Объявлен в розыск

– Ой, а пирог-то! – всплеснула руками Клавдия Васильевна, – неужели сгорел?!

И метнулась в кухню. Пирог к счастью оказался в полном порядке, в той самой нужной кондиции с румяной корочкой и слегка подсушенными боками.

Вот уже подошел Николай, а вслед за ним пришел и Иван Филиппович. Клавдия Васильевна молча и сосредоточенно накрывала на стол, это помогало ей собраться и не выдавать своей растерянности от свалившейся неожиданной радости. Михаил ей деловито помогал. Михалыч суетливо двигал мебель – раздвигал стол, расставлял стулья и давал всем указания. И вдруг, спохватившись, крикнул:

– Мишка, а ты ключи куда дел?! Повесь на гвоздик, а то укатишь к себе с моими ключами, что я тогда делать-то буду?

Но вот, суета утихла, все расселись за столом. Разложили по тарелкам салаты, нарезали пирог. Мужчины разлили себе по стопочкам коньяк, а Клавдии Васильевне в бокал налили рубиновое кинзмараули. И как-то все замерли. Повисла пауза, и никто не мог взять на себя смелость сказать вступительное слово. Тогда Михаил откашлялся, встал и произнес:

– Ну, что ж… Обычно слово предоставляют самому старшему. Или хозяину. Но старшинством меряться не будем, хозяин у нас нынче вроде как именинник новоявленный, так что сегодня изменим традиции и я, как самый молодой в вашей компании, скажу тост. Буду краток. Батя, живи долго, и… не выкидывай больше таких фортелей, хорошо?

Все засмеялись и потянули руки с рюмками друг к другу.

– Да, за ним глаз да глаз нужен! – смеясь и перекрикивая общий шум, прокричал Иван Филиппович.

– Нет, больше такого не повторится, – покаянно покачал головой Михалыч. Почему не повторится? А вот об этом чуть позднее.

На эти его слова вроде никто не обратил внимания, но вот, снова наполнились рюмки, новая порция салатов оказалась в тарелках, и слово взял Михалыч.

– Думаете, почему я сказал, что такое больше не повторится? А потому что жизнь моя скоро изменится. Мне самому эта история пошла на пользу. Эта моя небольшая ошибка на многое открыла глаза и подтолкнула к кое-каким действиям. Ситуация показала, кто я для вас и что вы значите для меня. Так вот… – Михалыч немного помедлил, – со всеми из вас я знаком давно. Только вот Николай – товарищ мой совершенно новый, но я сразу понял, что с ним спокойно можно идти в разведку, а также, как и с каждым из вас, делить и горе, и радость. Про горе мы сегодня не будем, а вот про радость… короче, прошу вас разделить со мной эту радость, о которой я с вами сейчас с превеликим удовольствием расскажу. Я сделал Клавдии Васильевне предложение, и она согласилась коротать со мной оставшиеся дни и ночи. В общем, мы решили так сказать…

– Пожениться?! – вопросительно-радостно закричал Михаил. Ну, батя… Ну, молоток!

А Иван Филиппович деловито достал из серванта фужеры и достал, купленное им перед застольем, шампанское. Хлопнула пробка и пенная ароматная жидкость полилась в подставляемые фужеры.

– Поздравляю!

– Совет да любовь, как говорится!

– Эх… Молодцы!

Сыпались слова поздравления, Клавдия Васильевна смеялась немного суетливо и нервно, прикладывала прохладные пальцы к пылающим щекам, но было видно – она так счастлива.

К полуночи все устали, застолье подошло к концу. Николай не поддался на уговоры Михалыча, воспользовался услугой своего «трезвого водителя». Им оказалась его дочь. Молчаливая, коротко стриженная молодая женщина в кожаной косухе. Она позвонила в дверь, подхватила под руку стоявшего уже наготове Николая и, поигрывая ключами с брелоком в виде металлического черепа, увлекла отца по ступенькам вниз.

Иван Филиппович заявил, что тоже пойдет домой, и провожать его не надо – благо он жил рядом через два дома. Михаилу поставили в уголке раскладушку.

Клавдия Васильевна неторопливо перемыла посуду и присела на стул возле окна. На удивление, она не чувствовала усталости. Еще где-то три часа назад, она ощущала себя словно сдувшийся воздушный шарик, а сейчас – надо же – бодра и полна сил. Чудеса. И сна ни в одном глазу. В комнате приглушенно разговаривали Михалыч с сыном. Клавдия Васильевна не прислушивалась к их разговору, она, подперев рукой щеку и облокотившись на подоконник, смотрела в налитое темнотой поздневечернее небо. Внизу, фонари разливали желтый свет, а тут, с высоты пятого этажа распахивал свою ширь небосвод. Дом Михалыча стоял последним на улице, за ним простирался парк, и поэтому ничего не закрывало обзор. Вид из окна был чудесный. Верхний свет на кухне был выключен, неярко светилось лишь бра над кухонным столом и его бледный свет не мешал рассматривать ночные красоты за окном. В кухню тихонько зашел Михалыч.

– Клавдия Васильевна, вы чего это в потемках сидите?

– Да вот, Иван Михайлович, – в тон ему ответила Клавдия Васильевна, – отдыхаю. Да на красоту за окном смотрю. У нас-то квартира на втором этаже, да вокруг домов понастроили, считай, в окна друг к дружке заглядываем. А у вас хорошо.

– Я рад, что вам понравилось. Когда нравится, проще привыкать.

– Привыкать к чему? – насторожилась Клавдия Васильевна.

– Как к чему?! – опешил Михалыч, – к квартире этой. Вы же ко мне в скором времени переедете.

– Я?! – Клавдия Васильевна выглядела слегка шокированной.

– Ну как же… Мы же с вами договорились… Я вам это… предложение сделал. И вы согласие свое дали. А теперь что?

– Ну… да, дала. А вы это серьезно? С предложением, – недоверчиво спросила Клавдия Васильевна.

– О, Боже, простонал Михалыч, – ну, конечно, серьезно.

– А зачем мне переезжать?

– Ну а как вы себе представляете совместную жизнь? – язвительно заметил Михалыч.

– Я, честно говоря, не задумывалась, – пробормотала Клавдия Васильевна. – Просто все так неожиданно… У меня голова кругом. Сначала вы пропадаете, а потом с таким заявлением ко мне. Я и растерялась. Не подумала, что у вас все… так серьезно.

– Куда уж серьезнее, – буркнул Михалыч.

Он в раздражении начал ходить из угла в угол.

– Я конечно мужчина самостоятельный, – заявил он, остановившись напротив Клавдии Васильевы, – и квартиру в порядке могу содержать, и поесть себе сварганить. А то, что предложил вам совместное проживание, это не от того, что за мной уход нужен. Просто… Ну, чтобы вместе… Завтракать, ужинать, в магазины ходить, в сад ездить.

– Ну, в сад предположим мы и так почти что всегда вместе ездим, – резонно заметила Клавдия Васильевна, – и что вы мужчина самостоятельный я тоже давно поняла. Но разве так уж необходимо мне к вам переезжать?

– Нет, блин, я к вам перееду, – в сердцах сказал Михалыч. – К вашим детям и внукам. У вас и так там народу, как сельдей в бочке, а тут, здрасьте, еще дядя Ваня нарисовался.

Михалыч занервничал. Вот только считал, что все улажено и расставлены все точки над «и», как на тебе, Клава вдруг заартачилась. Не поймешь, что у этих женщин на уме. А ведь вроде согласная была.

А Клавдия Васильевна задумалась. А ведь Ваня прав – народу в их трешке предостаточно. У внучки семья большая – трое детей. И, кажется, еще о прибавлении поговаривают. Клавдия Васильевна давно чувствовала себя дома несколько не в своей тарелке. Нет, внучка Аленка хорошая девочка, и муж ее, Максим, неплохой, зря ей на зятя обижаться. Но у них – своя семья, а Клавдия Васильевна, хоть и помогала им активно, но понимала, она уже не является дома полноправной хозяйкой. Да и молодой семье увеличение жилплощади не помешало бы. И вдруг ей вспомнилось, как Аленка с Максимом в разговорах своих несколько раз упоминании слово «ипотека». Раньше Клавдия Васильевна как-то и не задумывалась об этом. Но сейчас посмотрела на эту ситуацию другими глазами. Некоторые подозрения зашевелились у нее в голове. Молодые ипотеку хотят взять?! Да не дай Бог! В кабалу-то себя загонять…

Обдумав все это, Клавдия Васильевна с удивлением заметила, что с удовольствием переехала бы в эту маленькую, но уютную квартирку. И молодым облегчение, и… И ведь своя личная жизнь может наладиться. А что, у женщин после шестидесяти пяти нет личной жизни? Например, в выходной разгуливать по квартире в пеньюаре и не бояться при этом шокировать молодого зятя. Клавдия Васильевна подумала, что Михалыча такой картиной, пожалуй, не испугаешь. Как и тем, если она позволит себе бокал-другой вина в выходные. Он и сам наверняка с удовольствием разделит с ней воскресную трапезу, приправленную бокалом полусладкого, а то молодые все за здоровый образ жизни твердят. Да, малышам, и правда, нечего смотреть, какую бабуля ведет гламурную жизнь. А пример нравственности можно показывать, наведываясь в гости, и приглашая малышей к себе на дачу.

Такая перспектива жизни Клавдии Васильевне уже начинала нравиться. Она представляла, как и что изменит в интерьере холостятской квартиры. Иван Михайлович, наверное, не будет особо противиться. Занавески поменять, посуду кое-какую прикупить, да мебель посовременнее. Не сразу, а так, потихоньку. И она с улыбкой перебила ворчание Михалыча.

– Иван Михайлович, прошу простить меня, за то, что соображаю нынче туговато. Вы правы, так все неожиданно на меня навалилось – то переживания за вас, то такое приятное известие, как ваше предложение. А радость, она тоже, знаете ли, стресс вызывает. И я соглашусь с вами, что переехать мне действительно надо. И, наверное, чем скорее, тем лучше. Только, во избежание разных казусов, нам надо с вами все обговорить, чтобы понять, как может наша жизнь измениться. И сделать все от нас зависящее, чтобы перемены эти были только в хорошую сторону.

– Это вы о брачном контракте что ли? – хмыкнул Михалыч.

– Вот приятно поговорить с умным человеком, – сдерживая расползающиеся в улыбке губы, закивала головой Клавдия Васильевна, – Я, конечно, не так глобально мыслила… Контракт… Брачный… Но зерно истины в ваших словах есть. Короче, обсудим, где границы личные, которые нельзя переступать, и где территория общего пользования, в которую при договоренности можно и нужно вносить изменения. Я уже даже на эту тему могу кое-что сказать. Как вы относитесь к тому, чтобы поменять занавески на кухне?

– Я рад, что вы меня правильно поняли, – Михалыч широко улыбнулся, ногой зацепил табуретку и, подтянув к столу, уселся на нее. – На счет занавесок – ваше право хозяйки принимать решения. Что у нас следующее на повестке дня? То есть уже ночи…

Серый туманный рассвет вползал в окно. День обещал быть солнечным и довольно теплым для осени, но в данный момент туман скрывал деревья в парке и дома, стоящие в отдалении. А вот в отношениях Клавдии Васильевны и Ивана Михайловича тумана было все меньше и меньше. Они продолжали неспешный разговор, словно не замечая, что наступило утро. На кухню заглянул заспанный Михаил.

– А вам чего это не спится? Поднялись ни свет, ни заря… Одно, что на работу не надо…

– А мы и не ложились, – негромко сказал Михалыч.

– О как! – удивленно покачал головой Михаил, – И чего так?

– Да вот… беседуем. Много, что надо нам обсудить. Но, наверное, можно и прерваться. На завтрак. Клавдия Васильевна, не приготовите ли нам что-нибудь попить-поесть?