент недоступен», она не на шутку встревожилась. И решила, отбросив стеснение, отправиться к Михалычу домой. Она ведь не просто так в гости навязывается, она переживает за соседа… За пожилого, между прочим человека. А в таком возрасте всякое может случиться.

Клавдия Васильевна суетливо завернула горячий еще пирог и засунула его в матерчатую сумку, накинула курточку, бросила мимолетный взгляд в зеркало. Подкрасить губы? Встреча-то с мужчиной как никак. Но тут же себя одернула – какой подкрасить! С Иваном поди что-то случилось, а у нее одно кокетство на уме!

Клавдия Васильевна, как все, обращалась к Михалычу только по отчеству, но про себя, в уме, называла его Иван, а то и Ванечка. Но об этом, конечно, никто знать не должен.

Домофон тщетно разливал свои трели, но трубку в квартире никто брать не собирался и дверь открывать тоже. Тут бы Клавдии Васильевне и уйти. Но вот подъездная дверь тихонько пиликнула и медленно отошла в сторону. Обрадовавшись, Клавдия Васильевна потянула ее на себя и, чуть посторонившись и пропустив медлительную грузную тетеньку, проскользнула в подъезд. Дом был старый, без лифта, и на пятый этаж Клавдия Васильевна поднялась несколько запыхавшись, а прическа ее растрепалась. Новая металлическая сейф-дверь стойко принимала на себя слабые удары клавдевасильевных кулачков. Но тщетно. За дверью стояла ватная тишина.

Растерянная Клавдия Васильевна медленно спускалась по ступенькам, а навстречу ей пыхтя поднимался пожилой мужчина. Клавдии Васильевне его лицо показалось смутно знакомым.

– Простите, а вы случайно не в 59-ю квартиру идете? – чуть стеснительно спросила она.

– В 59-ю, – удивленно протянул мужчина.

– А зовут вас Иван…

– Иван Филиппович меня зовут, а вам, собственно, что надо?

– Понимаете, я знакомая Михалыча… Ивана Михайловича… Я… Мы… вроде в сад собрались поехать – мы соседи, по саду соседи, меня зовут Клавдия Васильевна… – засуетилась пожилая женщина, – а у него телефон недоступен. И дверь не открывает. Может, его дома нет? Но…

– Недоступен? – перебил Клавдию Васильевну Иван Филиппович. – Ну да, ну да… вот, баран упрямый!

Клавдию Васильевну несколько покоробило, что об ее соседе Иван Филиппович так неуважительно отзывался, надо же, бараном обозвал! А еще другом считается. Но она не стала комментировать сказанное, а только сухо спросила:

– Тогда, может, вы знаете, где он?

– Так откуда же мне знать! – взвился Иван Филиппыч. – Мы с ним вчера разругались в пух и прах. А все из-за телефона евонного, будь он неладен! Я ему вменил неуемную тягу к новому телефону, а он разобиделся. И заявил, что вообще телефон больше в руки не возьмет. Нервный, как барышня. Но чтобы он еще и от людей прятался!

Иван Филиппович решительно подошел к двери и замолотил в нее кулаками.

– Мыхалыч! Слышь, хорош дуться. Ну поспорили и ладно, что ты как ребенок, ей-богу! Но за дверью было тихо.

– Н-дааа, – протянул Иван Филиппович, видать и правда, дома нет. Но куда же он мог уйти? В сад что ли уехал?

– Да-да, в сад! – оживилась Клавдия Васильевна.

Она запоздало подумала, что глупо было пытаться застать Михалыча дома. В такую погоду да в сад не поехать. И тем более, она ведь говорила, что с Владиком водиться будет до выходных. Откуда же Ване знать, что она передумает. Эх, надо было заранее позвонить. Вчера еще. Договорились бы и вместе поехали. А она, вишь, сюрприз хотела сделать, приехать неожиданно, да гостинцев привезти.

Внутренний голос нашептывал Клавдии Васильевне, что она бессовестно «клеит» мужика, но женщина раздраженно отмахнулась от этой мысли. Клеит, не клеит, в их возрасте это уже не стыдно. Но ей стало немного обидно – думала, что сидит Михалыч в одиночестве, скучает, ее ждет и в сад один не едет. А он вот взял и поехал. Ну, что ж, она тоже возьмет и поедет. Придется на электричке, ничего не поделаешь. Клавдия Васильевна наспех попрощалась с Иваном Филипповичем и отправилась было на вокзал. Но Иван Филиппович благородно предложил подвезти.

– Мне все равно делать нечего. Да и перед дружком неудобно. Взяли и разругались, как дети малые.

Уже в машине он продолжил свой монолог и вещал, кивающей в знак согласия с его словами, Клавдии Васильевне:

– Я прощения у него просить не собираюсь, что я ему, пацан что ли. Он тоже хорош. Нечего было мне претензии высказывать. Ну, не прав ты, так признай свою неправоту. Вот я не прав, так и скажу ему: «Черт с тобой, сиди ты со своим телефоном, сколько тебе угодно!» Но извиняться – ни-ни. Да, ладно, он и так поймет.

До садового товарищества доехали быстро, но на улице уже смеркалось. Осень – темнеет все раньше и раньше. Но когда подъехали к участку Михалыча, Клавдия Васильевна ощутила беспокойство. В окнах не было света. И за те несколько секунд, пока Иван Филиппович припарковывал свою Реношку, миллион мыслей пронеслось в ее голове: еще не так темно, чтобы включать свет, он работает где-то за домом, у него просто проблемы с электричеством, пробки может выбило… Они с Иваном Филипповичем поднялись на крыльцо, подергали дверь – закрыто. Попытались заглянуть в окно, но ничего не увидели. Обошли участок – никого. Никаких следов пребывания Михалыча не было. Правда, на крыльце желто светилась свежим деревом новая балясина, да доска на одной из ступенек была такая же новая и свежая. Только один след отпечатался на ней, по сей видимости след резиновой калоши. Чей он, Михалыча? Такие калоши носил каждый второй у них в товариществе, как завезли в начале лета в сельпо дешевые калоши, так и напокупали все…

Интересно, а когда Михалыч крыльцо починил – вчера, сегодня? Следов машины на сухой дорожке видно не было. Приезжал он, не приезжал, кто знает. И спросить не у кого, рядом все домики стоят закрытые.

– Непонятно, – тихонько пробормотал Иван Филиппович. – То есть понятно – тут его нет. Но вот был или не был, вот это непонятно. Может, он вообще не приезжал? А дома нет – вдруг в магазин пошел, в аптеку.

– А в аптеку зачем? – испуганно прошептала Клавдия Васильевна.

– Нууу… Не знаю. Корвавол купить, валидол. Или этот – коринфарм.

– А он что, болеет?

– Да не жаловался. Это я так предположил, на всякий случай.

– Ах, вы, мужчины все такие, у вас болит что-то, а вы и ко врачу не обратитесь, и близким словом не обмолвитесь… – Клавдия Васильевна все больше начинала нервничать.

– Да постойте вы, что так сразу его в больные записали. Может, он просто в магазин вышел. Или в библиотеку! – Неожиданно выпалил Иван Филиппович. Но Клавдия Васильевна посмотрела на него, как на ненормального.

Иван Филиппович понял, что про библиотеку лишнее сказал. Да и про аптеку с лекарствами зря ляпнул. Во, как барышня завелась. Дамочки, они все такие, эмоциональные чересчур. Еще никакой проблемы нет, а они напридумывают себе с три короба. Он со вздохом произнес:

– Ладно, поехали домой… может он нас дома дожидается. Разминулись мы наверняка. Либо в городе, вышел в магазин, наверное… Или тут был, но уехал раньше…

Обратная дорога прошла в молчании. Не сговариваясь, они снова подъехали к дому Михалыча. Точнее, подъехал Иван Филиппович, но Клавдия Васильевна его не просила, и он таким вопросом не задавался. Просто приехал и все. Надо же убедиться, что Михалыч жив, здоров. Но мириться с другом желание у него вовсе отпало. Более того, в отношении Михалыча у него закипало раздражение. Каков гусь, заставляет переживать за него, бегать, суетиться!

Дверь им опять так никто и не открыл. Клавдия Васильевна побледнела и схватилась руками за перила.

– С ним точно что-то случилось, – прошептала она.

А в это самое время Михалыч с Николаем пили на брудершафт. Новый сосед все больше и больше нравился Михалычу. Молодой? Да и ладно, подумаешь, лет пятнадцать разница. В таком возрасте это уже и неважно. Точнее нет, важно! Михалыч, общаясь с теми, кто моложе, словно сам молодел. Вот, скинув годков двадцать, он поддержал соседа в разговоре про женщин. Николай, усмехаясь и поругивая, хвалил свою Нюрку:

– На юга укатила моя красавица! – крякнув, заявил он. Вроде с осуждением сказал, но во взгляде его теплилась нежность. – Че мне, говорит, тут делать, ты все в порядок приведи, баньку подготовь, я и приеду. А сама с внученькой нашей, Машенькой поехала в море поплескаться. Ну а куда крхотулю денешь? Дети – сын с женой – все работают, а девчушке морской воздух нужен.

Михалыч поддакивал. Пытался вставить слово про внука, который был вполне самостоятельный, и в данный момент, на начало учебного года, пока еще с энтузиазмом вливался в школьную жизнь. Но женская тема Михалыча вдохновила и подзадорила.

– Ты, понимаешь, Николаша, доверительно шептал он, ухватив за руку своего собеседника, – мы ведь без женщин никуда. Ну, по вдовствовал я тут несколько годков. И что? И ничего. А ведь рядом такая женщина…Такая…

Михалыч даже зажмурился.

– Я вас обязательно познакомлю. Клавочка… Клавдия Васильевна, она такие пироги печет! Ум отъешь! Вот приедет она на выходные сюда, в сад, я вас и познакомлю. Надо же с соседями дружить. Напечет Клавдия пирогов, мы в гости и придем. Или ты к нам… А пока она с правнучком нянчится…

Но Клавдия Васильевна в это время стояла в дежурной части ближайшего отделения полиции.

– Как это вы не примите заявление? – хватаясь за сердце, воскликнула она.

– Гражданочка, я же объяснил – заявление о пропаже мы принимаем только спустя три дня, как человек исчез, а когда его в последний раз видели? Вчера?

– Вчера. – сорвавшимся голосом виновато поговорил Иван Филиппович и закашлялся.